– В первую очередь, хочу сразу познакомить всех с тем «изделием», вокруг которого будет строиться эта «железяка». Как танк – это повозка для орудия, так и самолет – это средство доставки авиационных боеприпасов к месту вероятного нахождения противника. А боеприпас у нас немаленький, длина у него – девять четыреста, злого умысла не было, так получилось. 9000 – само изделие, и 400 прибавляют стартовые ускорители. Такую длину имеет бомболюк «Ланкастера». Но вообще-то бомболюк требуется длиной более 12-ти тысяч, так как дальность у изделия пока недостаточная. Основными целями для «изделия» являются авианосцы и авианосные группы, которые имеют довольно «длинную руку». У японцев их «Зеро» имеет дальность почти 2000 километров, при соответствующем радиусе в 1000–1200 километров. А еще у одного вероятного противника тяжелые истребители имеют дальность 2880 километров. Но есть маленькое «но», весьма существенное: крейсерские скорости, при которых указанные самолеты имеют эту дальность, очень малы: от 275 до 350 километров в час. Высотность не превышает 11 000 метров. Нашей задачей является создание машины с высокой крейсерской скоростью и большей высотностью, чем у наших противников. Крейсерской скоростью у нее должна быть максимальная скорость у противника: 640–680 километров в час. Или выше, как получится. Мы тут у себя прикинули, что можно сделать, Николай Дмитриевич предлагает вариант поднятия тяги, достаточно интересный: винто-турбовентиляторный двигатель, трехвальный, с коэффициентом двухконтурности порядка 15–16. Если его немного изменить и задать стреловидность 30° лопастям, винтов и вентилятора, то может получиться вполне приличный движок. Будем пробовать. От форсажной камеры, о которой шла речь ночью, можно будет отказаться в этом случае, сделать – мы ее сделаем, но торопиться с этим не будем. Там расход топлива здорово повышается, а это для дальнего бомбера не слишком хорошо.

– А какой расход будет у вашего двигателя? – спросил у Кузнецова Поликарпов.

– По моим подсчетам, где-то 0,62-0,65 на килограмм-силы тяги в час. Петр Васильевич посчитал, что с его дополнениями можно довести до полукилограмма.

– Что-нибудь готово? Или только на бумаге?

– Газогенератор, двухвальный, прошел огневые, это тот самый двигатель, о котором и шла речь. Третью свободную турбину добавить сможем, это проще, чем городить форсаж, валы все полые. – ответил Петр.

– А как это будет выглядеть здесь? – Поликарпов показал рукой на нарисованный мелом на доске самолет. – Речь идет о винте, насколько я понимаю, а это увеличивает размеры.

– Я предлагаю полностью утопить двигатель в крыле, снизу заподлицо, а сверху оставить воздухозаборники, изогнуть их и расширить до размеров винта, это где-то 2500 миллиметров. Продуть требуется и прикинуть размеры воздухозаборника. А сопло сделать управляемым и плоским.

– Прогорит! – заявили все, почти хором.

– Ну, у Березняка же не прогорает, на Х-1м у нас стоит такое, к тому же активное, с изменяемым вектором тяги. А у него температура газов выше, чем у вентиляторного двигателя.

– А зачем такие сложности? Пусть будет круглым…

– Скорость истечения поднять.

– Ладно, все! Что тут обсуждать, когда готового решения пока нет! – отрезал Поликарпов. – Петр Васильевич! Форсажную камеру продолжайте делать, рассмотрим оба варианта, как вентиляторный, с форсажем, так и винтовентиляторный. Хотя, конечно, полкило на килограмм звучит заманчиво! Ой, как заманчиво! Но, как и договаривались, все управление двигателями берешь на себя!

– Добро-добро, я и не отказываюсь.

Совещание «скушало» почти восемь часов, без перерыва и перекуров, курили все на месте. Мне пришлось обратить внимание Петра на то обстоятельство, что Николай Николаевич ладонью поджал левый бок. Он, по молодости лет, на такие вещи еще свое внимание не распространяет. Поэтому Петр встал, похлопал по часам, и предложил обсуждение закончить и поужинать, так как обед они уже пропустили. Предложение было поддержано, перешли в столовую, где совещание продолжилось с новыми силами, но у нас времени на это уже не оставалось, требовалось ехать в центр и начинать катить бочку на Шокина. Прощаясь Поликарпов спросил у Петра:

– А может быть сделать верхнеплан по обычной схеме, а двигатели, которые предлагает Кузнецов подвесить под стреловидным крылом?

