— Покажешь им Кузькину мать, — доходчиво разъяснил шеф.

Неясыть, коротко поклонившись, вышел. Для него всё было очевидно и заранее решено. Он выполнил свою работу и теперь ожидал заслуженной награды.

Я только сейчас заметил, что до сих пор стою в трусах и с перебинтованными руками. Рванул зубами тряпицу, стянул обмотку, затем — вторую… А потом взял полотенце и пошел в душ.

Открыв дверь в душевую кабину, обернулся к Алексу.

— Я уезжаю домой. Всё это ваше расследование… Это ерунда. Фикция. Просто вы хотели… Не знаю. Но пешкой я больше не буду, ясно?

Шеф иронично отсалютовал мне трубкой.

А на выходе из клуба — стоял жаркий солнечный полдень, в ветвях лип возбужденно чирикали воробьи — нас ждали.

Тот самый пожилой господин в мятом костюме, который сидел рядом с магом в «Астарте». Тогда он был занят перебиранием каких-то бумаг, и мне не уделил даже взгляда. Но сейчас, я чувствовал, всё его внимание принадлежало мне одному. Красотки-близняшки и здоровяк с пистолетом, кстати сказать, стояли за спиной пожилого господина.

А я-то, дурак, думал, что это свита мага…

— Александр Стрельников? — вопросил серый господин скучным голосом, глядя неохотно одним глазом на меня, а другим — куда-то в бок. Словно осмотр моей персоны вызывал у него мигрень.

— Это я.

— Вам придётся пройти со мной.

Здоровяк с пистолетом вышел вперёд и сделал движение, чтобы отделить меня от других — шефа, Владимира, князя Неясыти, вервольфа-секунданта и ещё нескольких человек, которых я не знал, но которые — я чувствовал — хотят быть поближе ко мне.

— Позвольте, Секретарь, — Алекс заступил дорогу здоровяку. — Александр Стрельников — мой подопечный. Вы не можете говорить с ним через мою голову.

— Только если не производим арест, уважаемый мессир Голем, — улыбка его была неприятной: зубы крупные и желтые, как у лошади, растянутые губы казались резиновыми. — В этом случае мы можем говорить с кем, о чём, и когда нам угодно.

— Основания для ареста, — надменно бросил Алекс, выпрямившись во весь рост. В руке он мял светлую лайковую перчатку.

— Убийство.

Слово пало тяжко, как труп в прорубь.

— Никакого убийства не было, — рядом с Алексом встал флибустьер. Взгляд надменен, грудь выпячена вперёд, в руке сверкает воображаемая шпага… — Был честный поединок, в котором господин Стрельников победил.

Секретарь смерил флибустьера взглядом и… отмёл, как что-то несущественное.

— Он преступил закон, — обращался он исключительно к шефу. — И вы прекрасно об этом знаете, мессир Голем.

— Светлый князь прав, — с нажимом повторил шеф. — Мой подопечный дрался. И победил в честном поединке. Тому — сотня свидетелей. Дуэли законом не запрещены. Всё было по правилам. Секунданты…

— А вот и нет, — казалось, спор доставляет зубастому господину бездну удовольствия. — Ваш подопечный, Александр Стрельников, стригой — этот эпитет он выделил отдельно — убил, пользуясь своей силой. Он высосал жизнь из живого разумного существа, не имеющего против него никакой защиты. Это тяжкое преступление, мессир Голем — вам ли не знать… Да вот же, буквально в прошлом году… Стригой Дубрава совершил точно такое преступление, и вы сами, лично, изловили его и привели приговор в исполнение на месте.

Секретарь широко улыбнулся, от чего показалось, что зубов у него стало в два раза больше.

— Но это совсем другой случай, — возразил Алекс. По голосу чувствовалось, что возражения даются ему напряжением всех сил.

И тут я не выдержал.

— Оставьте это, шеф, — я вышел вперёд и встал рядом со здоровяком. — Вы же знаете, что Секретарь прав. Я — убийца.

— Молчи! — закричал Алекс. — Заткнись, Сашхен, ты делаешь только хуже.

— Да потому что лучше уже не будет, — я повысил голос, и по ветвям липы над нами пронёсся порыв ветра. На асфальт, на плечи и головы собравшихся полетела сладкая золотая пыльца… — Я устал, — сказал я намного тише. — И я не собираюсь оказывать сопротивления.

