Армина отъехала к окну.

– Переодевайся прямо здесь, я не смотрю.

Через минуту я уже стояла перед зеркалом в невероятно прекрасном голубом платье. По правде говоря, оно висело на мне мешком. Похоже, Армина когда-то была очень высокой. Сейчас, если я помогаю ей встать с кресла в туалете, она одного роста со мной. Но она очень старая, ей уже не удаётся выпрямить спину, хоть она и знает, как это важно. Да и плечи у неё шире, чем у меня. Поэтому платье мне совсем не подошло. И всё равно я не могла отвести глаза от своего отражения. Ткань! За такую ткань я бы всё отдала. А размер…

– Ну, размер можно подправить. – Армина словно услышала мои мысли. – Ты ведь и сама умеешь шить. Да и я пока не разучилась держать в руках иголку.

Я поверить не могла: мы будем портить такую красоту, только чтобы она лучше сидела на моей фигуре? Но Армина уже взяла со стола коробку со швейными принадлежностями и подъехала совсем близко.

– Сначала длина. – Она велела мне приподнять подол, а сама смотрела в зеркало и командовала: – Чуть выше! Нет. Пониже. Ещё немного. Вот так! Тебе нравится?

Край платья свисал ниже колен, но открывал щиколотки. Под широким подолом они казались тонкими и даже красивыми. Я же никогда не видела себя в зеркале без широких штанов и ботинок! Армина взяла измерительную ленту и отметила, на сколько сантиметров нужно укоротить платье. Потом велела мне встать на стул и начала закалывать ткань булавками, а я медленно поворачивалась, чтобы ей было удобно.

– Посмотри, так хорошо?

Я спрыгнула со стула и неумело покрутилась перед зеркалом. Видела в приюте, как девчонки это делают: голова неподвижно, одно плечо вперёд, потом другое.

– Да… Спасибо! – Мне казалось, что теперь всё отлично, платье уже не свисало до пят. Но Армина не собиралась останавливаться на этом.

– Теперь поправим в плечах и в груди. Талию трогать не будем, завяжешь пояс.

Хоть Армина и думала, что в приюте нас научили шить, я знала, что это неправда. Что я умела? Кроить наволочки, вырезать крупные детали курток и комбинезонов, строчить на машинке длинные прямые швы. А то, что Армина собиралась делать с платьем, мне казалось невозможным и волшебным. Она усадила меня на стул, но велела держать спину очень прямо.

– Конечно, лучше бы ты стояла. Но тогда я не дотянусь до лифа, это слишком высоко для меня. Придётся всё делать сидя.

Я старалась не дышать, чтобы Армине было проще. Я сидела боком к зеркалу и боялась вертеть головой. Я уже знала из наших занятий правильной ходьбой, что при этом меняется линия плеч. Армина пробовала по-разному закалывать ткань у меня над грудью, но результат ей не нравился. Она что-то тихо говорила, но я понимала не все слова. «Заложим вытачку… пройму заузить… приподнимем защипами…» – это звучало для меня как заклинания.

В конце концов у Армины получилось то, что она задумала. Она подъехала к моему стулу сзади, воткнула ещё несколько булавок в платье где-то над лопатками, а потом попросила меня встать и посмотреться в зеркало.

– А, нет, подожди минутку! Пояс нужен. – Она порылась в шкафу и протянула мне тонкий синий ремешок с металлической пряжкой. Ремней я не видела уже десять лет. У папы был один, для праздничного костюма. Я вспомнила, как папа продевал его в специальные петельки на брюках и застёгивал пряжку на животе. Мальчишки в школе носили брюки на резинках – это удобнее. Дарители знаний ходили на работу в форменной одежде, как и наши приютские наставницы, никаких ремней им не полагалось. А о девочках из приюта и говорить нечего, наши комбинезоны никакими поясками не сделаешь красивее.

– А как его соединить? – Я неуверенно просунула конец ремешка внутрь пряжки, но не понимала, что делать дальше.

