Его лицо едва дрогнуло, взгляд стал ещё более отстранённым.

— Родство — лишь кровь, — тихо произнёс он, его голос был хриплым. — Братство… умирает, если предают.

Я опустила взгляд на наши сцепленные руки. Эдмунд всегда был таким сильным, непоколебимым, но я знала, что даже эта сила имеет свою цену.

— Я не знаю, смогла бы я так, — призналась я, чувствуя, как сердце сжимается от боли. — Несмотря на ненависть к своей семье, я бы не смогла лишить их жизни. Ты… ты предан своему народу так, как я даже не могу себе представить.

Эдмунд молчал. Я видела, как его губы плотно сжались, а глаза снова устремились к огню.

— Ты, должно быть, очень устала, — произнёс он наконец, его голос был мягче. — Весь день ухаживала за ранеными.

Я горько усмехнулась.

— Это был ужас. Видеть, как они страдают, как они кричат… Я думала, что готова, но всё оказалось куда тяжелее. — Я посмотрела на него, на его усталое лицо. — Должно быть, тебе ещё тяжелее. Каждый раз после таких боёв…

Эдмунд наклонил голову, будто мои слова были ножом, который он принял на себя.

— Каждый раз, когда я лишаю кого-то жизни, я чувствую это, — признался он. — Чувствую, как ответственность за это ложится на мои плечи. Но у меня нет другого выбора. Если не я, то кто?

Я крепче сжала его руку.

— Ты всегда говоришь, что у тебя нет выбора. Но я вижу, как это тебя разрушает.

Он поднялся, потянув меня за собой.

— Нам обоим нужно отдохнуть, — сказал он, протягивая руки, чтобы помочь мне встать.

Я позволила ему провести меня в палатку, где всё казалось более тихим и безопасным. Но мысли и чувства не отпускали.

Когда он сел, я подвинулась к нему ближе и обняла, прижимая его голову к своей груди. Тело было напряжённым, но я чувствовала, как он постепенно расслабляется. Я гладила его по волосам, шепча утешительные слова:

— Ты сделал всё правильно. Ты защищал нас. Ты спас нас.

Он молчал, но я чувствовала, как его дыхание становится ровнее. Его руки обвили мою талию, притягивая меня ближе.

— Ты моя сила, Розалия, — тихо сказал он. — Ты — причина, по которой я никогда не сломаюсь.

Я прижала губы к его макушке, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

— Тогда не забывай, что я всегда здесь, с тобой.

Мы легли рядом, его голова всё ещё покоилась на моей груди. Я продолжала гладить его по волосам, пока его дыхание не стало глубоким и спокойным.

Этой ночью я не могла уснуть долго, но чувствовала, что всё, что я делаю, важно. Для него, для нас, для будущего, которое мы пытаемся создать.

Я проснулась от тепла, что окутывало меня с обеих сторон. Тёплая рука лежала на моей талии, а его дыхание касалось моей шеи. Эдмунд, даже во сне, словно инстинктивно защищал меня.

Я приподнялась, осторожно повернувшись, чтобы не разбудить его, и встретилась с его расслабленным лицом. В эту минуту он казался совсем другим — не воином, не лидером армии, а просто мужчиной, которому я принадлежала всем сердцем.

Я нежно коснулась его губ своими. Он слегка улыбнулся во сне, потом его глаза приоткрылись, и он, не размыкая их до конца, притянул меня ближе.

— Доброе утро, — пробормотал он, его голос был хриплым, глубоким.

Я не могла удержаться от улыбки. Это было короткое мгновение покоя, украденное у реальности, но оно казалось бесценным.

— Нам пора вставать, — напомнила я, откидывая прядь волос с его лба.

— Минуту, — упрямо ответил он, крепче прижимая меня к себе. — Только минуту.

Но минуты у нас не было. Скоро лагерь оживёт, и нас ждали дела, которые не терпели отлагательств.

Я выскользнула из его объятий, оставив Эдмунда ворчать что-то недовольное, и поспешила умыться и привести себя в порядок.

С первыми лучами солнца лагерь наполнился шумом. Я не могла сидеть сложа руки. Раненые нуждались в помощи, и я продолжала делать то, что могла.

— Миледи, это больно, — сдержанно простонал молодой воин, пока я бинтовала его раненую руку.

— Я знаю, — мягко ответила я, наматывая чистую ткань поверх травяной смеси. — Но если не обработать рану, всё станет хуже. А нам нужно, чтобы вы были здоровы.

