Обычным же людям отводилась крайне незавидная роль. Плебс, естественно, должен работать, не жалея живота, дабы способствовать процветанию Атлантиды.

Всё это я вспомнил, пока мы летели, и невольно улыбнулся: вот почему Гоплит воспринял в штыки мои восторги по поводу Атлантиды… Наслушался уже, спасибо большое.

По-моему, именно Бэкона обвиняли в присвоении Шекспировских пьес. Доказать ничего не смогли, и выдавать себя за великого драматурга это не мешало.

Словом, аппетиты у Старца были те ещё. И если он сейчас в замке — даже не знаю, что сможем противопоставить ему мы, два скромных петербургских дознавателя.

Мы противопоставим ему нашу с тобой изобретательность, мон шер ами. Нашу смелость, нашу находчивость… И наш вкус в выборе костюмов. Точнее, мой вкус. Но ты можешь погреться в лучах моей славы.

Я ехидно улыбнулся.

Не так давно нам с Алексом пришлось выдавать себя за итальянцев, братьев Пистолетто, цирковых артистов.

Я восхищался тем, как быстро и органично шеф вошел в роль, и как изумительно он отыгрывал репризы.

Сейчас, глядя, как неуклюже шеф съезжает по раскисшей тропе, а его килт из клетчатого тартана цепляется за все колючки, сколько их тут есть, в глубине души я злорадствовал.

Если кто-то поверит, что Алекс — шотландский лорд, то я — Мики-Маус.

Легенду нам подготовил тот самый валлиец. Его предупредили, что в замок нужно будет провести двоих русских, причём так, чтобы никто не знал, кто они такие. Вот он и расстарался: приготовил килты, эти их напузные сумки, жесткие колючие пиджаки с серебряными пуговицами…

Я от маскарада отказался. Хватит с меня нормальной кожаной куртки, нормальных джинс и нормальных ботинок. А вот Алекс любил поиграть в переодевания.

— Шеф, а что мы им скажем?

Промокшие, в хлюпающих ботинках, мы стояли у ворот замка, оснащенных вполне современными домофоном и камерой.

— Скажем, э… что приехали посмотреть гобелены.

— Гобелены?

Мы явились «без записи», на «ура». Не знаю, может, у них тут так принято, но я бы таких проходимцев на порог не пустил.

— Это замок? Замок, — с апломбом ответствовал шеф. — Значит, у них есть старинные гобелены. Вот мы и будем их осматривать.

Голову он держал высоко, плечи расправил, взгляд сделал орлиный — словом, вошел в образ лорда.

— Да что они там, спят, что ли? — повернувшись спиной к воротам, Алекс лягнул их подошвой ботинка.

Говорят, отличительной чертой всяких аристократов является наплевательское отношение к приличиям и чужому времени.

К моему удивлению, домофон ожил, засветился и что-то неразборчиво квакнул.

Алекс, подобравшись к экрану вплотную, посмотрел в него одним глазом, и рявкнул на хорошем, так называемом «королевском» английском, что мы, чёрт подери, промокли, вилы вам в печень, дьявольски замёрзли, и моментально желаем оказаться в отведённых нам комнатах у пылающего камина.

Не пустят, — решил я про себя. — Много тут таких шляется…

Ворота бесшумно распахнулись.

— Какое мрачное место, — я говорил по-русски, не стесняясь.

Мажордом, или дворецкий, вёл нас по каменному коридору, держа в руке тяжелый шандал с настоящими свечками. Время от времени он останавливался перед закопчённым портретом, с которого с неизменной скукой пялился очередной бледный лик в парике, и неразборчивой скороговоркой вещал, кто это такой и за что его убили…

Всё оказалось проще, чем я думал. Алекс действительно прикинулся английским туристом-растяпой, — а по мнению истинных шотландцев ВСЕ англичане были дебилами и растяпами, — и поведал, что он с помощником зарезервировал экскурсию с проживанием в замке Даноттар, и теперь требует исполнения оплаченной путёвки.

Мажордом вежливо объяснил, что Айлин-Донан — это совсем другой замок, на что Алекс лишь упрямо тряс головой и твердил, что один замок, другой замок — ему, лорду Мак-Дональду, это без разницы, но с высокого холма он заметил, «руины на острове очень живописны», и он, лорд Мак-Дональд, очень обидится, если ему не позволят их осмотреть…

Словом, английская дотошность и чопорность уступили русским наглости и напору и нас оставили — за соответствующую плату, разумеется.

