<1893> Бумажные цветы На ограде церковной Божьей Матери лик И с улыбкой любовной, И с печалью поник. Равнодушные лица, Пыль, и говор, и зной... Шумно бредит столица, Воздух пахнет весной. Распускаются почки... Над тобой, образок, Из бумаги цветочки — Неискусный венок, Слабо ветром волнуем... И на нем, горячи, Чуть дрожат поцелуем Золотые лучи. Что Царице Небесной, Что Тебе, мой Творец, Дар любви неизвестной — Этот скудный венец? Но на миг я забылся, Зло я людям простил: Кто-то здесь и молился, И страдал, и любил. Пыльный венчик дороже Всех душистых цветов... О, помилуй нас, Боже, Твоих грешных рабов! 10 мая 1893, С.-Петербург «В моей душе – ни трепета, ни звука…» В моей душе – ни трепета, ни звука, И ни одной слезы в моих очах. Еще дрожать за эту жизнь?.. О скука! За эту жизнь! О малодушный страх. Я радуюсь порывам сладострастья, Усталости, и голоду, и сну, Страх смерти тонет в них и жажда счастья. Они приносят мрак и тишину. Но сердце мне, как тяжесть, давит время, И каждый день прошедший, каждый миг Все прибавляет, отягчает бремя, Под ношею согбенный, я поник. Покой в душе, как в доме опустелом... И жизнь моя, как пыль в немых гробах: Что было некогда прекрасным телом, Теперь – безмолвный и холодный прах. 25 мая 1893, Луга Родное Далеких стад унылое мычанье, И близкий шорох свежего листа... Потом опять – глубокое молчанье... Родимые, печальные места! Протяжный гул однообразных сосен, И белые сыпучие пески... О бледный май, задумчивый, как осень!.. В полях – затишье, полное тоски... И крепкий запах молодой березы, Травы и хвойных игл, когда порой, Как робкие, беспомощные слезы, Струится теплый дождь во тьме ночной. Здесь – тише радость и спокойней горе. Живешь, как в милом и безгрешном сне. И каждый миг, подобно капле в море, Теряется в бесстрастной тишине. Май 1893 Серый день Как этот серый день и нежен, и отраден! К нам, детям страждущим своим, как мать, полна Природа жалостью. И ветерок прохладен, И все смиренная объемлет тишина. Как благодарен я и как доволен малым! Не надо солнца нам: милей, чем яркий луч, Уютный полумрак – очам моим усталым — И темных хвойных игл, и теплых серых туч. Я смерти не боюсь и жизни покоряюсь: Как это облако, уснувшее вдали, И как цветы – без дум, я только наслаждаюсь Спокойствием небес, спокойствием земли... 18 июня 1893 «Не надо желаний…» Не надо желаний, Не надо боязни, Не надо страстей! Один только нужен Восторг беспредельный, Глубокий, бесстрастный, Как небо – в сиянье Вечерней зари. Одно лишь прекрасно — Что кажется людям Преступным, безумным И страшным, как смерть! Привет вам, привет, Священные грезы Великих безумцев — О том, что когда-то И было, и будет, О том, чего нет! Отец мой Небесный, Тебя я прославлю За то, что от сильных, Разумных и гордых Ты все это скрыл, — Открыл только детям, Мечтателям жалким И слабым, как я! 1893 «Напрасно видела три века…» Напрасно видела три века Дубов могучая краса: Рукою хищной человека Обезображены леса. Здесь – листья мертвые черники, Берез обугленные пни... Здесь люди, сумрачны и дики, Влачат нерадостные дни. И скуден мох, и сосны тощи... Грустя, я вижу вас в мечтах, О, кипарисовые рощи На милых южных берегах — И под скалою Артемиды Роскошно зыблющийся Понт, Как лоно нежной Амфитриды, — И необъятный горизонт, Родную сердцу Ореанду — Волшебный и далекий сон, — Я помню белую веранду Высоких греческих колонн. И запах волн в соленом ветре, И сквозь туман, в полдневный жар, Величье грозное Ай-Петри — И сакли бедные татар, Магнолий запах слишком сладкий, Подобный пряному вину, И жгучий день, и вечер краткий, И восходящую луну. И там, где слышен моря шелест В скалах, изъеденных волной, Эллады девственную прелесть Я чуял детскою душой. |
