Слова, которые он произнёс, словно громом ударили в мои уши. Я почувствовала, как лицо заливает жар, кровь приливает к щекам. Я была пунцовой от смущения, не в силах даже взглянуть на него.

— Если ты не хочешь, чтобы я ушёл спать наружу, — его голос стал тише, но не менее напряжённым, — то перестань ко мне прикасаться.

Его взгляд смягчился, но страсть в нём по-прежнему горела, как пламя, от которого я не могла отвести глаз.

— Я уже с трудом контролирую себя эти ночи, — он провёл рукой по своим волосам, едва не вырывая их в порыве эмоций. — Не заставляй меня терять остатки контроля.

Я не могла ответить. Внутри бушевала буря: стыд, смущение, обида… и что-то ещё, что я боялась назвать. Я съёжилась, стараясь стать как можно меньше. Укуталась в одеяло, закрывшись с головой, чтобы не видеть его, не слышать.

Эдмунд тяжело выдохнул, отворачиваясь и отходя к противоположному углу палатки. Его напряжённая фигура почти слилась с тьмой.

Сердце бешено колотилось. Моё дыхание стало неровным, а в голове крутились его слова.

Я хочу иметь тебя до смерти…

Ночь окутала нас густым покрывалом. Тишина разрывалась только треском факелов за пределами палатки. Спустя какое-то время, в который раз поправляя одеяло, я, наконец, уснула, чувствуя на себе его взгляд, даже не глядя.

Собрав волосы в крепкую косу и умывшись, я вышла из палатки, чувствуя себя немного лучше, чем вчера. Сиджар, как всегда, был рядом, с готовностью протягивая мне кусок черного хлеба и немного сушеного мяса.

— Миледи, прошу прощения, что вам приходится есть такую еду. У нас ничего лучше нет, — он говорил это с таким видом, будто предлагал мне камни, а не вполне сносный завтрак.

Я энергично покачала головой в знак протеста.

— Сиджар, что ты! — воскликнула я. — Это еда мне подходит. Не волнуйся об этом.

Он мягко улыбнулся, а я принялась за свой завтрак, стараясь показать, что вполне довольна. Тем более, еда после двух дней в пути начинала казаться куда вкуснее, чем я могла себе представить.

Покончив с трапезой, я направилась к Дирату. Гладя его мягкую шерсть, я думала о том, какой путь ещё предстоит. Остальные уже начали собираться: воины чистили оружие, проверяли снаряжение и седлали лошадей. Я решила помочь, но моя помощь была встречена, как огонь, — каждый раз, когда я бралась за дело, меня умоляли отдохнуть.

— Миледи, пожалуйста, — говорил один из воинов, буквально вырывая у меня из рук вещи, которые я пыталась собрать. — Вам не стоит утруждаться.

Удивлённая их настойчивостью, я сдалась и села на камень, сложив руки на коленях.

Да что с ними? — мелькнула мысль.

Эдмунд стоял чуть поодаль, обсуждая что-то с Асланом, Шатаном и Вильямом. Их лица выглядели напряжёнными, и я догадалась, что разговор касается чего-то важного.

Вскоре мы вновь выдвинулись в путь. День был долгим. Лошади, казалось, двигались быстрее, чем вчера, а я изо всех сил старалась не отставать. Руки ныли, ноги дрожали, но я сжимала зубы, не позволяя себе жаловаться. Этот путь я выбрала сама и должна иметь мужества, достойно его пройти.

Когда мы подъехали к деревне, солнце уже клонилось к закату. Она лежала на равнине у подножия гор, изолированная от остального мира. Небольшие дома из грубо отёсанного камня и дерева тянулись вдоль единственной улицы. Крыши покрывали бурые черепицы, местами проросшие мхом.

Жители смотрели на нас с удивлением и, возможно, тревогой. Мужчины остановились, откладывая в сторону свои инструменты, женщины выглядывали из-за ставен. Некоторые, одетые в поношенные платья, вышли на улицу, откровенно оголяя ноги или плечи.

Я тут же отвернулась, чувствуя, как пылают мои щеки.

Неужели они… Я сглотнула, догадавшись, что это, должно быть, женщины лёгкого поведения. Их взгляд на воинов говорил об одном — они искали способ заработать, выжить на этих отдалённых землях.

