Дорога с фабрики не проходила мимо поля телесного здоровья, пришлось сделать крюк. Мы с Валитой быстрым шагом добрались до поля, вошли в ворота. На скамейке у входа уже сидел Сармат. При виде Валиты он вскочил, смутился, покраснел. Она тоже. Одна я чувствовала себя отлично. Мы с Валитой сели, Сармат стоял напротив. Сначала обсудили, кого как зовут, кому сколько лет, кто где живёт. Общих тем для разговора не было, но оба они меня знали и дружили со мной. Поэтому и говорили только обо мне. Было неловко, но я держалась: очень хотела, чтобы они подружились. Хвалили меня: мол, какая я молодец, что смогла из приюта поступить в школу. После этого они постепенно переключились друг на друга. Сармат спрашивал Валиту, как нам живётся в приюте, а она спрашивала Сармата, как мы справляемся с учёбой в школе.

Минут через десять, когда разговор уже немножко оживился, я напомнила, что нам пора бежать в приют, иначе наше отсутствие заметят. Проводить нас Сармат не мог, не положено было. Но мы договорились через несколько дней встретиться снова.

С тех пор Валита полюбила меня ещё больше. В спальне поменялась кроватями с тихой и незаметной Адиной, и теперь после отбоя Валита шёпотом рассказывала мне про свои чувства к Сармату. Я и раньше-то не высыпалась, а теперь стало совсем тяжело. Иногда, не дослушав Валиту, я проваливалась в сон. Но Валита не обижалась. Может быть, в такие минуты она рассказывала про самые свои сокровенные мысли – всё равно я спала и не слышала.

Но и в школе мне не было покоя: Сармат тоже выбрал меня своей поверенной в сердечных делах и рассказывал мне про Валиту. Да и Торлан не упускал случая поговорить со мной о новой подружке. Вот так неожиданно для себя я стала слушателем сразу троих влюблённых. А всё потому, что однажды холодной зимней ночью Валита отвела меня в изолятор, где я придумала свой коварный план.

Вскоре после этого мы писали контрольную работу на последнем уроке, а я всё знала и быстро ответила на вопросы. Меня отпустили; я вышла на улицу одна и побрела к приюту, но вскоре сообразила, что меня никто не хватится, ведь я сейчас должна быть в школе. У меня остался почти час, можно было просто погулять по городу. Если встречу охранителей, скажу, что иду по учебным делам. Мне, например, задали нарисовать здание Биржи. С тех пор, как я ещё зимой заметила красивые белые объявления с красной надписью «Биржа» наискосок, меня тянуло подойти и посмотреть вблизи, что же там скрывается. На центральной площади, недалеко от поминальника, стояло высокое светло-серое здание с узкими окнами. Тёмными полосками они тянулись по фасаду, от первого этажа до последнего.

Оно отличалось и от жилых домов, и от учреждений – может, его стены были сделаны из особого материала, а может, их часто подкрашивали, но я никогда не видела на них копоти, дождевых потёков, пятен грязи, как на других зданиях в городе. С трёх сторон Биржу огораживала изящная металлическая решётка – не просто прямые вертикальные прутья, скреплённые редкими горизонтальными перекладинами, как у нас в приюте, а настоящие геометрические узоры из ломаных линий и пересекающихся сложных фигур. Вдоль всей четвёртой стены, со стороны площади, тянулись сверкающие чистотой каменные ступени. Они вели к широкому входу, украшенному такими же фигурными линиями, как на ограде. С обеих сторон от дверей стояли охранители в нарядной военной форме – почти неподвижные, они казались ненастоящими, словно огромные нездешние куклы. Да и само здание казалось нездешним, как будто на нашу скромную площадь приземлился прекрасный посланник другого мира.

И только гладкие белые щиты справа и слева от ступеней, покрытые десятками объявлений, связывали мир Биржи с нашим, простым и понятным, миром жителей Третьей зоны. Любой мог остановиться у щитов и прочитать надписи. Но я никогда не видела, чтобы кто-нибудь поднимался по белой лестнице, проходил мимо охранителей и скрывался за дверями.

