– Плечи опусти. Теперь руки. Медленно… ниже…

Когда я решилась вытянуть руки по швам, Армина переместилась к окну и велела мне сделать шаг вперёд, потом назад. Книга не падала, но я увидела в зеркале, что приседаю на каждом шаге, пытаясь ступать мягче, осторожнее. Армина тоже это заметила.

– Попробуй теперь отойти назад и опять вперёд, но не сгибай колени так сильно.

У меня не получалось, я всё равно приседала.

– Ладно, положи книгу на стол и пройди без книги. Видишь, в чём разница?

Остаток моего рабочего времени я ходила по комнате – то с книгой, то без книги. Держать её на голове я уже научилась – книга не сваливалась, хотя вначале я не верила, что это возможно. Но стоило мне посмотреть на себя в зеркало, и настроение портилось. Походка была такой неестественной, что мне хотелось разреветься и убежать. К тому же я не понимала, для чего Армина всё это затеяла. Мне же не придётся на Бирже ходить с книгой на голове. В конце концов я отдала Армине книгу и спросила:

– Зачем вы меня этому учите?

– Чтобы ты могла ходить красиво.

Я разозлилась, но постаралась это скрыть. Резко вдохнула, поджала губы.

– Я, значит, некрасиво хожу?

Армина улыбнулась:

– Да нет. Обыкновенно. Многие так ходят.

– И зачем тогда мне эта книга на голове?

– Затем, что ты не хочешь быть как «многие». Тебе нужно больше.

– Но книга-то как поможет?

– А ты помнишь, кем я работала? Преподавала телесное здоровье в школах.

Но я всё ещё не понимала. Армина пояснила:

– Я учила детей правильно двигаться. От этого многое зависит. Не только телесное здоровье, но и душевное. И настроение, и способность что-то делать.

– А почему тогда в нашей школе этому не учат?

– Потому что не осталось преподавателей, которые сами это умеют. Я же ещё до катастрофы начала работать. Тогда мою профессию считали очень важной. А сейчас мало кто об этом думает.

– Неправда! Телесное здоровье мы изучаем!

– И чему тебя там научили? – усмехнулась Армина.

– Многому! Разминку делать, режим дня соблюдать, правильно питаться.

– А для чего тебя этому учат?

– Ну, как же! Чтобы я могла хорошо работать.

– И всё? А разве важна только работа? А как же всё остальное? Красота, радость, любовь?

Я молча смотрела на Армину. О чём это она? Мы же тут все – звенья одной цепи, так нас учат и в приюте, и в школе. Наша цель – дать стране качественную продукцию. Без того модуля, который я собираю на фабрике, не смогут работать важные предприятия во Второй зоне. Конечно, государству важно, чтобы я была здоровой и энергичной! А зачем ему моя красота? На фабрике она точно никому не нужна.

– По-вашему, это как-то связано с Биржей?

– Конечно! Если человек красиво двигается, легко управляет своим телом, на него приятно смотреть. Когда ты придёшь на Биржу, тебя там будут очень внимательно разглядывать.

– Потому что я из приюта?

– Да. Именно. Поэтому ты должна быть безупречной.

Теперь я начала понимать. Подошла к Армине, наклонилась и обняла её. И сама же застеснялась своего порыва. Но Армина погладила меня по голове и сказала:

– Всё, беги, тебе уже пора!

Через несколько дней я уже уверенно ходила по квартире Армины с тяжёлой книгой на голове, разворачивалась, наклонялась. Мне казалось, что я даже чай разливать по чашкам смогу, не снимая книги, но Армина не разрешала, мы пили из тонких чашек, и она не хотела ими рисковать.

А перед зеркалом я теперь отрабатывала новое умение: сначала пройти несколько шагов с книгой, а потом – без книги. Я чувствовала, как распрямляется моя спина – и без того уже прямая! – когда я убираю книгу и иду обычной походкой. Плечи не приподнимались, как раньше, тело не вихлялось из стороны в сторону, а ноги не опускались на пол шумно, всей ступнёй, а мягко пружинили – так, будто книга всё ещё на голове.

Армина была довольна.