– А куда ракеты денем? 4 штуки? Будем втискивать их в узкий фюзеляж? И скорость надо дать, и инверсионный след куда-то девать. В классическом варианте только две или три ракеты и шасси огромное.

– Я понимаю, но пока очень сыро, и не понятно за что ухватиться.

– Посмотрим, пока не припекает, время на подумать есть. Модель строить я начал, а там и посмотрим.

Петр позвонил Поскребышеву, но сегодня его принимать отказались, поэтому всю «свою» программу он изменил под моим давлением. Мне требовалось поднять дальность, а он тут профанацией занимается, нереализованный двигатель чуть ли не пятого поколения на свое «крылышко» приспосабливает! Хотя, выбрал он достаточно верное направление и человечка подобрал подходящего, точнее, он сам к нему пришел. Может быть и не добровольно, кто его знает этот ЦИАМ, все двигателисты через него прошли. Меня интересует совсем другое направление, хотя, конечно, «с хорошим мотором и забор полетит»! Но для этого требуется найти в Москве человека, который согласится немного «похимичить». И «мы» направились в Институт горючих ископаемых. Там нас ожидал «облом»: институт эвакуирован в Казань и еще не возвращался. Внутри – госпиталь для старшего и начальствующего состава армии. Хорошо еще, что я обратил внимание, что не все кабинеты используются под палаты, часть из них опечатана, причем, печатью института. А следовательно… Хватаю проходящую нянечку за руку, показываю на опечатанную дверь и спрашиваю:

– А кто за этим следит, есть кто-нибудь здесь из Института?

– Завхоз, он и в институте был завхозом, и у нас им числится.

– Где он?

– Да в подвале, где ж ему еще быть?

– Как туда пройти?

Нам показали проход вниз, сразу под центральной лестницей. Петр прошел между тюками с постельным бельем и одеждой, немного промахнулся вначале, затем обнаружил незапертую дверь. Завхоз был «настоящий»! Хитроватый изучающий взгляд, скользкие ответы, но, три «звезды» на груди и две на каждом из погонов сделали свое дело:

– Сергей Сергеевич днями заходил, интересовался: когда госпиталь отсюда вывезут. Обещал в течении месяца урегулировать этот вопрос в ГосПлане. Он сейчас здесь и работает на Охотном Ряду, в Госплане.

– А как фамилия Сергей Сергеевича?

– Намёткин его фамилия, директор наш. Оченно уважаемый человек, академик. Обходительный, такой…

«Понял, не дурак!» Быстренько прощаемся с завхозом, и через пять минут оказываемся напротив Кремля. Фамилию эту Петр знал, и совсем недавно общался с этим человеком: он входил в ВАК и требовалась его подпись на ходатайстве, так что найти его в Госплане оказалось проще простого. Он председательствовал в Совете научно-технической экспертизы при Госплане. Петру даже улыбнулись, и мило поинтересовались: по какому вопросу.

– Что-нибудь не так с дипломом? Сейчас их быстро не выдают, товарищ генерал.

– Нет, спасибо, мне выдали его довольно быстро. Меня интересуют предельные алканы и возможность их получения для нужд моего «изделия». – и он предъявил свое удостоверение.

– Насколько я в курсе, у нас этим вопросом никто не занимается. Там достаточно сложные процессы синтеза. Что конкретно вас интересует?

– Разветвленные полициклические циклоалканы: бицилин или децилин. Первый предпочтительнее.

– Могу я поинтересоваться: зачем и в каком объме?

– Можете, мне требуется более тяжелое и энергоемкое топливо, нежели белый керосин или уйат-спирит. Для моих двигателей.

– Бензин?

– Склонен к детонации, не годится. Двигатели непоршневые. Как вы могли видеть, я работаю в комитете № 2.