Декабрь 1882 Из Горация (II книга, XVIII ода) Не блестит мой скромный дом Золотыми потолками, Нет слоновой кости в нем, И над стройными столбами, Что готовит богачам Житель Африки далекой, — Плиты мраморные там Не покоятся высоко. Мне в наследство не дадут Твой чертог, о царь Азийский; Мне рабыни не прядут Нежный пурпур лаконийский. Песен дар – вот мой удел, А сокровище мне – лира; С ней бедняк пленить сумел Самодержцев полумира. Здесь, в тиши сабинских нив, Всем, что нужно, я владею, И спокоен, и счастлив, Больших благ просить не смею. День за днем, за часом час И за годом год уходит, А безумец, суетясь, Беспокойно жизнь проводит. Неминуемый конец Позабыв, прилежно строя Пышный мраморный дворец, — Он не ведает покоя. Предприимчивости полн, Побеждает он пучину, Воздвигает против волн Величавую плотину. Он, корыстью ослеплен, Не щадит межи соседней, И жестоко хитит он Бедняка кусок последний: И, постигнутый бедой, Унижением гонимый, Тот бежит с детьми, с женой, Покидает кров родимый. А меж тем для всех людей Нет вернейшего жилища, Чем подземный мир теней, Чем немая сень кладбища. Где же цель людских трудов, И на что мы тратим силы? Властелинов и рабов Не равно ли ждут могилы? Даже мудрый Прометей Обмануть не мог Харона; Даже Тантала детей Укрощает власть Плутона. Смерть навек освободит Угнетенного страдальца, Успокоит, приютит Утомленного скитальца. 1883 «В царстве солнца и роз я мечтал отдохнуть…» В царстве солнца и роз я мечтал отдохнуть, Здесь дышала легко беззаботная грудь... Вдруг неслышно мелькнул бледный призрак за мной, — Он мне в очи глядел, он кивал головой. Наклонившись ко мне, стал он тихо шептать: «Я с тобою, мой друг, я с тобою опять!.. Мне, угрюмой тоске, обречен навсегда, Ты не в силах бежать от меня никуда: День и ночь по следам я гналась за тобой — В небесах – облачком, в море – грозной волной; Я – подруга твоя, – и в объятьях моих Охраню я тебя от лобзаний чужих: Я, как черная мгла, как дыхание бурь, Омрачу небеса и морскую лазурь!» 1883 Пир Отрывок ...Кончался пир, и утро приближалось. В хрустальной вазе тихо умирал Букет цветов от знойного угара, И зеркала тускнели в дымке пара. Над бархатом корсета выступал Упругий очерк груди обнаженной, И локоны с головки наклоненной Покрыли чашу, падая на дно, Как золото, в пурпурное вино. В одеждах дам виднелся шелк измятый; На канделябрах пламень почернел; И яркий сок разрезанной гранаты, Как кровь, на белой скатерти алел. Ворвалось утро меж портьер тяжелых И брызнуло холодною струей Над рядом лиц насильственно веселых, Над жалкой смертью оргии ночной... И веера под нежным пухом скрыли Стыдливый мрамор голого плеча, И мы рукой невольно заслонили Усталый взор от бледного луча... 1884 Сон Мне снилось – от резни чудовищного боя, От крови, слез и мук бежал я в темный лес Искать защиты и покоя Под вечным куполом небес. Здесь чудный полумрак таинственного храма, Стволы уходят вдаль, как легкий ряд колонн, Как сладким дымом фимиама, Смолою воздух напоен. И в говоре ветвей мне чудится порою Благоговейный гул молящейся толпы, И сыплют искры надо мною Лучей широкие снопы... Но вдруг в немой тени нарушил мир отрадный И грозно прошумел могучий взмах крыла: То ястреб – хищник кровожадный Упал на жертву, как стрела. Добычу он схватил железными когтями И страшно медленно душил, и в тот же миг Из дикой чащи под ветвями Ко мне донесся чей-то крик. И этот крик растет, от края и до края Он наполняет мир тоскующей мольбой И мчится к небу, замирая В дали блестящей и пустой. И ужасом тот крик мне душу потрясает. А солнце между тем преступный темный лес Невозмутимо озаряет Лучами с праздничных небес. Как храм, поруганный кровавым злодеяньем, Безгрешной чистоты наружный вид храня, О лес, торжественным молчаньем Теперь ты страшен для меня! Здесь, даже здесь, увы! нет мира и покоя: Все та же предо мной и здесь, в глуши лесов — Резня чудовищного боя И злоба бешеных врагов! 1884 Предчувствие Я знаю: грозный час великого крушенья Сметет развалину веков — Уродливую жизнь больного поколенья С ее расшатанных основ, — И новая земля, и новые народы Тогда увидят пред собой Не тронутый никем, – один лишь мир природы С его немеркнущей красой. Таков же, как теперь, он был, он есть и будет, Он вечно юн, как Божество; И ни одной черты никто в нем не осудит И не изменит ничего. Величественный зал для радостного пира, Для пира будущих людей, Он медлит празднеством любви, добра и мира Лишь в ожидании гостей: Разостланы ковры лугов необозримых; На вековом граните гор Покоится в лучах лампад неугасимых Небес сапфировый шатер; И тень из опахал из перьев тучек нежных Дрожит на зеркале волны, И блещет алебастр магнолий белоснежных, И розы нектаром полны, И это все – для них: все это лишь убранство Для торжества грядущих дней, Где трапезою – мир, чертогами – пространство Земли и неба, и морей. И вот зачем полна природа для поэта, На лоне кроткой тишины, Едва понятного, но сладкого обета Неумирающей весны. И вот зачем цветы кадят свое куренье Во мгле росистых вечеров, И вот о чем гремит серебряное пенье Неумолкающих валов. |
