Я поспешно поднялась, чувствуя, как тяжесть сна ещё давит на разум. Нужно было прийти в себя. Умывшись холодной водой из кувшина, я наскоро привела себя в порядок и вышла из палатки.

Во дворе лагеря кипела жизнь. Эдмунд стоял у своей лошади, проверяя её седло, его массивная фигура выделялась на фоне остальных. Я заметила, как он бросил на меня короткий взгляд, но ничего не сказал.

— Выдвигаемся, — приказал он, и весь отряд вскоре отправился в путь.

Если вчера мне казалось, что я испытала весь возможный ад, то сегодняшний день доказал, насколько я ошибалась. Дират несся через леса и горы, и я изо всех сил старалась удержаться в седле. Мышцы болели так, что казалось, будто каждая клеточка моего тела кричит.

Я хотела разрыдаться, закричать, признать, что не справляюсь. Хотела остановить Эдмунда, сказать: Ты был прав. Я не могу. Но чёрт меня дери, если бы моя гордость позволила мне это сделать.

Когда мы добрались до небольшой реки, Сиджар, видя моё состояние, подал мне кусок чёрного хлеба и сыра.

— Миледи, перекусите. Ближе к ночи мы остановимся на ночлег, и там сможем приготовить еду. Но днём таких привилегий у нас нет, из-за срочности пути.

Я кивнула, с трудом глотая еду.

— Завтра мы достигнем деревни Вальхейм, — продолжил он. — Там мы пересечёмся с войсками союзников. Вы сможете немного отдохнуть.

Его взгляд скользнул по моим рукам, на которых уже виднелись опухоли и натёртые мозоли.

Мне было стыдно, что о мне приходилось заботиться больше, чем о других.

Когда лошади напились, мы снова выдвинулись. Вскоре картины расцветающей природы сменились суровыми горами. Лес, освещённый заходящим солнцем, казался волшебным, но боль в теле не позволяла насладиться этими видами.

Эдмунд держался строго, отстранённо, но я знала своего мужа. С каждой секундой чувство вины, что он позволил мне быть тут, только росла, как колодец, тянущий его всё глубже.

— Миледи, держитесь, — поддержал меня Сиджар, подъехав ближе. — До перевала осталось совсем немного.

Я кивнула, стараясь улыбнуться, но сил уже не было.

Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, мы остановились для ночлега. Я с трудом слезла с лошади, чуть не упав на землю. На этот раз я решила не оставаться в стороне и предложила свою помощь, но Эдмунд появился как из ниоткуда и потянул меня за руку.

— Сиди здесь, — приказал он, усаживая меня на пенёк у костра.

— Но я могу… — начала я, но его взгляд заставил меня замолчать.

Я наблюдала, как он возился с палаткой, его движения были быстрыми, уверенными. Когда он закончил, он подошёл ко мне и жестом велел следовать за ним.

Внутри палатки было тепло. Он позаботился о том, чтобы положить для меня вновь побольше одеял. Эдмунд повернулся ко мне, его голос звучал коротко и резко:

— Раздевайся.

— Чт… что? — я ошеломлённо смотрела на него.

— Раздевайся, — повторил он, доставая из сумки флягу с водой и ткань. — Ты два дня не мылась.

Я густо покраснела, мои руки рефлекторно потянулись к вороту плаща.

— Ты хочешь сказать, что… что я так плохо пахну? — выпалила я, чувствуя, как жар стыда поднимается до ушей.

Он обернулся, его взгляд был строгим, но в уголках губ появилась слабая тень усмешки.

— Я хочу сказать, что ты еле держишься на ногах. И если не снять с тебя эту грязь и намазать лекарством, завтра ты свалишься с лошади через пять минут.

Я попыталась возразить, но он просто убрал мои руки, мешающие ему расстегнуть плащ. Его движения были резкими, но уверенными.

Когда он начал протирать мою шею влажной тряпкой, я сжалась. Его прикосновения были шершавыми, но не грубыми.

— Сиди смирно, — тихо сказал он, будто успокаивая.

Я попыталась не замечать, как он протирал моё тело, от плеч до спины, от рук до ног. Когда он дотронулся до оголённой кожи, я почувствовала, как моё тело предательски напрягается.

— Расслабься, — бросил он. Закончив меня чистить, он достал мазь и начал растирать мою кожу.

