Скажи, ты видел ли, чтоб Бог вознаграждал

Людей жестоких и лукавых,

Чтоб Он поддерживал неправых

И непорочных отвергал?

О нет, – в шатре у беззаконных

Померкнет радостный очаг,

Он восстановит угнетенных,

И будет к праведному благ,

И суд рабам своим дарует.

Но кары Божьей не минует

Творящий темные дела:

Когда в броне он бесполезной

Уйдет от палицы железной,

Настигнет медная стрела:

За грех твой скорбь вошла в обитель

И за вину твоих детей

Рукою любящей Своей

Тебя карает Вседержитель.

Терпи, смиряйся и молчи.

Все утешения напрасны,

О бесполезные врачи!

Шатры злодеев – безопасны,

Дома грабителей полны

Благословенной тишины.

Я знаю: правды нет, и все ж о ней тоскую,

Без правды жить я не хочу,

Лишь только вспомню – негодую

И содрогаюсь и ропщу.

Не буду я молчать, не буду покоряться,

Невинен я, – и пусть меня накажет Бог.

О, если б с Ним я только мог,

Как равный с равным состязаться!

Но нет возмездья, нет суда.

Ужель Он праведных не любит,

И злых, и добрых вместе губит?

Зачем, о Господи, не ведает труда

И богатеет нечестивый?

Зачем обильный плод ему приносят нивы,

И множатся в полях его стада?

Зачем преступные живут среди веселий,

Пируют, смерти не боясь?

Их дети прыгают, смеясь,

Под звук тимпана и свирели.

Господь забыл Своих рабов,

Он не поможет угнетенным,

Он не утешит бедняков, —

Он землю отдал беззаконным.

И отторгают от сосцов

Младенцев плачущих, живут под кровом неба

Нагие без одежд, голодные без хлеба.

Меж тем, как должен быть злодей

Соломинкой, Господь, в живой руке Твоей,

Былинкой, ветром уносимой, —

Он жизнь кончает, невредимый.

«Его потомству Бог возмездье бережет», —

Так кто-нибудь из вас мне скажет.

Но пусть и сам злодей от мести Божьей пьет,

Пускай Господь самих грабителей накажет,

А до детей и до грядущих бед

Им после смерти – дела нет.

Скопилось в мире слишком много

Неотомщаемых обид, —

И это видят очи Бога,

Он это терпит и молчит!

Не говори, что Бог несправедлив,

Но люди Вечного постигнуть не умеют.

Лишь сердцем мудрые, гордыню укротив,

Пред Ним благоговеют, —

Затем, что свят Его закон,

И в сонме ангелов небесных

Он страшным для очей телесных

Великолепьем окружен.

И если б отнял Он на миг Свое дыханье,

И сердце обратил к Себе Господь, —

Погиб бы человек и всякое созданье,

И возвратилась бы во прах живая плоть.

Ты сам избрал свою дорогу:

На бремя жизни не ропщи.

Будь добрым для себя, не угождая Богу,

И за добро свое награды не ищи.

Мы по земле пройдем, как тени,

Учись у древних мудрецов,

Учись у прошлых поколений,

У наших дедов и отцов.

А мы – вчерашние и ничего не знаем,

Во всем ничтожные – во благе и во зле,

Мы, не достигнув на земле

Ни мудрости, ни счастья, – умираем.

О, если б мог судьбой я поменяться с вами,

Не так же ли, как вы, главой бы я кивал,

Старался бы помочь в страданиях словами,

Движеньем губ вас утешал.

Но тот, чье сердце в счастье дремлет,

Понять чужую скорбь не может никогда.

Кричу: обида! Бог не внемлет,

Я вопию, – и нет суда.

И что мы – для Него? Зачем подстерегает,

Зачем испытывает нас

Он каждый день и каждый час,

И мстит, и горечью нам душу пресыщает?

Не Ты ль образовал, скрепил костями плоть,

И жизнь не Сам ли Ты вдохнул в меня, Господь,

Не Ты ли надо мной трудился, как ваятель?

За что невинного губить?

Ужели хочешь истребить

Ты дело рук Твоих, Создатель?

И в нескончаемой борьбе

Зачем меня врагом поставил Ты Себе?

Кого преследуешь? Как ураган – пылинку,

Меня похитит смерть. Я слаб и одинок.

Не гонишь ли, Господь, Ты сорванный листок,

Не сокрушаешь ли увядшую былинку?

Кто знает, доживу ль до завтрашнего дня.

Вот скоро я умру, – поищешь, – нет меня.

Уйду – и не вернусь – в страну могильной сени,

В страну безмолвия и ужаса, и тени.

Когда могучий ствол повалит дровосек,

Еще надежда есть, что вновь зазеленеет

Полузасохший пень и даст живой побег,

Как только брызнет дождь и сыростью повеет;

А если человек с лица земли исчез, —

Он не вернется вновь, из гроба не воспрянет,

Во прахе ляжет и не встанет

Он до скончания небес.

О, если у Тебя могущество и благость,

Господь, что значит грех людей,

Зачем бы не простить и осуждений тягость

Не снять с души моей?

Ответь же, выслушай, Владыка, оправданье,

Иль лучше, – нет, оставь, оставь меня, забудь,

Чтоб мне опомниться, перевести дыханье,

Не мучай, отступи и дай мне отдохнуть!

Смертному Бог отвечал несказанным глаголом из бури.

Иов лежал пред лицом Иеговы в прахе и пепле:

«Вот я ничтожен, о Господи! Мне ли с Тобою бороться?

Руку мою на уста полагаю, умолкнув навеки».

Но против воли, меж тем как лежал он во прахе

и пепле —

Ненасыщенное правдою сердце его возмущалось.

Бог возвратил ему прежнее счастье, богатство умножил.

Новые дети на празднике светлом опять пировали.

Овцы, быки и верблюды в долинах паслись

безмятежных.

Умер он в старости, долгими днями вполне

насыщенный,

И до колена четвертого внуков и правнуков видел.

Только в морщинах лица его вечная дума таилась,

Только и в радости взор омрачен был неведомой

скорбью:

Тщетно за всех угнетенных алкала душа его правды, —

Правды Господь никому никогда на земле не откроет.