– Что за история про какого-то Михеля и принца? – спросил вахмистр. – Не нужны ли принцу храбрые вояки? Если он платит лучше, чем герцог, мы готовы сражаться под его знаменами! Что ты знаешь о нем, старик? У него большое войско?

– Нет, он не нуждается в воинах! – ответил старый пастух. – В медвежьем раю всегда мир и тишина, там ничего не знают о битвах.

– Медвежий рай? Это еще что такое? Слушай, Феликс, ты знатный рассказчик, поведай-ка нам обо всем по порядку! А мы пока выпьем за здоровье твоего принца. Разливайте, ребята!

– История такая, – начал Феликс. – Каждый знает, что древняя страна Швейцария так же богата медведями, как речь немецкого солдата проклятиями или проповедь монаха латинскими словечками. Опять-таки каждый знает, что несколько месяцев в году ни одного медведя не бывает видно. Одни говорят, что они уходят на высоты, к ледникам, другие считают, что они скрываются в лесах и живут там запасами жира, скопленными за лето. Но мало кто знает, что на самом деле медведи уходят в Бернскую землю к принцу Бардольфу Лесному Медведю, там превращаются в людей и три месяца в году живут во всевозможных радостях и удовольствиях, пока им не приходит пора вернуться в Швейцарию в медвежьем облике. Обычно люди, услышав это, смеются, но если бы им знакома была старая история про Бернскую землю, они не сомневались бы в существовании медвежьего рая и, наоборот, смеялись бы над теми, кто утверждает, что три месяца в году медведи спят, как колоды.

От старых мейстерзингеров мы знаем о принце Альбрехте Медведе, который сотни лет назад основал наше королевство. Он был заколдован и попеременно становился то человеком, то медведем, – так присудил ему волшебник. От него происходит герб Берна, известный всему свету: красный щит с золотой каймой и в середине черный медведь. Говорят, что перед смертью принц Альбрехт мечтал основать новое государство, где его друзья-медведи могли бы с поздней осени до весны жить, как в раю. Туда хотел он пригласить и самых добрых и чистых сердцем людей, которым плохо приходится среди своих собратьев.

– Славная собралась бы компания, черт побери! – захохотал вахмистр. – Пусть бы он с нею прошел по стране под барабанный бой, как вербовщик с отрядом рекрутов!

– Однако я сам знал одного человека, который действительно побывал в Бернской земле, – сказал Феликс. – Его звали Михель Шеппенгарт, и он много раз рассказывал мне свою историю.

– Ну, ну, маршируй дальше и не угощай нас длинными присказками про медвежьих принцев! – воскликнул один из рейтар. – Мы, солдаты, любим, чтобы все было в темпе! Мы не терпим долгих проповедей, даже если их разводит полковой поп!

– Заткнись! – рявкнул на него вахмистр. – На столе отменное пиво, вокруг добрые люди, чего тебе еще? Послушаем, что там было с этим Михелем. Рассказывай, старик, но сначала выпей с нами!

Старик чокнулся со своим земляком и выпил. Гости кабачка мало-помалу подсели поближе, перемешавшись с герцогскими гвардейцами, уважаемыми в стране за строгую дисциплину. И Феликс продолжил.

– В одной из скромных хижин, что рассеяны по прекрасной долине Лаутербруннен, жил когда-то богатый скотовод Ганс Шеппенгарт. У него был единственный сын по имени Михель, он пас отцовские стада. Он был добрый, мягкий юноша, по складу души прирожденный пастух, – все животные, и коровы, и собаки, привязывались к нему. Он был настолько кроток и безответен, что люди считали его дурачком, только его мать понимала, что он слишком хорош для этого мира, и перед смертью больше всего печалилась о том, что оставляет его одного. Михель безутешно плакал, когда она умерла, но скоро у него появилась новая причина для слез: отец привел в дом мачеху. Она сразу прибрала к рукам хозяйство и целыми днями только и знала, что ворчала и ругалась. Особенно мачеха невзлюбила Михеля.