— Ты понимаешь, что можешь оттуда никогда не выйти? — в голосе шефа послышалось искреннее беспокойство. — Суд может растянуться на годы, но в конце концов…

— Мельницы закона мелют медленно, — сказал Секретарь, вставая рядом и по хозяйски кладя руку мне на предплечье. От его прикосновения меня охватила неприятная дрожь. — Но перемалывают начисто.

— Опомнись, Сашхен, — теперь уже Алекс обращался только ко мне. На Секретаря он не смотрел. — Оттуда, куда тебя увезут, даже я тебя вытащить не смогу. Они посадят тебя в магический тессеракт, который медленно, каплю за каплей, выпьет твои силы. Ты в считанные дни сделаешься глубоким стариком, и процесс уже нельзя будет обернуть вспять. Даже если тебя оправдают…

Я упрямо мотнул головой. Дело сделано. Я заслужил наказание.

Ощущал ли я страх, неуверенность? Конечно. Особенно, когда шеф упомянул загадочный тессеракт… Я понимал, что сейчас во мне говорит адреналин, что я чувствую себя виноватым по горячим следам, пока убийство ещё свежо в памяти… Что завтра, скорее всего, я буду жалеть о своём решении. Значит, надо, чтобы всё случилось сейчас. Пока я не передумал.

Здоровяк взял меня за предплечье с другой стороны, и они с Секретарём повлекли меня со ступеней вниз, к страшной, похожей на катафалк, чёрной машине.

— Остановитесь, Секретарь, — голос Владимира прогремел под липами, перекрывая и крики воробьёв, и шум близкого проспекта.

Господин нехотя остановился. Обернулся, не отпуская моей руки, и вновь оскалил зубы в улыбке. Это у него получалось очень хорошо.

— Вы хотите что-то добавить, мессир дознаватель?

— Да. Хочу, — Владимир вышел вперёд, широко расставил ноги и упрятал одну руку в карман пиджака, как будто у него там был пистолет. — По законам Совета, личность, которую пригласил Совет для свершения какого-либо дела, а так же свита вышеназванной личности, пользуется неприкосновенностью до разрешения этого дела, а также нахождения в городе.

— Что вы хотите сказать? — глаза Секретаря недобро сощурились. Он перестал улыбаться, и хватка на моей руке сделалась сильнее. Пахло от него неприятно: почему-то ладаном и сырой землёй.

— Совет пригласил господина Голема с помощником для расследования дела о проклятии, — сказал громко Владимир. — И пока расследование не завершиться, или же не будет остановлено, вы не имеете права брать под стражу ни его самого, ни его помощников. Я, как официальный посредник между Советом и господином Големом, должен выразить протест и пресечь ваши действия, господин Спичкин.

— Вы забываетесь, мессир дознаватель, — голос Секретаря треснул вместе с его уверенностью в себе.

— Я действую строго в рамках закона, — скромно ответил Владимир.

— Предупреждаю: Совет может пересмотреть… своё благоволение к вашей персоне. И припомнить кое-какие старые грешки.

— Я это переживу.

— Уверены?

— А вот это я могу расценивать, как угрозу официальному лицу, — заявил Владимир, зачем-то поднимая свой молот.

— Ну хорошо, — Секретарь отдёрнул от меня руку, словно обжегся. На лице его была написана вселенская скука пополам с брезгливостью. — Отпусти его, — дал он команду здоровяку. Тот подчинился. Спичкин посмотрел на меня.

— Сегодня вам удалось выкрутиться, мессир стригой, — проговорил он ядовито. — Но помните: везение ваше рано или поздно закончится. И в этот миг я буду рядом.

— Я готов идти с вами, несмотря на апелляцию господина дознавателя, — сказал я.

Ярость отхлынула. В этот момент я ощущал лишь усталость. И желание, чтобы это всё поскорее закончилось.

— Ну уж нет, — Спичкин бросил недобрый взгляд на Владимира. — Коли у вас такие защитники… Я лучше подожду. Вы никуда от меня не денетесь, мессир стригой. Так что наслаждайтесь. Искренне наслаждайтесь последними днями свободы. Светом солнца, обществом друзей… Ибо я вам обещаю: как только вы попадёте ко мне в руки, вы проклянёте день, когда возжелали силы. Вся она, без остатка, обернётся против вас.