Его голос был хриплым, почти рычащим, а слова — медленными, будто каждый звук он смаковал, предвкушая мою реакцию. Он протянул руку и, не дав мне отстраниться, схватил край одеяла, крепко, властно.

— Нет… — я едва выдохнула, чувствуя, как от его близости по спине пробежал холодный, леденящий страх, смешанный с непонятной дрожью.

Он наклонился, и пламя снова отразилось в его глазах, как будто сам дьявол глядел на меня из этого ночного мрака.

Я могла только смотреть, как он тянет меня ближе, его хватка уверенная и грубая. Взгляд блуждал по моему лицу, как будто он пытался что-то прочитать, увидеть то, что было скрыто.

— Ты напугана, — его голос стал ещё тише, почти шёпот, но в нём было столько силы, что я едва удержалась от того, чтобы сжаться ещё больше. — И это мне нравится…

Эдмунд сидел за массивным дубовым столом, склонившись над кипой документов. Мерцала ранняя ночь за величественные окнами кабинета. Перо с тихим скрипом скользило по бумаге, оставляя за собой аккуратные строки. Филипп, не обращая внимания на сосредоточенность хозяина, методично пододвигал к нему новые свитки и отчёты, не забывая сопровождать это пояснениями. Это было его обязанностью в каждый вечер, осведомлять хозяина всем что происходило в замке.

Филипп перевёл дух, ставя перед ним ещё одну стопку бумаг.

— И ещё одно, Ваша Милость. Ваша супруга… Леди Розалия… Она проявляет необычайный интерес к делам замка, даже просила книгу по управлению. Даже слуги, признаюсь, шепчутся о её внимании и заинтересованности.

Эдмунд приподнял бровь, не отрываясь от документов. — Уж не она ли сама это распускает слухи?

— О, нет, мой Лорд, — Филипп улыбнулся, но быстро посерьёзнел.

— Признаюсь, я не ожидал такого. Она весьма умна и кажется трудолюбива. Возможно, замок обрел настоящую хозяйку.

— В этом доме хватает рук для работы, — хмуро ответил Эдмунд.

Его голос оставался спокойным, но в глазах мелькнуло что-то неприятное.

— Лучше бы занималась тем, что предпочитаемо дамами её положения и не мешалась.

Филипп хотел что-то добавить, но тут двери кабинета с грохотом распахнулись. В помещение вошли двоя мужчин. Первым оказался Шатан — уверенный и наглый, как всегда. Его светлые волосы, выглядели растрёпанными, как после тренировки. За ним следовал другой — крупный, широкоплечий, с длинными тёмными волосами и глубоким шрамом, пересекающим левую щёку. Это был Аслан, верный союзник и преданный меч Эдмунда.

—Все еще корчишься над этими бумажками — без церемоний заявил Шатан, плюхнувшись в кресло напротив Эдмунда. — Я уж не говорю о том, чтобы отдохнуть.

Эдмунд молча поднял взгляд, в котором заискрились холодные огоньки.

— Забыл, что сюда приходят с докладами, а не с глупостями?

Шатан лишь хмыкнул, откинувшись на спинку кресла.

— Доклады? Тебе напомнить, что я всё ещё жду твоих объяснений, почему ты решил поехать на осмотр земель без меня? Или я уже настолько бесполезен, что ты решил оставить меня охранять собак?

Филипп кашлянул, привлекая внимание.

— Старик, ты можешь идти, — холодно бросил Шатан, даже не взглянув на него.

— Прошу прощения, но смею напомнить, что приказы отдает мне только Его Милость, а не его телохранители. Филипп окинул его строгим взглядом, затем повернулся к Эдмунду. —Милорд, ваши распоряжения?

Эдмунд кивнул. — Оставь нас, Филипп.

Старый дворецкий с лёгким поклоном вышел из комнаты, закрыв за собой двери. Аслан, который всё это время молчал, шагнул вперёд, остановившись напротив стола.

— Мой Лорд, — начал он низким голосом, — ситуация требует вашего внимания. Барон Рено начинает проявлять слишком большую самостоятельность, превышающую его полномочия.