Однажды случилось, что хищники забрались ночью в загон и унесли четырех овец и ягненка. Когда утром это обнаружилось, ярости мачехи не было границ. «Ты вконец разоришь нас своей нерадивостью! – кричала она. – Ах ты, бездельник, тупица, безмозглый негодяй! Да ты нарочно приманил медведей!»

– Да нет же, – попытался возразить Михель.

– Молчи! Ты думаешь, что если я твоя мачеха, так ты можешь грабить мое добро, как тебе вздумается? Но погоди у меня, тунеядец! Отправляйся с отцом на пастбище, и если у тебя пропадет еще хоть козленок, можешь домой не возвращаться!

Стояла уже поздняя осень, с Альп дул холодный ветер. Михель позвал свою большую умную собаку: «Пойдем, Верный! Гони поскорее стадо! Прихвачу-ка я свой теплый плащ, кто знает, где придется ночевать. Ах, матушка, если б ты знала, каково приходится твоему сыну! Ах, батюшка, богатство твоей сварливой жены скоро сведет тебя в могилу! Нет у меня ни одного друга на этом свете, кроме собаки. А что может бессловесный пес? Ну, конечно, защитит меня, если кто-нибудь нападет, да обогреет, если придется ночевать под скалой. Верный, собачка моя, получше высматривай медведей!» И они с собакой пошли за стадом.

День клонился к вечеру. Вдруг Михель увидел, как из-за скалы вышел большой черный медведь и схватил овцу, как раз ту, что была любимицей его мачехи. Михель закричал на него, пес залаял, но медведь не обращал на них внимания. «Эх, лучше бы он меня сожрал! Как я вернусь домой без овцы?» – закручинился Михель и решил пойти вслед за медведем, а соседа попросил пригнать стадо домой.

И вот среди высоких бернских Альп Михель начал преследовать медведя. Пес шел с ним. Медведь на секунду обернулся и Михеля удивило, какая у него красивая и значительная морда, да и весь он был большой и осанистый. Михель заметил, что медведь свою добычу несет бережно и что овца целехонька. Он подумал, что если запустить медведю в голову камнем, то он наверняка выпустит овечку. Он достал свою пастушью пращу, вложил в нее большой угловатый камень и выстрелил прямо в звериную башку. Медведь упал и выпустил добычу. Овечка подбежала к хозяину, Михель радостно схватил ее, но сердце у него почему-то щемило и было жаль раненого зверя.

Спускались сумерки. Михель оглянулся и увидел, что медведь поднялся и пошел. Повинуясь необъяснимому чувству, Михель последовал за ним. Медведь, казалось, не замечал ни его с овцой на руках, ни собаки, он шел по живописному дикому ущелью. Место было незнакомо пастуху, и он подумал, что они уже далеко отошли от своей долины. У подножия одной из скал медведь остановился и принюхался, потом стал осматриваться и скрести землю, словно искал какую-то травку. Он нашел ее и с жадностью съел, и Михель услышал голос:

Медведь съел траву, полез наверх в гору и исчез. Михель почувствовал, что ему необходимо узнать, где медведь и чем все это кончится. Он попытался вскарабкаться вслед за зверем, но скала оказалась слишком крутой. Михель подумал: «Медведь сумел влезть, потому что съел волшебную траву и произнес заклинание. Попробую-ка я проделать то же самое, посмотрим, что получится». Он нашел медвежью траву, съел немного и спел волшебную песенку, которую запомнил слово в слово. Ему тут же расхотелось лезть на гору, он почувствовал, что ужасно устал и сейчас заснет на ходу. Михель подозвал собаку и овцу, на одну положил голову, прижался к боку другой и уснул.

Когда он проснулся, было уже утро. Он вспомнил события минувшего вечера, но, оглянувшись, не увидел ни собаки, ни овцы. Место выглядело совсем по-другому: не было дикого скалистого ущелья, он лежал на зеленом холме, кругом в тени деревьев серебрились ручьи, вдали там и сям светлели города, в лазурном небе сияло солнце и уплывали прочь последние пурпурные облака.