– Ты молодец, быстро учишься! Пора переходить к следующему уроку.

Она подкатила своё кресло к шкафу, сдвинула створку в сторону, и я восхищённо замерла. На длинной палке висели распорки с крючками, и на них были прицеплены платья. Тонкие и плотные, однотонные и разноцветные, бледные и яркие. У моей мамы тоже были платья, несколько штук, но они не висели на таких распорках. Мама просто аккуратно складывала их на полку шкафа, а когда хотела надеть платье – доставала, встряхивала, чтобы оно расправилось, и всё. У меня в те годы тоже были платья, но совсем детские. Прошло уже десять лет, и за это время я ни разу не надевала обычную одежду – только приютский комбинезон с синим свитером в холода или поверх майки в жару.

Правда, старшей группе воспитанниц разрешалось носить шарфики. В правилах поведения говорилось, что они должны быть «не очень большие и не очень яркие». Но не объяснялось, что такое «очень», и это решали наставницы. Например, своим родственницам Думаре и Валите Наставница Фламия разрешала носить толстые шарфы, несколько раз обёрнутые вокруг шеи. А тем, кто ей не нравился – например, мне, – она пыталась запретить даже тонкий платочек, когда впервые увидела меня в нём.

Возможно, дело в том, что платочек был шёлковый. Это одна из немногих вещей, которая осталась у меня на память о маме. Тётушка Марта успела кое-что забрать из нашей квартиры, а потом отдала это мне, когда встретилась со мной в приюте: мамин платок, красивую детскую книжку, бусы из небольших серых камушков. Я не решилась принести это всё в приют, хранила у Марты. И только в старшей группе стала завязывать платок на шее. Чтобы не злить Наставницу Фламию, я прятала его под свитер. Меня не волновало, что никто не видит такую красивую вещь – для меня это была память о маме, я не хотела ни с кем говорить об этом.

Другие девочки шили платки из обрезков простых тканей. Когда мы работаем в швейной мастерской, нам разрешают забирать мелкие лоскутки, которые уже ни на что не годятся. И девочки придумывают себе необычные сочетания. У кого-то чередуются полоски разных цветов, у кого-то квадратики. Некоторые аккуратно обмётывают каждый шов, а другие специально оставляют бахрому по краям.

А большие вязаные шарфы, как у Валиты и Думары, делаются из таких же обрезков, но другими способами, более сложными. Нужно сначала распустить ткань на отдельные нитки или нарезать тонкими полосками, а потом соединять и скручивать их так, чтобы получилась толстая верёвка. И вот из этой верёвки можно вязать шарфы. Некоторые воспитанницы, самые трудолюбивые, делают себе спицы из толстой проволоки – берут её на фабрике, там тоже есть остатки, которые можно забирать с собой. Но вязать на спицах долго и сложно, не все это умеют. Остальные скручивают нитки потолще и вяжут прямо на пальцах. Когда я впервые увидела, как Залина из нашей группы вяжет шарф, ловко перекидывая тряпичную верёвку с пальца на палец, я думала, что никогда так не смогу. Но потом понаблюдала за ней и поняла, как это делается. Вот уже две зимы я носила на шее толстый шарф. Не такой длинный, как у Валиты и Думары, он почти весь помещался под курткой, и Наставница Фламия не обращала на него внимания, даже до того, как я подружилась с Валитой.

Но платья! Воспитанницы о них и не мечтают. Только я одна решилась заработать жетонов и раздобыть настоящую одежду, как у обычных домашних девочек.

Я подошла ближе, протянула руку, робко прикоснулась к самому яркому платью – голубому, как небо в полдень, с разноцветными кружочками, разбросанными по тонкой ткани.

– Нравится? – спросила Армина.

Я кивнула, судорожно сглотнув: рот наполнился слюной, и я не смогла ничего сказать.

– Примерь. – Она сняла крючок с палки и подала мне распорку с платьем.

Я посмотрела по сторонам – искала, где бы мне спрятаться, чтобы снять свой комбинезон. Сейчас, рядом с этими платьями, он казался особенно грубым и уродливым, а я ведь столько лет его носила и почти не задумывалась, как я в нём выгляжу.