В качестве «жилья» выделили небольшую келью: обязательный камин, два тюфяка, табурет с кувшином и тазиком, крошечное, утопленное в метровую стену, окошко…

В старые времена здесь, вероятно, ютился какой-нибудь паренёк, ученик младшего подметальщика, но мы не стали выпендриваться.

За окошком, если потрудиться и подальше высунуть голову, открывался изумительный вид, в кувшине была горячая вода, а на ужин нас обещали пригласить в общую трапезную, где по вечерам собиралось «высшее общество»: местный кюре, живущий неподалёку эсквайр и одна интересная дама — художница, она тоже приехала сегодня утром и остановилась тут, в замке.

Мы были в восторге.

— Как будем искать Машу? — спросил я, как только за мажордомом закрылась массивная, окованная железными скобами, дверь.

Я бы не удивился, если б в архаичном замке повернулся ключ, но всё-таки, пока нас ни в чём не подозревали.

— Дождёмся ужина, — Алекс пытался просушить свой килт у камина. Если б я не был поглощен судьбой Маши, зрелище изрядно бы повеселило. — Я пойду развлекать местных аристократов, а ты в это время разведаешь, что здесь и как.

— Никто не знает, где настоящее убежище сэра Френсиса, — на прощание сказал Гоплит. — Но девочка скорее всего там, в замке Айлин-Донан.

— Скорее всего? — шеф взбесился. — Мы должны лететь через два моря в консервной банке из-за «скорее всего»?

— С ОГРОМНОЙ долей вероятности, — Гоплит уже потерял всякое терпение. За эту поездку ему ни разу не дали договорить до конца… — Я воспользовался маятником, — добавил он и вытащил из кармана мятую ленточку. Это была Машина ленточка. Она заплетала такие ленточки в косички.

— Мы там будем, — веско заявил Владимир.

— МЫ там — не будем, — поморщился Алекс. — Полетим я и Сашхен. Всё. Это не обсуждается.

И к моему удивлению, Владимир не стал возражать. Думаю, ему очень хотелось вернуться в Москву — к выздоравливающему Чумарю.

Вечер не заставил себя ждать.

Не знаю, сколько на самом деле прошло времени: перелёт, путешествие на рейнджровере, джетлаг — всё это слилось в один длинный и мутный период, и сейчас, когда Алексу принесли купленный здесь же, за немалые деньги, смокинг, я был рад встряхнуться, взбодриться и заняться делом.

— Принесу тебе стейк, — пообещал шеф, выходя в сопровождении мажордома и канделябра в тёмный коридор.

Я лениво помахал ему, но как только дверь за ними закрылась, вскочил с кровати и принялся собираться.

Сохшая у камина куртка задубела, но по крайней мере была тёплой. Ботинки тоже высохли, также, как и вязаные носки…

Носками меня снабдил Гоплит. Перед самым трапом, сунул в руку и сказал:

— Если б в молодости я понимал, что ноги надо держать в тепле, сейчас бы не страдал радикулитом.

Отказываться было неудобно, и я сунул носки в карман. Теперь я им радовался: каменные стены замка буквально ВЫТЯГИВАЛИ тепло. Даже сквозь толстые подошвы ощущался промозглый вековой холод.

Надеюсь, они догадались дать девочке тёплое одеяло, — думал я, осторожно выбираясь из кельи. — Если Маша схватит по их вине простуду…

Думай о главном, поручик. Ребёнка сначала надо НАЙТИ…

Я вздрогнул. Не предполагал, что связь с шефом будет доступна сквозь все эти каменные стены.

Сложены они были, кстати сказать, из ноздреватого слоистого камня, плоско уложенного один на другой. Сводчатые потолки походили на серые гармошки, и всё время казалось, что с них сыпется пыль…

Уюта в сумрачных, расположенных одна за другой комнатах было столько же, сколько в массивном и дорогом гробу.

Мебель сплошь тёмного, почерневшего от времени дерева, половики напоминают те самые, бабушкины, вязаные из тряпок. Дырки в стенах, сквозь которые невозбранно гуляли сквозняки, были прикрыты гобеленами.