Мой взгляд невольно скользнул к Эдмунду. Внутри кольнуло что-то острое и неприятное — ревность. Я сжала поводья. Будет ли он смотреть?

Но Эдмунд, не замечая ничего вокруг, сидел прямо, держа лошадь уверенной рукой. Его цепкий взгляд был устремлён вперёд, словно он высекал из воздуха путь для нас.

Мы остановились у края деревни, чтобы подготовиться к ночлегу. Аслан подошёл к Эдмунду с докладом.

— Милорд, мы взяли все пустующие комнаты для воинов, но их всё равно недостаточно.

— Те, кто поместится, разместятся в комнатах. Остальные по палаткам, — сухо ответил Эдмунд, спрыгивая с лошади. — Отведи лошадей.

Когда лошади были размещены, а воины начали готовиться к ночлегу, Эдмунд подошёл ко мне.

— Идём, — сказал он, жестом показывая на ближайший постоялый двор.

Постоялый двор был простым, но уютным. Деревянные лавки вдоль стен, тусклые свечи в ржавых подсвечниках и общий зал, где хозяйка, размахивая половником, распределяла еду между посетителями. Работники суетились, стараясь накормить всех, кто прибыл в деревню.

Эдмунд распорядился, чтобы нам принесли еду в комнату.

Комната, куда мы поднялись, была скромной: старый деревянный стол, пара стульев и узкая кровать с шерстяным одеялом.

Еду принесли быстро. Это было жаркое из картофеля и овощей, кусок чёрного хлеба и стакан эля.

Я села на край стола, благодарно кивнув Эдмунду.

— Какое-то время мы задержимся здесь, — сказал он, смотря на меня. — Пару дней, пока союзники не доберутся до места встречи.

Я кивнула, доедая свою еду. Он смотрел на меня с такой нежностью, что сердце забилось чаще.

После трапезы я наконец смогла позволить себе кровать, которая казалась самой мягкой и удобной за всю мою жизнь. Даже во дворце я не чувствовала такой роскоши..

— Подготовьте купель с горячей водой. — Приказал Эдмунд работникам двора.

Вскоре работники принесли большое деревянное корыто, наполнив его горячей водой. Они переглядывались и с интересом поглядывали на нас.

— Больше ваша помощь не нужна, можете идти, — холодно сказал Эдмунд.

Когда дверь за ними закрылась, я повернулась к Эдмунду, чтобы поблагодарить, но не успела. Его руки потянулись к моему корсету. Моё сердце заколотилось, я прижала ладони к его рукам.

— Я могу сама…

Но он был непреклонен. Его сильные руки быстро избавили меня от корсета, рубашки и брюк. Всё оказалось на полу за считанные секунды. Я стояла, почти беззащитная, едва прикрываясь руками, когда он так же стремительно разделся сам.

— Эдмунд…

Он поднял меня на руки, и шагнул в воду. Горячая вода обволокла нас, снимая усталость и боль. Усадив в воде перед собой, он крепко прижал меня спиной к себе.

Эдмунд проводил рукой по всему моему телу, осторожно очищая кожу и разминая затвердевшие мышцы. Но затвердевшими оказались не только они. Я почувствовала, как в меня упирается его эрекция, и невольно сжалась от смущения. Увидев мою реакцию, он хмыкнул, а затем нежно укусил за мочку уха. По телу тут же пробежали мурашки, начиная от головы и заканчивая самыми пятами.

— Если ты будешь так ёжиться, я решу, что ты сама провоцируешь меня, — прошептал он низким голосом прямо в ухо, отчего внутри меня всё сжалось ещё сильнее.

Я сидела между его ног, раскинутых по обе стороны. Места в этой купели было мало, она не шла ни в какое сравнение с той, что у нас в замке. Но моя хрупкость и его настойчивость позволили нам кое-как разместиться. Вода слегка перекатывалась, то поднимаясь, то омывая мои плечи.

Эдмунд положил руки на мою грудь, лаская круговыми движениями, и я ощутила, как волна возбуждения затопила меня с головы до ног. Усталость словно растворилась в горячей воде.

Его ладони были грубыми, шершавыми, но прикосновения — до невозможности нежными. Вскоре одна рука потянулась вниз, и я почувствовала, как его пальцы начинают тереть мой самый заветный бугорок. Секунды спустя я не выдержала и громко застонала, запрокинув голову.