Когда я отнесла аттестат зрелости на Биржу, мне велели прийти через неделю, за это время преподаватели подготовят для меня программу обучения. Это означало, что я проведу в приюте ещё одну неделю. Неделю без привилегий: ведь школа уже позади, а курс на Бирже ещё не начался. Я должна была, как все, снова сидеть в швейных мастерских, ходить на общие прогулки и работать на фабрике. Я с интересом прислушивалась к своим ощущениям. Сейчас, когда я знала, что скоро всё это закончится, наше расписание уже не казалось мне таким ужасным, как я всегда думала. Мне больше не нужно было выкраивать четыре часа утром на занятия в школе и ещё пару часов в течение дня, чтобы сделать уроки. Я больше не работала у Армины – её сын Никос уже нашёл ей новую сиделку вместо меня, а я только иногда заходила к ней в гости, и мы пили чай втроём: Армина, молодая медсестра и я.

И оказалось, что при таком расписании вполне можно было жить, высыпаться и нормально себя чувствовать. Я только теперь поняла, насколько тяжелее мне жилось из-за моей учёбы по сравнению с остальными.

В эти последние дни я старалась проводить больше времени с Сарой и Валитой. Думара и Оркис тоже были в нашей компании. После отбоя мы расстилали одеяла на полу перед открытым окном, чтобы нас не увидели с кроватей другие девочки, и садились в кружок. Тёплый летний ветер играл с нашими волосами и приносил с улицы запах нагретого асфальта. Мы склонялись друг к другу, стараясь говорить как можно тише, и торопились сказать всё самое важное, пока мы ещё вместе.

Сара, самая младшая, расспрашивала, что с нами будет дальше. По моим рассказам она знала всю нашу школьную компанию. Валита была с ними хорошо знакома, и даже Думара несколько раз встречалась с Сарматом и остальными. А Оркис жадно слушала: мир школьников казался ей загадочным и прекрасным – я была единственной школьницей, которую она знала.

Я описывала девочкам Питана и Патана, похожих как братья и готовых идти за любым, кто готов с ними дружить. Они получили низкие баллы на заключительном экзамене и не смогли поступить на курсы мастеров. Поэтому они пойдут на те заводы, где работают их родители, и пока останутся жить дома. Рассказывала про Торлана, которого вся школа звала Большим Туганом: ему пришлось бросить школу и пойти работать на завод ещё весной, потому что он женился на Астае и они ждут ребёнка. Они уже получили квартиру, и это был первый из наших друзей, к кому мы могли ходить в гости.

– Везё-о-от вам! – восхищённо протянула Оркис.

– Ничего, я тебя с ними познакомлю! – пообещала Валита.

– А меня? – спросила Сара.

– И тебя!

Потом я сказала, что Альвин и Сармат после коротких каникул пойдут на курсы мастеров, после которых переедут в общежитие и запишутся в очередь на получение отдельных квартир. Мы с Валитой переглянулись, и я заметила в свете луны, как её лицо потемнело – при таком освещении пылающие щёки Валиты казались тёмно-серыми на фоне белой ночной рубашки.

Оркис попросила ещё раз объяснить, в какой момент воспитанница должна покинуть приют. В правилах поведения почему-то не было такого пункта. Я положила руку Думаре на плечо:

– Ты расскажи, ладно? (Мне хотелось отвлечь внимание от Валиты: она смутилась, когда мы заговорили о квартирах.)

Думара сказала, что до семнадцати лет все воспитанницы остаются здесь, а потом им даётся три месяца на переезд в фабричное общежитие. Сначала они обращаются к своему мастеру, и он вносит их в список на получение комнаты. Как только подходит их очередь, они могут вселяться в новое жильё. Валите и Думаре уже почти семнадцать, совсем скоро они попадут в список и наверняка переедут уже в начале осени.

– А вам не страшно? Там же всё по-другому, – сказала Оркис.

– Да ну, чего бояться! Там и паёк лучше, и знакомых уже много. Те девчонки, которые раньше были в нашей группе.

Валита уже успокоилась и решила вмешаться:

– И до работы идти совсем близко! Да и вообще: никаких прогулок во дворе, никаких вечерних наставлений, никакой швейной мастерской!

