— Он ушел на крышу, — шеф смотрел на небольшую, вполовину человеческого роста дверцу, к которой вела короткая лесенка.

Замок был сорван и валялся на замусоренном полу, а сама дверь, сколоченная из листа ДСП, по краю была заляпана красным. Да и по металлическим ступенькам тянулся кровавый след.

— Взял голову с собой? — спросил я, перебарывая приступ тошноты.

— Человеческий мозг — прекрасный стимулятор, когда требуется восстановить силы.

Алекс полез по ступенькам. Уже наполовину скрывшись в люке, он свесился обратно и требовательно протянул руку.

— Верни револьвер.

— Патроны-то кончились.

— У меня есть запасные, — он похлопал себя по карману куртки.

Я молча протянул оружие, и Алекс, скрючившись на ступеньке, ловко поменял барабан.

Поднял револьвер дулом вверх и полез на крышу.

Была мысль набрать Котова, но я решил, что внизу и так поймут, что случилась ещё одна неприятность — и придут проверить. А лишние секунды терять нельзя.

Шеф уже успел добежать до края крыши. Искать следы было незачем: по металлическим черепицам тянулся отчётливый жирный след. Дождь, опять стихший до средней паршивости мороси, понемногу размывал его, но кровь смыть не так-то просто.

— Вы не думаете, что это ловушка? — спросил я, нагнав Алекса у низкого парапета, которым заканчивалась крыша.

— Разумеется, это ловушка, — на шефа было страшно смотреть. Волосы после дождя топорщатся дыбом, чёрная, как у абрека щетина закрывает больше половины лица, на щеке темнеет кровавый отпечаток… Вероятно, он измазал ладонь ещё на перилах, а потом прикоснулся к лицу. — Вендиго специально убил жертву таким жестоким способом, и оставил след — он хочет, чтобы мы побежали за ним.

— Месть?

— Игра. Мы его почти прикончили, и показали себя достойными противниками. Теперь он желает взять реванш, — Алекс то и дело переводил взгляд с нашей крыши на соседнюю — измерял расстояние.

— Я могу дальше пойти один, — я был уверен, что преодолею расстояние в два с половиной метра легко, а вот шеф, который и так уже хромает на обе ноги… К тому же, ограждение было скользким от дождя.

— Не дождёшься, — буркнул Алекс, коротко разбежался и прыгнул. Я затаил дыхание.

Он успел схватиться за ограждение, но ударился всем телом о стену — я слышал, как воздух со свистом покинул его лёгкие.

Не дожидаясь развития событий, я тоже сиганул через пропасть между домами — девять этажей, ерунда на постном масле…

Приземлился, мгновенно развернулся на пятках и успел ухватить шефа за руку — пальцы его, измазанные кровью, уже почти разжались.

Алекс крякнул, когда я рывком вытянул его к себе.

— И вовсе не обязательно совершать подвиги, — мягко сказал я, помогая шефу восстановить равновесие.

— Обязательно, кадет. Ещё как обязательно. Если вендиго загрызёт очередную жертву — я сниму с себя полномочия дознавателя и сдамся графу. Пускай делает из меня цирковую обезьяну.

— И всё равно. В следующий раз я буду прыгать первым.

Прекрасно его понимаю. Совершать одну ошибку за другой — от этого хочется повеситься.

Никогда не забуду этой полубезумной погони по ночным Питерским крышам. Дождь, стихший до противной мороси, словно набрался сил и хлынул, как из ведра.

Крыши были покатыми, скользкими, по черепице текли целые реки. А ещё было темно — хоть глаз коли. Призрачный свет уличных фонарей остался где- то далеко внизу.

Дома были разной высоты, иногда приходилось прыгать с большой высоты, или карабкаться по пожарным лестницам. В одном случае пришлось влететь в разбитое окно — вендиго постарался разбить его для нас — и подняться на крышу по подъездной лестнице. В другом — лезть прямо по старинной кирпичной кладке. Я вспомнил цирковых акробатов: вот кому этот своеобразный паркур не доставил бы никаких хлопот…

А потом крыши кончились. Мы добежали до конца спального района, дальше была только набережная с редкими и тусклыми фонарями, тёмная лента реки, а за ней начиналась промзона. Огороженная сеткой с колючей проволокой, с электрическими огнями и собаками — с той стороны доносился хриплый и злобный лай.

