— Прости, Сиджар, — пробормотала я, ставя миску на стол. — Я не могу.

Он нахмурился, но не стал настаивать. Лишь тихо сказал:

— Миледи, не волнуйтесь. Это ведь Лорд Эдмунд…

Его слова звучали обнадёживающе, но внутри меня бушевал шторм. Вечер второго дня опускался на лагерь, и я лежала в палатке, уставившись в полог. В голове роились самые мрачные мысли. Что, если его уже нет? Что, если войско разбито?

И вдруг я услышала шум. Снаружи раздались крики, громкие голоса и топот множества ног. Сердце замерло, а затем бешено заколотилось. Я вскочила, чувствуя, как ноги дрожат от слабости.

“Это они!”

Я выбежала из палатки, не обращая внимания на то, как ветер трепал волосы. Вдалеке, между деревьями, появилось множество фигур. Войско возвращалось. Факелы освещали лица людей, многие из них были измождёнными, в крови и грязи, но они шли с высоко поднятыми головами.

Сначала я увидела Аслана, его броня была повреждена, на щеке засохла кровь, но он уверенно вёл свой отряд. За ним шагал Шатан, его топор висел на поясе, а лицо было покрыто сажей.

И вот, наконец, я увидела его. Эдмунд. Он шагал впереди своих людей, его меч был в ножнах, а лицо — хмурым и серьёзным. Он выглядел словно из самого сердца битвы, но ни одна рана, слава небесам, не украшала его тело.

Я бросилась к нему, не думая, не замечая ничего вокруг. Эдмунд остановился, увидев меня, и его взгляд на мгновение смягчился.

— Ты вернулся, — сорвалось с моих губ.

Он спешился и молча шагнул ко мне, притянув за талию и крепко обняв. Его тепло, его запах стали для меня лучшим утешением. Я едва не разрыдалась от облегчения.

— Ты в порядке, — прошептал он мне в волосы.

Но радость длилась недолго. Мой взгляд упал на окровавленный мешок, который он держал в другой руке. Его края были тёмными, оттуда капала кровь. Я почувствовала, как меня чуть не вывернуло наизнанку.

— Это… — начала я, но голос дрогнул.

Эдмунд опустил мешок и заговорил спокойно, хотя в его голосе звучала тяжесть:— Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. Но это необходимо. Королева должна знать, что теперь она лишилась того, чего лишила нас.

Я кивнула, проглотив тошноту. Моё тело наполнилось яростью. Да, я ненавидела её. Она разрушила жизни многих, в том числе и нашу. Она этого заслужила.

Эдмунд провёл рукой по моей щеке, словно пытаясь утешить, а затем развернулся, чтобы отдать приказы. А я осталась стоять, наблюдая, как воины разгружают припасы, оружие которое они забрали, и как на носилках выносят раненых или тела соратников. Меня вновь затошнило.

Я вошла в перевязочную, где запах крови смешивался с резким ароматом трав и алкоголя. В палатке стояли длинные деревянные столы, на которых лежали раненые. Кто-то стонал от боли, кто-то молчал, крепко стиснув зубы. Я остановилась на мгновение, стараясь справиться с волнением, а затем закатала рукава.

— Миледи, вам не место здесь, — старый лекарь, седовласый мужчина с тяжёлым взглядом, бросил на меня укоризненный взгляд, когда я подошла. — Это грязная работа.

— И всё же я останусь, — ответила я твёрдо, взяв со стола таз с горячей водой. — Вы нужны здесь, чтобы спасать жизни, а я могу помогать, подавая инструменты, бинты и всё остальное.

Я знала, что должна помочь. Это была моя обязанность. Раненых привезли слишком много. Он пробормотал что-то себе под нос, но не стал спорить.

Первым делом я подошла к юноше, лежавшему с раной на ноге. Его лицо было белым, как полотно, а руки дрожали.

— Всё будет хорошо, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. Я села рядом и взяла его за руку. — Как вас зовут?

— Ж…Жерард, миледи, — пробормотал он, едва открывая глаза.

— Вы были храбры, Жерард. Это рана, которую носят герои. Теперь ваша задача — выздороветь.

Его губы дрогнули в слабой улыбке, и я аккуратно сжала его ладонь. Затем протёрла его рану травяным настоем, чтобы избежать заражения и тщательно перебинтовала.