По выходным, когда Наставница Фламия водила нас к поминальнику, я каждый раз любовалась этим величественным зданием, но никогда не задумывалась, что скрывается за его стенами. Из-за чего оно кажется особенным? Почему слово «Биржа» написано не только на ярких плакатах у входа, но и на объявлениях, развешанных по всем городу? И только теперь я подошла ближе и прочитала мелкий шрифт. И всё стало ясно. Полное название – Биржа труда, именно здесь получают работу. Почему же я до сих пор не знала про это? В приюте нам рассказывали, что мы останемся на той же фабрике, где трудимся с детства, только задачи будут более сложные. А если кто-то очень хорошо работает, его через три года могут взять на курсы мастеров. Вот и все варианты.

В школе у нас пока не было уроков трудового будущего, их проводят только в последние два месяца учёбы. Но мы с Сарматом уже говорили о курсах мастеров. Если хорошо сдать экзамен на зрелость, можно пойти на курсы сразу после школы. «В отличие от наших, приютских, – подумала я. – У них выбора нет. Без экзамена на зрелость – только через три года».

Но Биржу никто не упоминал. А мне самой не приходило в голову, что можно попасть куда-то ещё, кроме фабрик и заводов.

Вечером того же дня я решила поговорить с тётушкой Мартой. Выскользнула из спальни после отбоя и спустилась в вестибюль. С учебниками, как обычно. Позанималась немного, но вела себя так неспокойно, что Марта сама спросила:

– Эйна, милая, что случилось? Ты сама не своя! Тебя кто-то обидел?

– Нет, всё нормально. Просто… Знаешь, я сегодня мимо Биржи проходила…

– Ну, проходила и проходила. Что в этом такого?

Я посмотрела на Марту в упор:

– Это ведь биржа труда, правильно? А ты можешь объяснить, что это значит?

Тётушка Марта замялась. Не знала или не хотела отвечать? Потом всё-таки заговорила:

– Это для тех, кто хорошую работу хочет. Не на заводах, не на фабриках.

– Хорошую – это как у тебя? Ты вот в приюте работаешь, это ведь хорошо?

– Не как у меня. Лучше. Намного лучше! Учителем в школе, аптекарем, продавцом.

– Правда? Надо же, я даже не задумывалась, откуда они берутся. А наши наставницы – они тоже там эти должности получили?

– Конечно. Только там и можно такие работы найти. Там, говорят, даже курсы есть! Примерно как для мастеров на заводах, только эти – прямо там, на Бирже.

– А ты там была? Ты тоже через Биржу сюда устроилась?

– Нет, что ты! Это не для таких, как мы с тобой. Я же на фабрике до пятидесяти лет отработала. Как все. А потом могла и дальше там оставаться, а могла сменить работу. После пятидесяти уже разрешается. Ну, я и стала на объявления смотреть. На фабрике-то тяжело было: стоишь у конвейера весь день, ноги гудят. И вот однажды шла мимо приюта, смотрю, им тут ночной сторож нужен. Ну, зашла, поговорила. Так меня и взяли сюда. А ты тогда уже здесь жила, в нулевой группе. Это было как раз через год после… ну, ты поняла. Когда родителей твоих уже год как не стало. Вот с тех пор и работаю здесь.

– Значит, по объявлениям только после пятидесяти лет на работу берут? А остальным что делать? Получается, что для молодёжи есть только два варианта: или на завод, или на Биржу. А как узнать, какие там работы бывают?

– Да у них список перед входом висит. Видела?

– Нет, не заметила. Как только прочитала, что там работу можно получить, сразу домой побежала. Думала, тебя расспрошу.

– Это ты зря. Надо было прочитать. Там много интересного.

– Интересного?

– Ну, неожиданного. Вот ты, например, не знаешь, что оттуда можно даже во Вторую зону попасть!

– Во Вторую? Шутишь? Разве так бывает?

– А вот и бывает. Они горничных здесь набирают – девушек красивых. А ещё домашних работников. Но это для умных, там надо следить за всеми машинами у хозяев дома. Знаешь, говорят, у них там всё машины делают: и пол моют, и еду варят. Не знаю, правда ли.

Я нахмурилась:

– Жалко, что только красивых. Тогда мне туда не попасть.