— Он где-то здесь, — сказал Алекс одними губами. — Вендиго не полезет в воду, и он ненавидит собак. Слишком сильны воспоминания о старых временах, когда этих тварей выслеживали в лесах с помощью охотничьих псов.

Я оглядел гладкую, поблёскивающую от дождя поверхность крыши. От реки несло мокрым мусором и нефтью, с поверхности земли — сыростью и палыми листьями. Фонари негромко потрескивали, почти не рассеивая туман.

И вдруг что-то прилетело из темноты и загрохотало мимо нас по наклонной поверхности. Предмет был круглым, и остановился только у самого ограждения.

Это была оторванная голова старухи.

Лицо покрыто коркой крови и грязи, угадывался лишь длинный хрящеватый нос и подбородок с большой бородавкой. Глаза, утопленные в морщинистые веки, были плотно зажмурены.

Затылка не было. Вокруг ушей и лба налипли намокшие прядки седых волос, но изнутри череп был пуст и гладко вылизан.

— Господи, — только и сказал я.

— Он сейчас нападёт, — Алекс внимательно вглядывался в тени и поводил стволом револьвера из стороны в сторону. — Это был сигнал.

Я выставил голые руки: ножи на вендиго тратить смысла нет. Если он очухался после девятнадцати пуль, то лезвие ножа ему будет, что комариный укус. Оставлю на крайний случай.

Я вновь почувствовал жужжание под сводом черепа и неприятную щекотку по всему телу. Это было очень сильное ощущение: хотелось упасть на колени, закрыть глаза и уши и отключиться.

Сделав глубокий вдох, я сосредоточился. Пахло мокрым железом, кровью и осколками костей от головы старухи, порохом от револьвера Алекса… Но вот и посторонний запах.

Чуждый, резкий, неприятный — запах ила, болотной тины и человеческих внутренностей. Он шел от небольшой надстройки на крыше. Утыканная разнокалиберными антеннами, она возвышалась метра на полтора. Таких надстроек было несколько — они служили воздуховодами. Несло от второй справа.

Толкнув Алекса в бок, я указал подбородком направление. Шеф еле заметно кивнул. А потом совершил невообразимое: подобрал голову старухи, и запустил её назад к вендиго… За надстройкой раздался грохот, а потом тварь прыгнула, преодолев сразу метров шесть наклонной крыши. Она целила руками-граблями в Алекса, но я успел выскочить прямо перед ним и заслонить собой.

— Дурак! — закричал шеф.

Я поздно сообразил, что он специально подпускал вендиго, чтобы начать стрелять с максимально близкого расстояния. А я своим необдуманный прыжком перекрыл ему линию огня.

Но отступать было поздно: вендиго обхватил меня, сшиб с ног и мы покатились к краю, огороженному невысоким, сантиметров тридцати, парапетом.

Кожа на спине разошлась под острыми, как бритвы когтями, а длинные зубы целились мне в шею… Я втянул воздух и обхватил тварь ещё крепче.

Вспомнился бой с оборотнем, а потом — драка со стригоями в Петергофе. Вендиго тоже излучал энергию. Колючую, как жесткое излучение, и какую-то горькую.

Но она была невероятно мощной. Ни один оборотень, ни один стригой не излучал энергии такой силы. Напор её мог сбить с ног — если бы я и так не валялся, прижатый к невысокому парапету, за которым была пустота.

Вцепившись в вендиго изо всех сил, я пил его силу, высасывал энергию, стараясь забрать всё, без остатка.

Некоторое время тварь ничего не замечала. Но через пару секунд глаза её, узкие, чёрные, совершенно без зрачков, подёрнулись мутной плёнкой. Вендиго задёргался, пытаясь освободиться, а потом откинул голову и тоскливо, отчаянно завыл.

Я не остановился, пока не выпил его досуха. Восторг, эйфория охватили меня целиком, шрамы на спине, оставленные когтями твари, затянулись мгновенно.

Таким цельным, таким насыщенным я ещё не был никогда. Сила бурлила во мне, как горный поток.

Вскочив, я поднял лёгкое, словно бы высохшее тело вендиго над головой. Мне хотелось совершить что-нибудь безумное. Например, сбросить его с крыши…