Любве-Лариэль засмеялась.

— А ведь я спросила у Неё то же самое.

— У Неё?..

— Ты понимаешь, о ком я. Я не расскажу тебе обо всём, что предшествовало нашей с Ней встрече, но эта встреча состоялась. И я задала тот же вопрос, что и ты. Разве ангелы не умирают навсегда? Это то, что ты хочешь знать, правда?

— И что Она ответила?

— Что “навсегда” не существует ни в жизни, ни в смерти; что ничто не может быть навсегда — ни мука, ни наслаждение, ни жизнь, ни смерть, ни существование, ни небытие. Она сказала: никто не умирает навсегда. Она сказала: никто не живёт в последний раз, потому что всегда есть продолжение. Она сказала: ничто не кончается, если разобраться, потому что круг бесконечен. Вы, ангелы, столь же невежественны, как люди, хотя и считаете, что знаете больше их — но правда в том, что о своём потом никто живущий в Ловушке для Древних не может и не должен знать наверняка. Таковы там правила для живых: им не дано помнить, что будет потом, но это не значит, что потом не будет. Вы вспомните, когда догорит погребальный костёр, когда черви перестанут копошиться в ваших глазницах, когда отзвучат последние слова сожаления. Только тогда вы вспомните. И будете долго смеяться.

Я смотрела на Любве, чувствуя, как её слова проползают куда-то под кожу.

— Что ещё ты можешь рассказать? — мой голос хрипел, и я этого даже и не думала стыдиться.

Любве с лёгкой улыбкой пожала плечами.

— Она была со мной ласкова и добра. “Узникам Ловушки, убитым железным крылом, хочется покоя и забвения, — сказала Она. — Но я должна задать тебе вопрос. Недавно ко мне пришёл проситель, который любил тебя достаточно, чтобы дерзнуть за тобой сюда спуститься. Я предстала перед ним ужасной, и холодной, и жестокой — потому что перед живыми я предстаю именно такой. Я сказала, что ничего не изменить — что, разумеется, истина… Но есть на свете четыре вещи, которые я ценю превыше прочих. Это искусство, любовь, честность и смелость. Так что я спрошу тебя: хочешь ли ты уйти или остаться? Уйдёшь — оставишь позади боль, и сожаления, и гнев, родишься снова в мире, который более справедлив, мягок и свободен, чем Ловушка для Древних. Останешься — с тобой останутся боль, и сожаления, и страхи, и горечь. И шанс быть с ним, но в одних лишь отражениях, без гарантий, понимая, что ему тебя не узнать.”

— Почему не узнать? — спросила я тихо.

— Потому что таковы правила Ловушки: есть вещи, которые живым знать нельзя.

— Но ты открыла их мне.

Любве ответила одним лишь насмешливым взглядом и тишиной.

Переспрашивать я не решилась.

— И что теперь? Ему никогда не узнать тебя? — почему-то это казалось самым ужасным.

Быть рядом — и не узнать, не вспомнить, не коснуться рукой, не заглянуть в глаза… По крайней мере со знанием, с пониманием, со словами “Это ведь ты”... Что может быть страшнее?

Любве-Лариэль улыбнулась мне мягкой, чуть сочувствующей улыбкой.

— Ты не слушала? Это самый важный урок, который тебе предстоит выучить здесь, причина, по которой тебе позволили меня узнать: “навсегда” не существует. А значит, “никогда” тоже нет.

Я застыла, переваривая её слова, а она вдруг щёлкнула пальцами, и вокруг начала сгущаться тьма. Пол провалился подо мной, и я начала падать вниз.

*

Ну слушайте, я так не играю!

Почему люди продают душу и топ самых дурацких причин в моей практике? Ох и запросики у вас, ребятки.

И ведь проблемка в том, что так вот запросто не ответишь. И топ не составишь, увы, потому что причина, если отбросить шелуху, всегда только одна.

И я мог бы сказать, конечно, что, мол, отдел тщеславия и всё такое, каких объяснений вам ещё надо? И был бы по-своему прав, кстати. Но я постараюсь всё же рассказать подробнее, чтобы дошло.

Ребята, я, как старая особь древнейшей из профессий, за свою жизнь обслужил такое огромное множество клиентов, что их извращения давно перестали хоть немного удивлять. Каких чудес я только не навидался!