Эдмунд нахмурился. На его землях недавно появился человек, чьё присутствие вызывало немало вопросов и опасений. Барон Рено де Лакур, представитель королевской власти, был прислан якобы для помощи в управлении быстро развивающимися территориями северных земель. Высокий и худощавый, с тёмными глазами, мужчина около сорока лет. Чьи глаза постоянно блестели холодным расчётом. Он был человеком, которого в своём письме король настоятельно рекомендовал как “опытного”, способного внести порядок и процветание в этот суровый край. Однако никому в замке не была нужна эта завуалированная лесть, чтобы понять истинные намерения короны. Формально он подчинялся Эдмунду как главе этих земель, но его действия говорили о другом.

— Он действует слишком демонстративно, — недовольно проговорил Аслан.

Эдмунд кивнул.

— Его единственное умение — искать слабые места и докладывать их тому, кто натравил его сюда. — Хмыкнул Шатан.

Все они понимали, что за его действиями стоит кто-то гораздо более хитрый. Кто - то королева. Идея подослать его сюда, безусловно, была подкинута ей, и, несомненно, он был преданным вассалом её Величества.

Эдмунд не показывал своих эмоций, но острота его взгляда говорила за него. Он понимал, что барон Рено — это не просто временный визит. Его отправили сюда с конкретной целью: следить за каждым шагом Дюрана, подрывать его авторитет, а возможно, и подготовить почву для королевского вмешательства.

— Пусть он играет свою роль, — наконец сказал Эдмунд холодно. — Мы будем наблюдать за ним так же, как он наблюдает за нами. Если он совершит ошибку… — Эдмунд встал, обводя обоих ледяным взглядом. — Если кто-то решит перейти черту, я накажу его так, чтобы другие не посмели даже думать об этом. Пусть это станет примером для остальных.

Барон де Лакур вел свою игру, но он недооценивал своего противника. Эдмунд Дюран не был человеком, которого можно было загнать в угол. И барон, рано или поздно, должен был это узнать.

Комната погрузилась в напряжённое молчание. Шатан был первым, кто нарушил тишину.

— Надеюсь, ты не слишком загружаешь свою прелестную жену ожиданиями, пока ты не закончишь возиться со всеми этими бумажными делами, — он улыбнулся, обнажая ряд зубов. — Иначе она сбежит быстрее, чем ты очередной раз успеешь достать перо из чернильницы.

Эдмунд смерил Шатана ледяным взглядом, полный сдержанного гнева.

— Вы свободны, — бросил он, голос его прозвучал коротко и хлёстко.

Шатан лишь пожал плечами, словно и не заметил укора. Аслан, напротив, задержался, метнув на друга недовольный взгляд. Тот же, однако, с неподдельной небрежностью поднялся с кресла и направился к выходу, не осознавая, что его бесцеремонное поведение оставило осадок.

Когда двери за ними закрылись, Эдмунд остался в тишине. Но покой этот был обманчив — мысли его метались, раздирая душу на части.

Розалия.

Её образ всплыл в его сознании с яркостью, которая раздражала его своей настойчивостью. Её поступки за этот день, её уверенность перед посыльным Герцога, как она приняла на себя права его жены, врезались в память. Её решительность… эта дерзость не только удивила его, но и выбила из колеи.

“Коварная женщина,” — подумал он. — “Разумеется, это все было сделано специально.”

Но следом пришло сомнение: была ли её решимость частью хитрого замысла или же это её истинная природа? Эта неопределённость разозлила его ещё больше. Он ненавидел неясность.

Мысли о Розалии начали овладевать им. Её голос, её взгляд, её изящная осанка… Ему хотелось пойти к ней, поговорить, разобраться. Но он знал, что это будет слабостью, и едва сдерживался.

Раздражение вскипело внутри, но не столько на неё, сколько на себя самого.

— Она моя жена, — прошептал он, сжав кулаки. — У меня есть право приходить к ней, когда захочу.

Эти слова стали переломным моментом. Он поднялся из-за стола с резким движением, словно окончательное решение сорвалось с его губ вместе с этими словами.

С тяжёлой, но тихой поступью он направился в покои Розалии. Подойдя к двери, он замер, прислушиваясь. Его слух, обострённый, как у охотника, уловил мягкий звук. Что-то шуршало за дверью —едва уловимые шаги.