28 июля 1894 Голубое небо Я людям чужд и мало верю Я добродетели земной: Иною мерой жизнь я мерю, Иной, бесцельной красотой. Я только верю в голубую Недосягаемую твердь, Всегда единую, простую И непонятную, как смерть. Над всем, что любит и страдает, Дрожит, как лист в дыханье бурь, Улыбкой вечною сияет Неумолимая лазурь. О, небо, дай мне быть прекрасным, К земле сходящим с высоты, И лучезарным, и бесстрастным, И всеобъемлющим, как ты. 1894
Пустая чаша Отцы и деды, в играх шумных Все истощили вы до дна, Не берегли в пирах безумных Вы драгоценного вина. Но хмель прошел, слепой отваги Потух огонь, и кубок пуст. И вашим детям каплей влаги Не омочить горящих уст. Последним ароматом чаши, — Лишь тенью тени мы живем, И в страхе думаем о том, Чем будут жить потомки наши. 1 августа 1894 Смех Эту заповедь в сердце своем напиши: Больше Бога, добра и себя самого Жизнь люби, – выше нет на земле ничего. Смей желать. Если хочешь – иди, согреши, Но да будет бесстрашен, как подвиг, твой грех. В муках радостный смех сохрани до конца: Нет ни в жизни, ни в смерти прекрасней венца, Чем последний, бесстрастный, ликующий смех, Смех детей и богов, Выше зла, выше бурь, Этот смех, как лазурь — Выше всех облаков. Есть одна только вечная заповедь – жить В красоте, в красоте, несмотря ни на что, Ужас мира поняв, как не понял никто, Беспредельную скорбь беспредельно любить. 1894, Палланца Леонардо да Винчи О, Винчи, ты во всем – единый: Ты победил старинный плен. Какою мудростью змеиной Твой страшный лик запечатлен! Уже, как мы, разнообразный, Сомненьем дерзким ты велик, Ты в глубочайшие соблазны Всего, что двойственно, проник. И у тебя во мгле иконы С улыбкой Сфинкса смотрят вдаль Полуязыческие жены, — И не безгрешна их печаль: Они и девственны и страстны; С прозрачной бледностью чела, Они кощунственно прекрасны: Они познали прелесть Зла. С блестящих плеч упали ризы, По пояс грудь обнажена, И златоокой Мона-Лизы Усмешка тайною полна. Все дерзновение свободы, Вся мудрость вещая в устах, И то, о чем лепечут воды И ветер полночи в листах. Пророк, иль демон, иль кудесник, Загадку вечную храня, О, Леонардо, ты – предвестник Еще неведомого дня. Смотрите вы, больные дети Больных и сумрачных веков: Во мраке будущих столетий Он, непонятен и суров, — Ко всем земным страстям бесстрастный, Таким останется навек — Богов презревший, самовластный, Богоподобный человек. 1894, Милан Скука Страшней, чем горе, эта скука. Где ты, последний терн венца, Освобождающая мука Давно желанного конца? Приди, открой великолепье Иных миров моих очам: Я сброшу тело, как отрепье, И праху прах мой я отдам. С ее бессмысленным мученьем, С ее томительной игрой, Невыносимым оскорбленьем Вся жизнь мне кажется порой. Хочу простить ее, но знаю, Уродства жизни не прощу, И горечь слез моих глотаю И умираю, и молчу. Сентябрь 1894 Надежда Надежда милая, нельзя тебя убить! Ты кажешься порой мне страшною химерой, И все-таки я полн беспомощною верой. Несчастная! как я, должна ты лгать, чтоб жить. Ты в рубище зимой встречалась мне порою На снежных улицах, в мерцанье фонаря; Как изгнанная дочь великого царя, С очами гордыми, с протянутой рукою. И каждый раз, глупец, я брал тебя домой, И посиневшие от холода, в тревоге, Отогревал в руках твои босые ноги; И рад был, что ты вновь смеешься надо мной. На золотых кудрях еще снежинки тают, Но мой очаг горит, наполнен мой бокал... Мне кажется, что я давно тебя искал... И легкою чредой мгновенья улетают. Я знаю, что меня ты к бездне приведешь, Но сердцу надо быть счастливым хоть ошибкой, Я знаю, что ты – смерть, я знаю, что ты – ложь, И все-таки тебя я слушаю с улыбкой. Уйди, оставь меня! Что значит эта власть? Но нет, ты не уйдешь – до вечного порога. Я проклинал любовь, и проклинал я Бога, А не могу тебя, безумную, проклясть. 25 сентября 1894 |