Его руки уверенно втирали лекарство в мои уставшие мышцы. Каждое движение было одновременно мучительно болезненным и удивительно приятным. Я невольно заёрзала, пытаясь скрыть смущение.

— Ты слишком напряжена, — пробормотал он, продолжая.

— Я справляюсь, — ответила я, стараясь говорить твёрдо.

Когда он закончил, он укутал меня в одеяло и вышел, оставив меня в одиночестве. Я едва успела перевести дыхание, как он вернулся с миской еды.

— Ешь, — сказал он, приближая еду ближе к губам.

— Я могу сама, — попробовала я взять ложку, но мои ладони, намазанные мазью, не позволяли это сделать.

— Конечно, можешь, — усмехнулся он, но продолжил кормить меня сам.—Давай, открывай ротик.Я недовольно фыркнула, от чего в глазах Эдмунда заискрился огонек. —Хватит так выпячивать губы, теперь ты точно похожа на маленького ребенка.—Он хмыкнул, вытирая уголок моего рта и облизывая палец.

—Неправда!—попыталась я возразить, сильнее кутаясь в одеяло. Почему все что он делал, выглядело так горячо?

Каждая ложка, которую он подносил к моим губам, наполняла меня не только едой, но и ощущением полной беззащитности.

Когда я закончила, он убрал миску и сел рядом.

— Завтра будет легче, — сказал он, глядя в мои глаза и гладя меня по щеке. Хотелось потереться об неё, я улыбнулась вспомнив Рори

Я не была уверена, что все правда будет хорошо. Но в этот момент его голос, его прикосновения и тепло его взгляда делали путь впереди менее пугающим.

Но, сон никак не шёл. Каждая мышца моего тела, ноющая и словно налитая свинцом, только добавляла бессонных минут. Лагерь давно погрузился в тишину, лишь изредка слышались ржание лошадей и треск углей в костре.

Я обернулась, взглянув на Эдмунда. Его широкая спина, расслабленная на первый взгляд, дышала напряжением. Он лежал на боку, и, кажется, спал. Лицо выглядело хмурым.

Мой взгляд скользнул по его сильным плечам, которые скрывала простая льняная рубашка, свободно спадающая вниз. Его волосы, слегка растрёпанные после долгого пути, мягко отражали мерцающий свет факелов. Внутри что-то кольнуло — я хотела прикоснуться к нему, почувствовать его тепло.

Не сдержавшись, я осторожно протянула руку и коснулась его плеча, проводя пальцем вдоль всей руки. Моя ладонь тут же ощутила прохладную грубость кожи, когда я дошла до его пальцев.

Эдмунд нахмурился и резко отвернулся.

— Что?.. — прошептала я, растерянно глядя на его движение.

Мне стало не по себе. Его реакция была столь непривычной, будто моё прикосновение ему неприятно. Но ведь, он сам касался меня до сих пор!

Неужели я зашла слишком далеко? Мысль пронзила меня, как острый клинок. Я уговорила его взять меня с собой, настояла, что справлюсь. И теперь… Теперь я чувствовала себя чужой.

— Эдмунд… — тихо позвала я, надеясь на ответ.

— Розалия, прошу тебя, спи, — его голос прозвучал твёрдо, почти отрывисто.

Я нахмурилась. Обида и растерянность защипали внутри, словно раскалённые угли.

— Ты злишься на меня? — спросила я, аккуратно проведя пальцами по его голове, легонько играя с волосами.

Он напрягся всем телом, словно мои прикосновения были для него пыткой, и резко отпрянул, словно обжёгся.

— Розалия, хватит меня трогать, — его голос сорвался на глухой рык. — Ты можешь просто спать?!

— Но почему ты так реагируешь? — прошептала я, не в силах понять. — Я только хочу прикоснуться к тебе, это меня успокаивает.

Он тяжело вздохнул, почти болезненно.

— А меня это, дьяволы дери, ничерта не успокаивает!

Я отпрянула, ошеломлённая его тоном.

— Эдмунд…

— Ты даже не представляешь, — продолжил он, не давая мне вставить ни слова, — как я хочу тебя до смерти. Как мне хочется иметь тебя, пока ты не потеряешь сознание от удовольствия. Но в твоём состоянии, — он резко развернулся ко мне, и его глаза, полные огня, встретились с моими, — я тебя просто сломаю.