Хотя нет, знаю. Кого среди клиентов я не видел никогда, так это так называемого “абсолютного зла”. Чего нет, того нет. В ассортименте — только люди с их слабостями, страхами, болями, противоречиями, издержками эпохи, давлением общества и косяками воспитания. Никого больше. А так…

Были разные фрукты: у одного великая мстя, у другого голодное детство, у третьего пережитое насилие, у четвёртого обидки на мамочку или папочку (нужное подчеркнуть), пятому ногу оттоптали, шестой хотел спасти свою вселенную в лице кого-то или чего-то… Ну, вы и сами прекрасно знаете, как это бывает: этот мир полон боли, так уж он устроен. Ловушка она и есть ловушка, биться в капкане или силках больно, факт. По меркам наших с вами реальнойстей, если тебе не больно, значит, ты уже сдох… Ну, либо перестал сопротивляться, что тоже почти смерть.

Dixi.

Но смею вас заверить, что примерно контракте эдак на тысячном все эти истории непризнанных гениев, недопонятых величий, несправедливо обиженных и нечестно обделённых, мстителей, проповедников, тиранов и освободителей сливаются в одну-единственную сказку, местами красивую, а местами и страшную — сказку о испуганном ребёнке, заблудившемся в Призрачном Лесу. Вы же знаете, что такое Призрачный Лес? Нет?

В общем и целом, это такое… ну, скажем, пространство, частично расположенное во втором, частично в третьем и частично в седьмом отражении. Любопытное местечко, вне юрисдикции офисов, было задолго до нас. И подозреваю, после нас ещё будет: Лес — не про политику, а про жизнь и смерть. И ту самую древнюю магию, с которой много чего начиналось.

Конкурсы там интересные, всем советую — у этого пространства реально куча забавных и любопытных свойств. Живыми вы вряд ли оттуда вернётесь (хотя кто вас, конечно, знает), но есть хороший шанс, что вернётесь не-совсем-живыми. А даже если нет, то перед кончиной впечатлений получите вагон и маленькую тележку; природных духов там повидаете, разумных зверей и рогатого Хозяина Леса… Но важно сейчас не это.

Вопрос в другом свойстве Призрачного Леса: когда в Чащу Потерянных Душ попадает человек, к магическим пространствам неподготовленный (то есть полный страха, непривычный к перемене формы и не знающий точно, кто он такой), он начинает понемногу растворяться.

Такой вот попадашка теряет своё обличье и даже форму, забывает дорогу домой, становится сгустком духа, неспособным обрести ни устойчивость, ни плоть. Как бы описать процесс растворения… Представьте себе нарисованного персонажа, который сам себя постоянно трёт ластиком. Он ужасается, со слезами смотрит, как исчезают его конечности, оставляя за собой только белую чистую бумагу — но всё равно не в силах ни бросить ластик, ни нарисовать себя заново. И чем больше стёрто, тем меньше шансов, что получится нарисовать обратно.

Такие дела.

И так уж получается, что у мультяшки, который не способен бросить ластик, шанс на существование один — дать кисть кому-то другому и позволить по мере стирания дорисовывать себя.

Так и у “везунчика”, угодившего в Чащу Потерянных Душ и неспособного обуздать её влияние, шанс один: позволить кому-то дать ему форму и определение, придумать его, обозначить его. “Скажите мне, кто я, скажите мне, что я в безопасности, скажите мне, что я сильный, скажите мне, что я чего-то стою — и тогда я поверю, и тогда я буду”.

Но всё это можно резюмировать так: “Докажите мне, что я есть.”

Все мои клиенты без исключения были такими вот потеряшками.

Им всем казалось, что они уникальны в силу своих человеческих страстей, потерь, нелепостей и обид. У каждого была история, которую они считали очень особенной. Но на самом деле они, как один, такие страшные, безумные и до икоты великие, были всего лишь испуганными детьми, заблудившимися в Лесу Потерянных Душ. Они отчаянно кричали: “Скажите мне, что я хоть чего-то стою, скажите мне, что я есть и чем имею право быть, скажите мне, что я не слаб и не беспомощен — чтобы больно больше не было.”