VIII Сергей в Боржоме комнатку нашел, И зажил он, спокойный и счастливый, Совсем один; приносит чай и пол Ему метет старик-грузин плешивый; Он любит с ним беседовать; на стол, Меж тем как он, открыв окно, читает, Акация порой цветы роняет. IX Он утром пил две чашки молока И с грубой палкой местного изделья, Здоровый, бодрый, уходил в ущелье. Листок, былинка, горная река, Молчанье скал и шорох ветерка О смысле жизни говорили проще, Чем все его философы; и в роще Х Бродя весь день, он не был одинок: Как будто друг забытый и старинный, Что ближе всех друзей, в глуши пустынной С ним вел беседу, полевой цветок Он целовал; хотел – и всё не мог, Когда глядел на небо голубое, Припомнить то-то милое, родное. XI Как рад Забелин, что охоты нет Читать весь хлам журналов и газет! Он заходил в курзал патриархальный, Чтоб освежиться ванной минеральной, А в три часа садился за обед, И весело струею кахетинской Он запивал шашлык да сыр грузинский. XII По праздникам устраивался бал В курзале. Гул Боржомки заглушая, Оркестр военной музыки играл; За парой пара, вихрем пролетая, Кружится в легком вальсе; блещет зал; И после света кажется темнее Глубокий мрак каштановой аллеи. ХIII А на веранде воздух так душист; Там на скамейке барышне читает Свои стихи влюбленный гимназист, И местный Дон-Жуан – телеграфист — С княжной восточной под руку гуляет; И важно оправляет свой мундир Для польки батальонный командир. XIV Однажды на таком балу, случайно, Сергей увидел девушку. Она Была блондинка, высока, стройна... Предчувствием, почти боязнью тайной В нем сердце сжалось; грации полна, Прошла она легко, не бросив взгляда; На освещенных листьях винограда XV В саду склоненный профиль чуть белел. Герой наш отвернулся и хотел Уйти, – была попытка бесполезна; Старался не глядеть – и все глядел; И как порой страшит и манить бездна, Не взор, не прелесть юного чела, — К ней сила непонятная влекла. XVI
В чем женщины таится обаянье, Того вовек не выразят слова, Как музыки, как роз благоуханья. Здесь гордый ум теряет все права: И жалок тот, и в том душа мертва, Кто не сознал пред женщиной любимой, Как многое в любви непостижимо. ХVII О, вот один из вечных алтарей, Чей фимиам для нас, как прежде, сладок! Что груды книг, – вся мудрость наших дней, — Любовь, любовь, пред тайною твоей, Пред этой величайшей из загадок! Пусть рушатся миры, – он не исчез, Последний бог, последний луч небес! ХVIII Поэзия любви первоначальной, Улыбка первая и первый взгляд, Вы отлетаете, как вздох печальный Далеких струн, как легкий аромат, И уж ничем вас не вернут назад: Так вечером бывает час безмолвный, Когда земля и небо, тайны полны, XIX Чего-то ждут, и вдруг звезда вдали, Там где-то, в синей бездне, так глубоко, Что взоры к ней едва достичь могли, Затеплится... И, чуждая земли, Она дрожит слезинкой одинокой; Тебя все звезды ночи никогда Нам не заменят, первая звезда! ХХ Но наш герой наивно верит власти Рассудка; он ни разу не любил; С душою девственной и полной сил, Считал себя он неспособным к страсти. Не зная женщин, он о них судил С холодностью и с видом утомленным; Ему смешно: как можно быть влюбленным? XXI Конечно, от чего не пошутить, Не поиграть любовью для забавы; Как знать, начнет интригу, может быть, Он только для того, чтоб изучить Провинциальных барышень и нравы. Но я скажу, не тратя лишних слов, Он по уши влюбиться был готов, ХХII И вовсе не на шутку... Слава Богу, Давно пора ленивый мой рассказ Мне вывести на торную дорогу. Я с героиней познакомлю вас. Забелин ей представлен; как не раз О том мечтал, он принял вид небрежный; Но взгляд, улыбка, платья шорох нежный — XXIII И вздрогнул он, смущением объят, И оба кинули мгновенный взгляд, Глубокий, любопытный и бесстрастный, Как два бойца пред битвою опасной; И ждут они, и пристально следят... Так полководцы на полях сраженья Обдумывают планы нападенья. |
