Я взглотнула, понимая, что не могу позволить себе поддаться эмоциям, поддаться его провокациям.

—Это не так! И Что бы вы ни думали обо мне, я всего лишь пытаюсь донести до вас свою искренность.

Он замолчал, будто не ожидал такого ответа. На его лице промелькнула странная усмешка, но он не сказал ничего в ответ.

—Хитрая и коварная. Это не имеет смысла...не имеет...-Вместо того, чтобы что-то продолжить, он пошатнулся и направился к двери, оставив за собой след из пьяной туманности.

Оставшись одна, я почувствовала, как напряжение уходит, но в душе всё равно оставался холод.

Эдмунд пил почти каждую ночь.

Это был его единственный способ ускользнуть от терзаний прошлого.

Ужасы войны, которые он пережил, возвращались к нему во снах: крики умирающих, грохот мечей, кровь, заливающая землю, — всё это оживало, стоило ему закрыть глаза. Алкоголь давал краткий отдых от кошмаров, от самого себя.

Но эта ночь оказалась странной.

Он и сам не понял, как оказался перед дверями спальни своей новоиспечённой жены. На мгновение Эдмунд замер, покачиваясь, затем открыл дверь. Его затуманенный разум лениво пробежался по фигуре женщины, которая лежала на кровати. Он посмотрел на неё, не сразу понимая, что он здесь делает.

"Кто она?" — мелькнула мысль, прежде чем воспоминания вернулись. Ах, да. Моя жена.

Она была красива, это невозможно было отрицать. Её глаза, обрамлённые густыми ресницами, смотрели на него с выражением, которое он не мог разгадать. Волосы, словно водопад, струились по спине, блестя в мерцании свечи. Они выглядели такими мягкими, что ему вдруг захотелось протянуть руку и коснуться их, чтобы убедиться, что они такие же мягкие на ощупь.

Его взгляд скользнул ниже, к длинной белоснежной шее. Она казалась хрупкой и нежной, такой, что хотелось провести пальцами, ощутить теплоту её кожи. Когда она резко поднялась на кровати, ткань полупрозрачной сорочки скользнула вниз, обнажая округлое плечо. Эдмунд заметил, как свет свечи играет на мягких линиях её тела: грудь едва скрыта тонкой тканью, талия узкая и изящная.

К сожалению, дальше фигура была скрыта под одеялом. У него мелькнула мысль — сорвать его, увидеть всё, что под ней. Но вместо этого он пробормотал что-то несвязное.

Наблюдать за ней оказалось неожиданно приятно. Она приоткрыла губы, чтобы ответить, но его пьяный ум не уловил смысла слов.

Всё, что он заметил, это её губы, мягкие, словно лепестки, которые открывались и закрывались, обнажая белоснежные зубы.

Он не планировал оказаться здесь. Но ноги привели его против воли.

У Эдмунда было множество женщин, каждая из которых ненадолго занимала его внимание, прежде чем надоедала. Но эта ситуация была другой. Он женился. Пусть это был вынужденный союз, но он дал себе обещание верности.

В памяти всплыла его мать. Бедная служанка, изнасилованная королём. Этот позорный поступок привёл к его рождению, но никакого счастья ни матери, ни ему не принес. Эдмунд помнил, как она гасла с каждым днём, её страдания были видны даже маленькому ребенку. Оставшись одна в клетке замка, она потеряла и своего возлюбленного, не смогла полюбить сына, напоминавшего ей о пережитой боли. Она умерла рано, сломленная горем.

Эти воспоминания оставили в его сердце отпечаток. Он поклялся, что если женится, никогда не причинит своей жене таких страданий. Он не позволит себе изменять или унижать её, даже если их союз был всего лишь политическим ходом.

Но даже с этим намерением он не мог избавиться от ненависти к Розалии.

Ее происхождение, её благородство, кристальная чистота — всё это вызывало в нём раздражение. Люди её ранга всегда считали себя вправе распоряжаться судьбами других, как король распорядился судьбой его матери.

Но вместе с ненавистью он ощущал странное притяжение. Она была такой невинной, такой хрупкой, что ему хотелось не только сломать её, но и защитить. Её тихая покорность злила его, но и манила.