— Спасибо… — прошептал он, прежде чем его глаза закрылись.

Перебинтовывая раны, я старалась работать быстро и чётко. Умытые травы, настои, приготовленные из тысячелетника, остановили кровотечения у многих. Но работы было ещё больше.

Рядом раздался стон другого воина. Я поспешила к нему, неся свежий бинт и таз с водой. Его плечо было разорвано в бою, и лекарь уже обжигал рану раскалённым железом.

— Аааа! Скажите, что это прекратится! — мужчина кричал так громко, что я почувствовала, как к горлу подступают слёзы.

— Всё будет хорошо, — повторяла я, стараясь удержать его руку, чтобы он не мешал работе лекаря. — Вы сильный. Это скоро закончится.

Когда его рана была обработана, я аккуратно протёрла его лицо мокрой тканью. Он посмотрел на меня благодарным взглядом, а затем пробормотал:— Спасибо вам, миледи… Спасибо, что вы здесь.

Я не успела ответить, как внесли еще одного раненного. Его нога была повреждена так сильно, что лекарь лишь покачал головой. Каждый раз, когда я слышала его слова: “Этого не спасти. Жаркий металл или нож,” — меня пробирала дрожь.

— Миледи, мне… мне ампутируют? — его голос дрожал от страха.

— Всё, чтобы спасти вашу жизнь, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. Я села рядом с ним и взяла его за руку. — Я не оставлю вас. Я буду здесь, пока всё не закончится.

— Вы не должны здесь находиться, миледи, — пытался уговорить меня один из людей Эдмунда, когда я стерилизовала инструменты в кипящей воде.

— Я должна, — твёрдо ответила я.

Мужчине дали выпить сильный отвар, но даже он не смог полностью заглушить боль. Его крики пронзали воздух, и я чувствовала, как мои глаза наполняются слезами.

— Всё хорошо… Всё хорошо, вы храбрый, — шептала я, пытаясь удержать его в сознании и держа за руку.

Дрожащими руками я вытерла слёзы, глядя на кровь, что покрывала мои ладони.

Но даже через боль и страх я благодарила небеса. Эдмунд вернулся. Живым. И пока он рядом, я готова пройти через что угодно.

— Миледи, этот отвар, который вы приготовили, — лекарь поднял на меня взгляд. — Он помог остановить кровотечение. Вы молодец.

Его похвала была как бальзам на душу, но я не могла позволить себе остановиться.

В одной из палат я увидела совсем молодого юношу, лежащего без сознания. Его рана была глубокой, но лекарь уже обработал её. Я смочила губы мальчика водой и поправила одеяло.

— Он поправится? — спросила я тихо у лекаря.

— Если ночь переживёт — поправится, — ответил он коротко.

— Он обязательно переживёт, — прошептала я, чувствуя, как молитва сорвалась с моих губ.

Каждая минута в перевязочной была наполнена болью, страхом и работой, которая казалась бесконечной. Но в то же время благодарные взгляды и слова воинов наполняли меня какой-то странной силой.

И всё же ужас не отпускал. Если так ужасно здесь, что же происходило там, на поле боя?

Позже ночью, когда я стояла над тазом с кипящей водой, стерилизуя инструменты, я вновь шепнула в пустоту:— Спасибо, что ты вернулся ко мне живым, Эдмунд. Спасибо…

Эдмунд сидел у костра, один, его фигура казалась высеченной из камня. Лицо озаряли отблески огня, подчеркивая усталость, притаившуюся в тени его черт. Я подошла к нему, чувствуя, как напряжение дня всё ещё сковывает моё тело.

— Сиджар сказал, вы закончили хоронить тела наших воинов, — тихо произнесла я, сев рядом.

Эдмунд лишь кивнул, его взгляд оставался устремлённым на языки пламени. Молчание между нами было тяжёлым, но не чуждым. Я осторожно взяла его за руку, чувствуя, как его пальцы обхватили мои.

— Я так рада, что ты вернулся живым, — прошептала я, борясь с комком в горле. —Я бы не выдержала, если бы с тобой что-то случилось.

Эдмунд перевёл на меня взгляд, его глаза были глубокими, будто в них отражалась вся тяжесть прошедшего боя.

— Ты ненавидел принца, — начала я, чувствуя, как слова выходят медленно, будто боясь его реакции. — Но ведь он был твоим братом…