— Гоплит не даст людей в обиду, — подал голос шеф.

— И всё-таки, вертолёты были бы лучше, — прошипел я сквозь зубы, потому что палуба вновь качнулась и все ухватились, кто за что.

Чудо-отрок, например, ухватился за меня…

— Родной мой, да если б мы могли достать вертолёты, — усмехнулся Алекс. — К сожалению, нам их никто не даст. Даже у полковника Котова не хватит полномочий послать боевые вертолёты на расстрел… какого-то моллюска.

Моллюск под нами заворочался, вода вспенилась в последний раз, и мы начали подниматься — словно вдруг оказались на борту субмарины.

А ведь он нас даже не замечает, — подумал я, вставая на ноги. — Как собака не замечает блох… пока те не начнут кусаться.

Качка прекратилась.

Теперь мы испытывали плавное скольжение, как на качелях.

Подойдя к борту, я оглядел исполинскую гору плоти. Она простиралась вокруг катера метров на двадцать — даже гигантские кашалоты не бывают настолько большими.

И ещё: если следовать законам физики, такая крупная формация просто не могла существовать: её бы раздавило под водой и разорвало на поверхности — от перепада давления.

А вот поди ж ты.

— Семёныч! — неожиданно заорал Алекс. — Ну где ты там?

Шкипер показался в дверях рубки, махнул рукой и снова исчез.

— Сашхен, твой выход, — скомандовал Алекс.

— РПГ? — я уже и сам сообразил.

— Они, родимые, — счастливо улыбнулся шеф. — Где-то у него должна быть кнопка…

Надо отыскать нервный узел, — размышлял я на бегу. — Как у обычных головоногих: передний мозг, задний мозг… Или что-то в этом роде.

Шкипер уже вытащил на палубу два гранатомёта в чехлах, и теперь возился с ящиком, в котором лежали гранаты. Крышка на ящике не распахивалась, надо было потянуть за скобу и сместить её в пазах, но шкипер продолжал остервенело дёргать на себя.

— Надо подняться повыше, — сказал я, хватая сумки с РПГ. — С палубы стрелять низковато.

— Стрелять будем с крыши надстройки, — не глядя, сообщил шкипер. — Знать бы, куда…

Алекс уже ждал наверху. Рядом с ним стояли Гиллель и отец Прохор, а когда поднялись и мы с шкипером, стало совсем тесно.

Признаться, я не понимал, зачем здесь святые отцы. Кроме ехидных замечаний, ничего путного они пока не делали.

— Вижу глаз! — Алекс вытянул руку. — Вон то большое красное пятно…

И тут нас накрыло.

Нечто подобное в своё время пытался применить Софроний, но сейчас воздействие было в сто раз сильнее.

Чистая, не замутнённая никакими иными чувствами, ненависть.

Я повалился на колени, зажал уши руками и зажмурился.

Не помогло.

Казалось, кровь скоро закипит, и тогда я просто взорвусь, как зёрнышко поп-корна.

Мощность сигнала нарастала.

Теперь я понимал, что они имели в виду: если ЭТО подпустить к городу на расстояние поражения…

Наверняка, и сейчас там не сладко: гипертоники свалились с приступами, невротики схватились за бритвы.

Вся надежда на Гоплита. Только он способен хоть как-то компенсировать суггестивную атаку такой мощности.

Лицо было мокрым: из слёзных желез текла кровь, майка спереди тоже была красной: оказалось, я прокусил губу.

И вдруг стало легче. Воздействие никуда не делось — я чувствовал его, как давящий на макушку жернов. Но оно ослабло настолько, что я смог подняться.

Растянув над нами мыльную плёнку защитного поля, по бокам надстройки неподвижно стояли Гиллель и отец Прохор.

Вот зачем они здесь, — я устыдился давешнего своего раздражения.

Шеф предвидел, с чем нам придётся столкнуться и попросил святых отцов прикрыть нас…

Ай да Алекс. Ай да сукин сын.

Шеф стоял рядом — и тряс головой, как больная лошадь.

Шкипер тоже был на ногах. Изрыгая чёрные слова, он заряжал второй гранатомёт.

Взяв уже заряженный, я встал рядом и стал умащивать его на плече…

— У вас будет всего одна попытка, ребята, — тихо сказал Алекс. — Потом он поймёт, что здесь кто-то есть, и нам станет очень плохо.

