— Ясно, — сказала я мрачно, а в голове завязалась извечная борьба жадности с осторожностью. Видеть счастливо перебирающего разноцветные цацки брата — отрадно, но кто сказал, что способности Рата — не пустое хвастовство? Легиона он обворовывал, как же… В таких вот завиральных историях ничего удивительного, в общем-то: каждый бес считает себя чуть ли не владыкой иномирья, пока сущь покрупнее не объявится. Но как понять, действительно ли он так хорош, или скоро местный закон и порядок постучится ко мне в дверь?

— Мер, — повернулась к остроухому, как к единственному эксперту в вопросе, — Как думаешь, он правда хороший вор?

Полукровка посмотрел на меня с выражением не совсем понятного шока на лице.

— А это… твой? — как-то беспомощно вопросил он, кивая на Филю. Ну что за глупый вопрос? Нет, на улице нашла и принесла, чтобы комнату украшал!

— Мой, конечно, — говорю раздраженно, — Так что там с Ратом?

— Эм, — Мер смутился и явственно растерялся; смотрел он так, будто хотел у меня что-то спросить, но ответ узнать не решался. — Извини, повтори, пожалуйста — я не расслышал.

У меня вообще чувство возникло, что кто-то из нас чего-то не понял — очень уж странная реакция.

— Хозяйка, — влез вдруг Чуча, — Ты объясни по-человечески, что это брат твой, а не кто-нить ещё. А то путаешь гостей…

Тут уж и я идиоткой себя почувствовала — понятно же и закономерно, что ничего хорошего по поводу этой ситуации остроухому в голову не пришло.

— Да, — затараторила, — Извини, Мер, я задумалась, вот и невежливо получилось. Это Филя, мой младший брат. Это ничего, что он тоже с нами поживёт?

— Конечно, все хорошо, — так же быстро выдал полукровка, глядя куда угодно, но не меня. — Ты не подумай, я не осуждал или что-либо в этом роде! Просто тебе семнадцать, у вас в мире такие порядки, и я подумал…

Ну да, могу себе примерно вообразить, в какую сторону поползли его мысли! Ничего хорошего при таком раскладе как-то не думается. Одно радует — по крайней мере, этот разговор смущал не только меня. Всегда приятно ощущать такую вот ерунду в компании, а не в одиночестве!

Так или иначе, Рат как-то подозрительно весело фыркнул, и мы с тут же встряхнулись, вспоминая, что мы — циничная колдунья и магическое существо, а не какие-то детки растерянные!

Хотя, если уж совсем по правде, одно другого, кажется, совсем не исключает.

Остроухий пообещал, что проблем со Стражей действительно ждать не стоит — наша белка, мол, не попадается.

Нет, без загадочных выворотов сознания не обошлось: сначала этот малохольный порывался выплатить пострадавшим компенсацию, что-то причитая про бесов и их дурные привычки, но я оную придурь пресекла на корню. Вот уж правду говорят, что хуже патологической лживости может быть только патологическая честность…

— В общем, — сказала я, — Давай награбленное разбирать.

— Признаю, это даже звучит дико, — скривился остроухий, — Чтобы я у кого-то воровал?

И столько в этом "я" всего прозвучало, что я даже усмехнулась, глаза пряча — кажется, туго и со скрипом, но все же начала понимать, откуда у его странностей ноги растут. Простое объяснение для вежливости да правильности: Мер не считает такое поведение плохим, но считает унизительным для себя лично. Неудивительно, если все сложить. Готова спорить, остроухому и просить-то никогда не приходилось, равно как приказывать — окружающие просто делали все, чтобы ему угодить. Аристократ, выросший в закрытой семейной общине, знающий о мире только от любящих его людей и очень хорошо отобранных слуг. Нет, уверена, образование ему дали хорошее… но что оно значит супротив личного опыта? Даже обучая нас, будущих колдунов, в первую очередь смотрят не на посещаемость или дисциплину, а на результат, то бишь, умение выживать. Но семья Мера, кажется, предпочитала держать чадушко подальше от грязи да пыли людских дрязг… и мне ли их за это винить? Сама знаю, как хочется ребёнка от окружающего мира спрятать: на примере Фили познала, хоть мы с ним и сводные.