Армина подтянула меня к себе и помогла застегнуть пояс. Расправила ткань у меня на талии и легонько развернула меня лицом к зеркалу. Я ахнула. Платье больше не напоминало мешок, пусть и красивый, но бесформенный. Теперь оно расходилось от плеч мелкими складками, которые расширялись на груди. А на талии эти складки сужались, их придерживал ремешок. Дальше платье спадало вдоль бёдер, и нижний край юбки широкими волнами колыхался над моими тонкими щиколотками. Эта девушка в зеркале ничем не напоминала Эйну из женского приюта. Это был кто-то другой. Я не верила своим глазам. Особенно когда смотрела только на платье, а не на лицо и не на растрёпанные пряди волос за ушами. И даже босые ноги не портили картину.

Я повернулась к Армине, прижала руки к груди и выдохнула:

– Это чудо. Как вы это сделали?

А она только улыбнулась и снова подъехала к шкафу. Выдвинула широкий нижний ящик, и я увидела, что там у неё стоят туфли. Несколько пар. Старые, но всё равно очень хорошие. У мамы тоже были туфли, я их примеряла и казалась себе сказочной принцессой. Жалко, что тётушка Марта не догадалась забрать всю мамину одежду к себе, пока не приехали охранители опечатывать квартиру, – взяла только три вещицы на память. А то носила бы я, когда уйду из приюта, платья, которых касались мамины руки.

– Боюсь, моя обувь тебе великовата. Примерь, посмотрим.

– А какие можно взять?

– Да любые. Всё равно я их больше не ношу. Возьми самые узкие, вот эти. – И Армина достала из ящика светло-серые туфли со шнурками, на низком прямом каблуке, украшенные узором из маленьких дырочек.

Я погладила пальцем мягкий материал. Края дырочек чуть приподнимались – в этих местах туфли казались шершавыми, но всё равно мягкими.

– Что это, из чего они?

– Искусственная кожа. Слышала про такую?

Конечно, слышала. Дарительницы знаний в школе и некоторые наставницы тоже носили такую обувь. Девчонки восхищённо рассматривали их туфли, перешёптывались и говорили, что это очень дорого. Обувь чаще делали из грубой синтетики, с толстыми резиновыми подошвами. Наши приютские чёрные ботинки тоже были такими. Они считались очень практичными, мы ходили в них подолгу – до тех пор, пока нога не вырастала и не приходила пора сменить размер. А старые ботинки сдавали распорядительнице, она отправляла их на дезинфекцию, и потом они возвращались в кладовую, чтобы перейти к младшим воспитанницам.

Я и не надеялась, что смогу носить такие туфли. Примерила – конечно, размер не подошёл. Я вспомнила свои первые приютские ботинки. Тётка, которая принесла их в больницу, засунула туда скомканные газетные листы, и я так и ходила, пока нога не выросла. Посмотрев на Армину, я спросила:

– Может, подложить что-нибудь?

Она достала из ящика старые носки – очень мягкие, не то что грубая газета из синтетической бумаги.

– На, попробуй.

С носками стало намного лучше: нога больше не сползала вперёд, и я затянула шнурки. Выпрямилась, снова посмотрела в зеркало.

– Пройдись по комнате, – попросила Армина. – Да не сутулься же! Представь, что у тебя на голове книга.

Я легко вспомнила это ощущение – когда голову приходится держать очень ровно, а плечами лучше не двигать, чтобы книга не сползла, и прошла несколько шагов. Идти в узких туфлях было непривычно, жёсткие каблуки глухо постукивали по полу, а не шлёпали с грохотом, как мои ботинки. В одной книге я встречала выражение «её тихие шаги» – всегда думала, что девушка шла босиком. И только сейчас поняла, что ходить тихо можно и в обуви.

Но налюбоваться новым нарядом я не успела, Армина указала мне на часы.

– Переоденься, тебе пора! А я пока перешью платье.

Я и забыла, что оно пока только на булавках держится! Осторожно, чтобы ничего не испортить, я вылезла из нежных голубых складок, сняла туфли и побежала в приют. Грубый комбинезон и тяжёлые ботинки теперь казались нелепыми – тело ещё помнило прикосновения тонкой ткани и мягкой искусственной кожи. Я бежала и улыбалась: верила, что у меня всё получится.

Когда я пришла в следующий раз, Армина объявила, что научит меня мыть волосы. Пока я растерянно молчала, она пояснила: