— Э! Давай просыпайся! — в окне наверху мелькнула знакомая физиономия, и в следующий миг вниз полетел канат.

Потрясающая безалаберность, надо заметить. Вот ни разу не поверю, что поддатый енот, уходя, заметал за собой следы! Веревку он тоже вряд ли на столб намотал, но вопросов ни у кого не возникло. Или не заметили, или не запомнили, как все лежало. На боевом дежурстве такая халатность чревата последствиями. Хотя кто я такой, чтобы кому-то указывать?

Увернувшись от каната, я быстро выбрался наверх и, отряхнув от земли рубаху, кивнул вчерашним конвоирам.

— Привет, — смерив меня взглядом, хмуро буркнул Кенто. — Пошли! Наката-сан приказал поторопиться.

Сказано это было таким тоном, что я сразу почувствовал неладное. Как-то уж странно сухо после вчерашнего знакомства ведут себя конвоиры. Словно двадцать положенных палок мне по какой-то причине заменили плахой. Что такого случилось за время моей отсидки? Впрочем, сейчас дойдём и узнаем.

Местный «плац» имел форму правильного шестиугольника со стороной примерно метров пятнадцать. Четыре свободных от дежурства десятка построились каждый на своей стороне, и при виде этого построения я лишь недоуменно покачал головой. Нет, понятно, что на боевом дежурстве строевая подготовка отходит на второй план, но как вообще можно стоять настолько коряво?! Ладно, какое мне до этого дело? О другом думать надо.

В центре плаца из земли торчал оструганный столб, возле которого скучал невысокий коренастый мужик в потертом кожаном фартуке и с длинным бамбуковым шестом в правой руке. Позади слева стоял хмурый Икэда, а вот командира гарнизона нигде не было видно.

Оглядевшись, я обнаружил самурая на крыльце небольшого дома, стоящего в двадцати метрах от дальней стороны плаца. Экипированный как на парад, в броне и неизменном шлеме, Наката стоял, положив ладонь на рукоять меча, и спокойно наблюдал за происходящим.

— Давай сразу в центр! — подсказал Кенто, как только мы приблизились к плацу. — Остановишься в пяти шагах напротив столба.

Кивнув, я проследовал в указанном направлении, провожаемый удивленными взглядами стоящих в строю солдат.

Ну ещё бы… Семь лет парень прикидывался тихим дураком, а сегодня его уже судят за драку! Впрочем, на лицах бойцов моего десятка, в отличие от остальных, читалось некоторое напряжение. Мэсу, с которым у меня произошли терки, вообще стоял, опустив голову. Вчерашний запал прошёл, и мужику стало стыдно? Из-за разбитой физиономии, или потому что десятник назначил виновным меня?

Остановившись, где было сказано, я одернул рубаху и, не зная, что делать дальше, вопросительно посмотрел на Икэду. Заметив мой взгляд, полусотник вышел вперёд и, хмуро глядя на меня, произнёс:

— Таро Безродный, ты обвиняешься в нападении на товарища и оскорблении командира! Ты с этим согласен?

Произнеся это, Икэда нахмурился ещё больше. Над площадью повисла мертвая тишина, и сразу стало понятно, почему у бойцов моего десятка такие хмурые лица.

Этот вопрос, очевидно, вчера не планировался, но Наката по какой-то причине приказал мне его задать. И вот прямо сейчас, отказавшись от обвинения, я легко могу подставить и свой десяток, и командира, и, возможно, даже Икэду… Интересно…

Понимая, что все дожидаются моего ответа, я усмехнулся и, покачав головой, произнес:

— Нет, не согласен…

— С чем конкретно ты не согласен?! — в голосе полусотника мелькнула угроза.

— Ты назвал меня Безродным, но это не так. Я просто не помню…

Услышав мой ответ, Икэда поморщился и ненадолго подвис. Конечно же, он ожидал, что я стану отмазываться, и тем веселее было за ним наблюдать. Нехитрая солдатская радость — поставить командира в идиотское положение и сделать это так, чтобы тебе не прилетело за это в ответ. Упустить такую возможность было бы глупо…

Икэда, надо отдать ему должное, в себя пришел секунды за три. Смерив меня взглядом, он едва заметно кивнул и повторил фразу, внеся в нее некоторые изменения:

— Таро, не помнящий своего рода, ты обвиняешься в нападении на товарища и оскорблении командира! Ты согласен с предъявленными обвинениями?

— Да, согласен, — состроив картинно-постную физиономию, с грустью вздохнул я. — И на товарища вчера напал, и господина Абэ назвал козлом. Только я не со зла…

После этих слов строй у меня за спиной зашумел, в глазах полусотника мелькнуло вселенское облегчение.

— Двадцать палок! — глядя на меня с одобрением, коротко произнес он. — Наказание привести в исполнение!

Услышав приказ, палач выступил вперед и, кивнув на столб, произнес:

— Давай, парень, становись на колени. Если боишься боли, руки можно связать ремнем, чтобы не дергался.

— Нет, спасибо, — покачал головой я. — Мне привычнее стоя, и обойдусь без ремня.

Произнеся это, я разжевал выданный Иоши орех и, подойдя к столбу, положил на него ладони.

— Ну как скажешь, — усмехнулся мужик, и в следующий миг спину мне обожгло хлестким ударом.

Стиснув зубы покрепче, я задержал дыхание и, прикрыв глаза, постарался подумать о чем-то хорошем. Перед внутренним взором тут же возник образ голубоглазой красавицы, и второй удар я почувствовал уже не так остро. Странно… Мне почему-то казалось, что будет больнее, но то ли со мной что-то не так, то ли орех сработал как заморозка.

Удар следовал за ударом, но неприятность едва не случилась лишь на пятнадцатом, когда боль судорогой ушла в правую ногу.

Собрав волю в кулак, я все-таки смог устоять на ногах, а дальше случилось невероятное. Лицо девушки перед моим взором нахмурилось, губы шевельнулись, и в голове эхом прозвучали слова:

— Таро! Что с тобой происходит? Твоя кровь… — в голосе подруги слышалась нешуточная тревога. — Ты ранен? Отвечай!

— Все в порядке… — позабыв о боли, мысленно прошептал я в ответ. — Не переживай, это всего лишь царапина.

В следующий миг образ подруги растаял, и реальность вернулась резкой болью в спине.

— К лекарю его! Быстро! — откуда-то слева рявкнул Икэда. Из-за спины донёсся топот бегущих ко мне солдат.

Сообразив, что порка закончилась, я, покачнувшись, отступил от столба, мазнул взглядом по удивленной физиономии палача и, тяжело дыша, посмотрел на Икэду.

Спина болела так, словно кожу на ней пропустили сквозь мясорубку, но боль ощущалась лишь краем сознания. Сам же я чувствовал себя достаточно сносно. Не знаю, как такое объяснить, но, по ходу, это как-то связано с моим теперешним состоянием. Собаки способны блокировать боль, так почему ками не могут поступать так же?

— Силён… — глядя на меня, усмехнулся Икэда. — В пятом десятке сгодишься! До вечера отдыхай, а утром — чтоб был на построении.

«Ну вот, вроде бы все! — я отмахнулся от помощи подбежавших бойцов и следом за ними пошел к лазарету. — С пропиской определились, и проверять меня „на вшивость“ больше не будут. Все, что нужно, я уже доказал. Рубаха, правда, на спине промокла от крови, но не такая это высокая цена. До свадьбы оно заживет по любому…»

По дороге к лазарету солдаты молчали, а у меня из головы не уходил недавно состоявшийся разговор. Получается, мы с Микой способны говорить на расстоянии? Сколько там до Синего Леса? Пятьсот километров? Шестьсот? Такая «мобильная связь» дорого стоит, но непонятно, чем платить «оператору»? Хотя почему непонятно? Я ранен, потерял кровь, и если в этот момент вызвать образ подруги… Главное — не представлять ее без одежды и поменьше думать о сексе. Не, Мика, конечно, моя невеста, и она прекрасно осведомлена о том, что мальчикам нужно от девочек, но фантазии лучше пока придержать. Хотя бы до нашей следующей встречи. А то еще испугаю, и лови ее потом по всему Синему Лесу.

Лазарет располагался в небольшом домике с террасой, вокруг которой обильно цвёл невысокий кустарник. Поблагодарив солдат, я зашёл внутрь и, к своему удивлению, обнаружил там Кенджи. Монах сидел в углу в позе просветленного Будды и задумчиво перебирал в руке чётки из небольших белых камней. Заметив меня, он радостно улыбнулся и кивнул на стоящий рядом лежак.