Его рука дёрнулась, и я сразу узнала этот жест. Годы в замке отца приучили меня замечать малейшие изменения в поведении людей, и сейчас я увидела, как отец собирается ударить меня, как делал это бесчисленное множество раз в прошлом.

— Неужели вы собираетесь испортить товар, который уже продали за хорошую сумму? — холодно бросила я, глядя ему прямо в глаза.

Он замер. Комната снова наполнилась гнетущей тишиной. Балзир и Севар, которые всё это время молчали, переглянулись. Даже они, кажется, не ожидали услышать такое.

Мачеха сделала шаг ко мне, её лицо выражало смесь злорадства и одновременно раздражения.

— Розалия, не забывай, кто ты. Ты часть этой семьи. Не подобает подобное отношение.

— Семьи? — я рассмеялась, но смех мой был горьким. Но этой семьи для меня никогда не было! Никогда.

Взгляд отца был полон презрения.

— Ты забываешь, где ты находишься, — произнёс он, подходя ближе.

Я отступила на шаг, но уже не чувствовала страха. Теперь я была другой. Жизнь в замке Дюран, сила и уверенность которую дарил мне Эдмунд, сделала меня сильнее.

— Нет, отец, я впервые за всю жизнь помню, где я нахожусь, — ответила я тихо. — И я вижу всё ясно.

Я повернулась к двери, чувствуя на себе их взгляды.

— Я ухожу, — бросила я через плечо. —Не стоит провожать. — И не оглядываясь, вышла.

Когда я села в карету, Агата встревоженно посмотрела на меня.

— Госпожа, вы в порядке?

— Да, Агата, — ответила я, хотя голос мой дрожал. — Я в порядке. Теперь я точно знаю, что у меня нет причин возвращаться сюда.

Карета тронулась с места, и замок Вальмон остался позади, словно тяжёлый камень, сброшенный с моей души. Чем больше мы отдалялись, тем дурнее мне становилось.

Когда карета остановилась у ворот королевского замка, я почувствовала, как ноги едва держат меня. Агата помогла мне спуститься, но стоило сделать шаг вперёд, как мир закружился. Голова закружилась, и звуки вокруг стали приглушёнными.

— Госпожа! — крикнула Агата, но я уже не слышала её.

Земля ушла из-под ног, и тьма накрыла меня, как мягкое, но непреодолимое покрывало.

Мир возвращался ко мне постепенно, будто из густого тумана. Я почувствовала мягкость под спиной и чьё-то тепло рядом. В висках всё ещё стучало, а тело казалось тяжёлым, как свинец. Чьи-то пальцы мягко касались моего лица, нежно убирая волосы с лба. Голос, глубокий и тёплый, пробивался сквозь туман.

— Любовь моя… — произнёс он, и я узнала этот голос. Эдмунд. Он гладил меня по голове, его прикосновения были такими осторожными, что мне показалось, будто я хрупкий сосуд, готовый вот-вот треснуть.

Я открыла глаза и увидела его лицо.

— Где я? — спросила я, мой голос прозвучал едва слышно.

— Ты потеряла сознание.— ответил он, сжимая мою руку. Его ладонь была тёплой, будто пытающейся передать мне свою силу.

Я моргнула, не сразу понимая, что произошло. Воспоминания возвращались рывками: карета, тяжелый разговор с семьёй, двор замка, и… пустота.

— Почему ты не сказала мне? — вдруг резко произнёс он, его голос дрогнул. — Что ты беременна?

Мои глаза расширились, и я замерла, будто время остановилось.

— Беременна? — выдохнула я, с трудом осознавая смысл его слов.

— Если бы я знал… — продолжил он, его голос был полон отчаяния. — Этот путь, все это…Поклятье!Розалия, почему ты мне ничего не сказала?

Я смотрела на него в потрясении. Беременна? Нет, это невозможно… Но стоило мне задуматься, как я начала понимать: задержки, лёгкое недомогание, головокружения — всё это я списывала на усталость и тревоги. Я всегда была слаба. Как я могла не заметить? Как я могла быть настолько слепа к себе?

— Я… я не знала, — прошептала я, едва найдя слова.

Эдмунд взял моё лицо в свои руки, заставляя меня взглянуть ему в глаза. Его взгляд смягчился, он убрал с моего лица ещё одну прядь волос, его пальцы дрожали.

— Любимая моя, — сказал он тихо, но с такой силой, что внутри меня что-то надломилось.