Но ещё знаю, что ошибка это. Как его не прячь, рано или поздно мир окажется сильнее. На что, интересно, родители остроухого рассчитывали? Пусть он и сильный колдун, но что это значит без хитрости да жестокости? На любую силу отыщется большая.

— Все когда-нибудь стоит попробовать, — сказала ему философски, — Считай, что это украли мы с Ратом, а ты просто помогаешь мне по хозяйству. Так что давай разделим на несколько куч и поймём, что к чему получится приспособить. Идёт?

Иномирец глазищи свои прекрасные закатил, но все же за дело взялся. А Филю с сущами и уговаривать не надо: их сладостями не корми, но дай внести в процесс веселья да разнообразия.

— Слышь, хозяйка, а это чего такого Филя в руках держит? — голосок у Чучи был настороженный, потому отвлечься пришлось.

— Статуэтка, не видно, что ли? Красиво сделана, кстати, и заколдована — вон как глаза красным горят. Залюбуешься! И чары не опасные, я проверила.

— Не, типа — что за зверь? — не отставал наш трёхногий нянь. — Мне от него не по себе чего-то.

— Осьминог вроде бы.

— С крыльями? И тело не осьминожье.

— Хм? — остроухий тоже оторвался от разгребания горы блестяшек разного назначения. Глянул на счастливого братца с уродцем в обнимку — сначала мельком, а потом внимательно так, ещё и бровь вверх поползла. Ну, я тоже на Филю уставилась, но ничего опасного в его новой любимой игрушке не увидела. Даже больше, исходила от неё магия — тёмная, вкусная, вдохновляющая. Что не так?

На эльфийский взгляд, кажется, все было несколько сложнее.

— Интересно, — сказал Мер, — Чуча, а передашь мне эту игрушку?

Дух скуксился.

— Не, — сказал он, — Вы лучше как-нибудь сами — страшная она.

— Дани?

А мне-то что? Забрала крсноглазого осьминожку у братца, тут же протяжно завопившего "Не-е-е", и протянула остроухому.

— Думаешь, эта штука опасная?

— А по твоим ощущениям?

— Как по мне, так наоборот сил добавляет, — говорю честно и на взгляд напарываюсь — внимательный такой, препарирующий.

— А ты — чистокровный человек, Дани?

— Конечно! — смотрю с тем самым недоумением, которое за годы учёбы на ура отрепетировано.

И это не то чтобы враньё, конечно — мы с Филей люди, точка, потому что в нашем роду волшебных созданий из иномирья не встречалось. И уродств нет! Будь у нас признаки магической проказы, мы были бы давно убиты, вот.

Но рожки братцу придётся теперь подпиливать чаще — пока этот остроухий у нас живёт. А то ещё вздумает ребёнка по голове потрепать — и почувствует что-то не то.

Малой, конечно, не обрадуется… Оно и понятно: я по себе помню, как это больно — уничтожать признаки уродств. И ведь отрастают, будь Матерью прокляты! Снова и снова, и болят, и чешутся, и магия с ума сходит, и приходится процедуру много-много раз повторять, чтобы проклятая болячка отступила, наконец. Но что ещё делать? Мою метку ещё хоть можно было под одеждой спрятать, а вот братику совсем не повезло, что есть, то есть.

— Ладно, — говорит Мер, все ещё подозрительно меня разглядывая. — Тогда пусть лучше Рат её обратно жрецам Древних отнесёт — для чистокровных людей это вещь неподходящая, кошмары вызывает.

Белка возмущенно-жалобно застрекотала.

— Вот как забрал, так и вернёшь, — отрезал полукровка строго, — Не лень было первый раз границу между мирами пересекать — и во второй получится. Как ты вообще этих фанатиков обокрасть-то смог?

Рат гордо распушил хвост, что-то прочирикал, но статуэтку таки унёс. Филя тут же разревелся, и понеслось: попытки успокоить братца плавно переросли в уютные посиделки на полу, сопровождаемые поеданием всяческих вкусностей. Что хорошо — о чистоте кровей мы больше не говорили.