– Это плюс четыре с половиной часа, – добавила я (у меня всё уже было подсчитано).

– Да. И по городу гулять можно с кем угодно, – сказала Валита и улыбнулась.

Пока я ещё жила в приюте, я успела познакомить Сару с тётушкой Мартой. Они и раньше слышали от меня друг о друге, но у меня не было причин тащить Сару с собой в вестибюль после отбоя. Но сейчас мне пришлось это сделать, медлить было нельзя. Я заранее рассказала Марте, как тяжело Саре приходится в старшей группе: маленькая, худенькая, неуверенная в себе. Раньше она дружила только со мной, и мы вместе страдали от нападок приютских заводил. Весной Валита взяла её под свою защиту, и Сара осмелела и расцвела. Но скоро Валита с Думарой уйдут из приюта, а я уеду, и Саре нужна будет поддержка. Конечно, я очень надеялась на Оркис, но этого недостаточно.

Тётушку Марту растрогал мой рассказ, и она уже была готова принять под своё крыло новую подопечную. При первой встрече Сара вела себя очень скромно, пыталась отказаться от кипятка с галетой, но Марта её уговорила. По улыбке Марты я поняла, что Сара ей понравилась, и я успокоилась. Может быть, Марта даже будет приглашать Сару к себе домой, когда я уеду. Втайне я надеялась, что Марта будет скучать по мне, поэтому ей захочется опекать кого-то вместо меня. И я сделала всё для того, чтобы моё место в её душе заняла именно Сара.

Да и Валита обещала, что иногда будет заходить в приют, выпускницам разрешается навещать бывших подруг. Так что Сара всегда сможет ей пожаловаться, если кто-то будет её обижать. А уж Валита легко сделает так, чтобы обидчики раскаялись. Ей даже не понадобится вмешиваться самой, достаточно будет сказать Наставнице Фламии, что кто-то нарушает правила поведения в приюте, и она найдёт способ осложнить жизнь нарушителям.

И я поняла, что Сара без меня не пропадёт.

Накануне первого учебного дня я отработала свою последнюю смену на фабрике – дневную. После ужина, когда наша группа собиралась идти в швейную мастерскую, я должна была покинуть приют навсегда. Валиту я предупредила заранее, и она смогла уговорить Наставницу Фламию, чтобы нескольким девочкам разрешили проводить меня до дома тётушки Марты.

Валита со смехом рассказывала мне об их разговоре, когда мы шли с фабрики:

– Я её и так и эдак: тётечка, миленькая, вы же рады, что Эйна уходит, правда? Вам больше не надо о ней думать, никто больше не будет письма из её школы приносить! Ведь это хорошо, да? А мы с другими воспитанницами её проводим, до самого дома доведём! Чтобы уж наверняка!

– И что она тебе ответила?

– Ну, повозмущалась, конечно! Как это, говорит, проводите! А швейная мастерская? А вечерняя прогулка? Ой, говорю, да ничего страшного! Мы потом отработаем, мы же быстро шьём! А прогулка у нас и так будет, пока мы туда-сюда пройдёмся. В общем, кое-как уговорила!

Но когда я сняла с кровати постельное бельё и хотела отнести его в прачечную, Сара упала на голый матрас и зарыдала. Пришлось мне бросить простыни на пол и успокаивать её. Сара села; я обняла её и шептала, что всё будет хорошо, хотя у меня по лицу текли слёзы. Валита с Думарой присели рядом с нами на мою бывшую кровать и тоже расплакались. Так мы и рыдали вчетвером, обнявшись. Я чувствовала их плечи, их руки и понимала, что такого больше никогда не будет. Даже если я вернусь, даже если мы увидимся снова, – мы будем уже другими. К нам подошла Оркис, деловито достала из кармана пачку салфеток и раздала всем по одной. Это было так неожиданно, так нелепо, что мы невольно засмеялись и начали вытирать слёзы.

Наставница Фламия вошла в спальню, поморщилась и строго спросила:

– Почему бельё на полу?

Валита вскочила, выпрямилась и протараторила:

– Наставница Фламия, это моя вина! Эйна собиралась нести его в прачечную, но я ей помешала! Сейчас всё сделаем!