Тёплые слёзы хлынули из моих глаз, и я не могла их сдержать. Всё, что я держала в себе — страх, боль, облегчение, радость — всё смешалось воедино и хлынуло наружу, как вода из пробитой плотины.

— Розалия… — растерянно сказал он, явно не ожидая такого. — Тише, не плачь. Всё в порядке.

— Нет, не в порядке, — вырвалось из меня, голос дрожал. — Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти.

Эдмунд замолчал, его взгляд был прикован к моему лицу, он не перебивал. Это придало мне сил.

— Ты, наверное, думаешь, что женился на драгоценной дочери великого герцога, — сказала я, с трудом сдерживая рыдания. — Но я для них никто. Лишняя, ненужная… Вся моя жизнь была адом. Для них я никогда не была человеком.

Эдмунд смотрел на меня, его лицо выражало удивление и боль, будто мои слова резали его по живому. Я продолжила, не в силах остановиться:

— Семья — они ненавидели меня с самого начала. Отец, мачеха, братья… Для них я всегда была помехой. Я всю жизнь была их тенью, никем, просто вещью.

Моя грудь тяжело вздымалась, слёзы всё ещё текли, но я смотрела ему прямо в глаза, не пытаясь скрыть своей боли.

— Ты, наверное, разочарован во мне, — прошептала я. — Теперь ты знаешь правду.

Он закрыл глаза на мгновение, будто собираясь с мыслями. Когда он вновь посмотрел на меня, в его взгляде уже не было удивления. Только ярость.

— Разочарован? — процедил он. — Если я в ком и разочарован, так это в твоём отце. В таких людях, как он, и все эти мерзкие дворяне, которые смеют считать себя выше других.

Его голос был полон ненависти, но когда он вновь заговорил, он смягчился:

— Но тебя… Тебя я люблю. И теперь, зная, как к тебе обращались, мне хочется перегрызть глотку этой твари.

Я замерла. Его слова были такими неожиданными, что я не сразу поняла их. Он прижал меня к себе, его руки были сильными и надёжными.

— Отныне ничего подобного с тобой не случится, — сказал он тихо, но с твёрдостью. — Ни с тобой, ни с нашим ребёнком.

В этот момент я впервые почувствовала себя в такой поглощающей безопасности.

Агата зашла в комнату с подносом, увидела нас и тут же улыбнулась, хотя её глаза блестели от слёз.

— Госпожа… — прошептала она, подойдя ближе. — Поздравляю вас. Это чудесная новость.

— Спасибо, Агата, — ответила я, всё ещё немного ошеломлённая, но уже ощущая новую, странную радость.

Позже Эдмунд помог мне лечь в кровать.

— Лекарь сказал, что тебе нужно отдыхать пару дней, — сказал он, накрывая меня тёплым пледом. — Ничего серьёзного, но лучше не рисковать в твоем положении и набирать силы.

— Но как же день рождения принца? — пробормотала я, тревожно взглянув на него.

— Я сам разберусь, — твёрдо сказал он. — Ты и наш ребёнок сейчас важнее всего.

Он сел рядом, его рука мягко коснулась моей.

— Я больше не позволю тебе страдать, Розалия, — прошептал он.

Устав лежать я решила немного прогуляться, но мне нужно было сначала подготовиться. Я выглянула за дверь в надежде найти Агату или других слуг что позовут её. Шатан ждал меня у выхода из покоев, опершись на стену, как хищник, лениво следящий за своей добычей. Я не могла сдержать удивления, когда заметила его.

— Миледи, — произнёс он с той непринуждённой ироничной интонацией, которая всегда ставила меня в тупик. — Рад видеть вас вновь.

— Где Эдмунд? — спросила я, ощущая, как сердце пропустило удар.

— Его величество занят, — ответил Шатан, выпрямляясь. — Но не думайте, что он оставил вас без защиты. Если кто-то посмеет поднять на вас руку, они быстро познакомятся с моей.

Я нервно сглотнула, не зная, как реагировать. Шатан, несмотря на свою шутливую манеру, внушал страх. Ему невозможно было доверять полностью, хотя за время пребывания в замке я поняла, что преданность Эдмунду в нём непреклонна.

— Он сокрушался, что не взял с нами Сиджара, — добавил он с напускным сожалением. — Но, увы, пока я ваш телохранитель, довольствуйтесь моим обществом.