Эдмунд закрыл глаза, стараясь справиться с путаницей мыслей.

Он сделал шаг назад, отступая к двери, но на мгновение замер.

В последний раз оглядел её - женщину, которая теперь была его женой, и вновь вышел, оставив ее в тишине.

Эта ночь запомнится ему, но не из-за очередных кошмаров войны…

У меня была дурная привычка: любую безобидную мысль я могла дорастить в своей голове до масштабов катастрофы. Простая дилемма становилась для меня клубком противоречий, который я не могла распутать. Моё воображение увлекало меня так далеко от реальности, что я едва могла оттуда вернуться.

Утро выдалось таким же. Несмотря на то, что я давно проснулась, вставать с постели не хотелось из-за бесконечной череды мыслей. Серое небо за окном навевало ощущение, что день будет холодным и, скорее всего, тягостным.

После некоторого колебания я потянулась к шнурку колокола, висящему у изголовья кровати. Спустя минуту в дверь вошли Агата и ещё две молодые служанки.

— Доброе утро, Ваша милость, — произнесли они хором, опуская головы в знак приветствия.

— Доброе утро, — тихо ответила я, не утруждая себя излишней учтивостью.

Начались привычные утренние процедуры. Агата аккуратно расчесала мои волосы, собирая их в высокую, но не слишком сложную причёску, скрепляя у основания золотой сеткой, украшенной мелкими бусинами. Пряди у висков были закручены в нежные завитки, едва обрамляя лицо.

Погода выдалась прохладной, ведь осень уже начала обнимать северные земли своим ледяным дыханием. На меня надели плотное платье из тёмно-синего бархата с длинными узкими рукавами, украшенными вышивкой в виде серебряных листьев. Воротник, высокий и узкий, был оторочен тонким мехом. Платье плотно прилегало к талии, подчёркивая её, и плавно расходилось книзу тяжёлыми складками.

— Где сейчас лорд Дюран? — спросила я, глядя в зеркало, где отражались быстрые движения служанок.

— Лорд поехал осматривать территорию, миледи, — ответила Элеонора, застёгивая последнюю пуговицу на манжете.

Я не стала задавать лишних вопросов. Вскоре мы с Агатой и Элеонорой вышли из покоев, направляясь по длинному коридору. Стены замка, казалось, дышали холодом, несмотря на то, что было лишь начало осени.

На полпути мы заметили Филиппа, дворецкого, который, как обычно, сохранял спокойное достоинство, и Шатана, капитана стражи. Они разговаривали на повышенных тонах.

— Как он мог отправиться без меня? — негодовал Шатан, сжимая кулаки. Его голос, глухой и низкий, отдавался эхом под сводами коридора.

— Лорд дал вам иное задание, — невозмутимо отвечал Филипп. — Вам лучше вернуться к своим обязанностям.

— В нынешней ситуации он может быть атакован в любую минуту! Я должен быть рядом! — стоял на своём Шатан.

—Просто делай что Господин тебе приказывает, иначе он снова тебя изобьет.

—Даже если изобьет, то никогда не убьет!

—Странные однако у тебя причины для гордости.

Я замедлила шаг, незаметно прислушиваясь. Шатан всегда был неотлучно рядом с Эдмундом, охраняя его. Хотя тот, казалось, не особо нуждался в защите. В спаррингах с Шатаном, которые проходили в замке, лорд легко его побеждал, как бы капитан стражи ни старался. Но это были исключительные случаи. Ведь Шатан оставался все еще, одним из самых сильнейших воинов королевства, кого одолеть другим было не под силу. Было что-то вызывающее уважение в упорстве Шатана, несмотря на каждый проигрыш продолжать бросать вызов своему Господину.

Заметив меня, оба мужчины замолчали и склонились в приветствии.

— Ваша милость, — произнесли они, уступая мне дорогу.

Я ответила лёгким кивком, не желая встревать в их дела, и продолжила путь.

Сидя в саду замка я приказала подать мне чай. Элеонора, всегда готовая предложить что-то необычное, похвалила редкий сорт, который, по её словам, обладал тонким вкусом и цветочным ароматом.