— Не бренчи под руку, — откликнулся шкипер, поднял трубу на плечо и плавно надавил на спусковой крючок.

Выстрел с шипением ушел в цель, оставив светящуюся полосу.

— Попал? — спросил шеф.

— Точно попал, — вместо шкипера ответил Гиллель. — Но даже шкуру не пробил.

— Надо кумулятивными, — сказал я и ссыпался по трапу.

Пара секунд ушла на то, чтобы отыскать ящики с выстрелами, ещё пара — чтобы вытащить один на палубу, столько же — зарядить гранатомёт…

Я не стал подниматься к нашим — красное пятно отлично виднелось и с носа.

Он был близко, прямо над нами. Промахнуться невозможно.

Здесь мысли Ктулху ощущались сильнее, чем наверху, где нас прикрывали святые отцы. Но первый шок миновал, я уже как-то привык, притерпелся, и просто старался не обращать ни на что внимания.

Руки вот только дрожали… Сделав вдох, я остановил сердце. Как только успокоилась кровь, стало легче.

Я словно отстранился от мира живых, ступил одной ногой «на ту сторону».

Поднял трубу гранатомёта на плечо, поймал раскачивающееся красное пятно в сетку прицела, прикинул опережение и плавно нажал на спуск.

Гулкий взрыв рядом с ухом, граната вырывается с толчком и шипением — ствол как будто сильно толкнули снизу — яркой стрелой прожигает воздух и взрывается точно в красном пятне…

Должен быть результат! Хотя бы вздрогнул, поморщился… Но нет. Ктулху никак не реагировал.

— Стреляй, — шкипер, оказывается, уже был рядом и протягивал мне второй гранатомёт.

Другой рукой он забрал пустой РПГ.

Я выстрелил. И вновь попадание — отчётливо виден взрыв.

— Ещё, — теперь говорю я, и шкипер вкладывает мне в руку заряженный гранатомёт…

В ящике было десять выстрелов. Я высадил все, и только после этого понял, что вокруг стоит мёртвая тишина.

Хотя нет: вот Алекс что-то кричит с надстройки, я вижу, как у него открывается рот, а значит, это не вокруг тишина.

Это я оглох.

На месте красного пятна зияет развороченный кратер: кумулятивные гранаты сработали, как положено.

Почему Ктулху не реагирует на выстрелы?

Мысль была отстранённая, чужая. Но всё равно я удивился.

Ведь ему должно быть больно…

И вдруг вся бескрайняя плоть, сколько её было, пришла в движение. Она подёрнулась рябью, задрожала, один край опустился в воду — там взвились белые буруны — и на поверхность вынырнуло громадное, толщиной с секвойю, щупальце.

Обрушившись сверху, оно вслепую принялось шарить по поверхности шкуры — в надежде обнаружить источник раздражения.

Сменив гранатомёт, я попытался взять щупальце в прицел.

Бесполезно. Оно движется быстрее, чем я, и рано или поздно нащупает катер.

И просто прихлопнет — как мы, бывает, хлопаем ладонью комара…

И тут наверху затарахтел пулемет. Шкипер стоял рядом со мной, я слышал его запалённое дыхание.

Значит, стреляет Алекс.

Одна удачная очередь, — шептал я про себя. — Всего одна — и она порвёт эту дрянь пополам…

Так и случилось. Не пополам, но кончик щупальца упал рядом с катером — я видел десятиметровый отросток очень отчётливо, он извивался и колотил в борт.

— Сколько у нас ещё выстрелов? — громко спросил шкипер.

— Кумулятивных осталось десять, — ответил я.

Слух вернулся. Но вместе с ним в ушах что-то свистело, словно моя голова была воздушным шариком, и через дырочку уходил воздух.

Толчок застал меня, когда я тащил на палубу второй ящик. Грохнувшись на вставшую вертикально переборку, я ударился головой…

И зачем было спускать их вниз? Оставили бы наверху. Хотя с палубы их давно бы смыло.

Ладно, Шу, соберись.

Я помотал головой, поднялся и вновь схватился за ящик.

Последовал ещё один толчок.

Меня повалило на другую переборку.

Да твою ж маму…

— Жив? — над головой, в люке, появилась голова шкипера.

— Э… Относительно.

— Давай руку.

Рука у него была твёрдая, как стиральная доска. И такая же ребристая: сплошные мозоли. Даже на кончиках пальцев были мозоли…