Он кивнул, кусая губу, чтобы сдержать очередной болезненный стон.

— Ты ведь один из стрелков, верно? — спросила я, чтобы отвлечь его. — Я видела, как ты попадал прямо в цель на тренировках.

— Да, миледи, — ответил он, слегка улыбнувшись. — Я старался.

— Вот и молодец. Теперь постарайся потерпеть ещё немного.

Когда я закончила, он поднял на меня благодарный взгляд:

— Спасибо. Ваши руки словно целебный дар.

Я замерла, на мгновение ощутив странную радость от его слов.

— Ты должен благодарить не меня, а свою стойкость. Теперь отдохни и восстанавливайся.

Сиджар время от времени приносил мне воду, заставляя хотя бы немного передохнуть.

— Миледи, вы слишком изматываете себя, — сказал он с мягкой улыбкой. — Пожалуйста, отдохните.

— Сиджар, — ответила я, вздыхая, — я не могу смотреть, как они страдают, и ничего не делать.

— Никто этого и не просит, — мягко ответил он. — Но вы нужны не только им. Вы нужны лорду Эдмунду.

Эти слова заставили меня замереть. Он, как всегда, умел находить нужные слова.

Позже, когда я услышала, что Эдмунд собирает своих людей на совещание, я поспешила к шатру. Я знала, что речь пойдёт о выдвижении в столицу, и ни за что не могла позволить ему оставить меня здесь.Голос Эдмунда звучал твёрдо, когда он отдавал приказы.

— Аслан, ты останешься здесь с небольшим отрядом, — начал он, указывая на укрепления. — Раненых нельзя перемещать, и мы не можем оставить их без защиты. Лагерь должен быть укреплён: дозоры, заграждения, чёткое распределение припасов.

Аслан кивнул, его лицо было серьёзным.

— Письмо Виконту Марку, — продолжил он, протягивая свиток одному из воинов. — Его люди должны начать действовать в столице. Их задача — создать хаос внутри городских стен, отвлечь внимание.

Его взгляд упал на меня, как только я вошла в шатёр.

— Ты не едешь с нами, Розалия, — сказал он, не дав мне даже заговорить.

— Нет! — резко ответила я, подходя ближе. — Я не могу остаться здесь, Эдмунд. Я должна быть с тобой.

— Это слишком опасно, — отрезал он, голос его был как сталь. — Я не могу позволить тебе рисковать.

— Ты хочешь, чтобы я осталась здесь, когда ты можешь… — я не договорила, мои слова застряли в горле.

В шатре повисла напряжённая тишина.

— Милорд, — вмешался Вильям. — Если лекарь остаётся, миледи может быть полезна. Она уже доказала это.

— Слишком опасно! — рявкнул Эдмунд, резко оборачиваясь к нему.

— Мой Лорд, Лагерь теперь менее защищён. Здесь она будет в большей опасности.— начал Аслан, привлекая его внимание. — Миледи лучше с вами, где вы сможете её защитить.

Шатан хмыкнул, облокотившись на стол.

— Она всё равно найдёт способ последовать за тобой Лорд. Лучше уж сразу взять её.

Эдмунд обвёл их взглядом, полный гнева и сомнений, затем снова повернулся ко мне.

— Пожалуйста, — прошептала я, чувствуя, как голос дрожит от сдерживаемых эмоций. — Я должна быть рядом с тобой.

Он сжал челюсти, но в его глазах появилась тень сомнения.

— Хорошо, — наконец произнёс он, голосом полным усталости. — Лагерь и вправду будет легкой мишенью. Но ты всегда должна быть рядом со мной и делать только то, что я скажу.

Я кивнула, с трудом сдерживая слёзы облегчения.

К вечеру войско было готово к выдвижению. Люди суетились, проверяя амуницию и седла. Провизия, оставшаяся с лагеря принца, была распределена: часть осталась в лагере, другая отправлялась с нами.

Когда я подошла к Эдмунду, он стоял возле своей лошади, проверяя снаряжение.

— Ты готов? — спросила я, стараясь скрыть тревогу.

Он посмотрел на меня, его взгляд стал мягче.

— Всегда готов, — ответил он, подходя ближе. Его пальцы мягко коснулись моего лица, проводя по щеке. — Но ты… ты действительно уверена, что хочешь ехать со мной?