— Успеем! Если по-бырому.

Лью на руки детское масло и начинаю. Женщины от такого массажа обычно пищат, а Даша наслаждается каждым прикосновением. Обалденная девушка! Невольно сравниваю её с Иринкой. С неудовольствием понимаю, что моя студенточка проигрывает почти по всем параметрам. Пусть у Ирины грудь больше и на удивление упругая, но Даша буквально вся соткана из страстей. Не могу от нее отказаться, хоть убей! В итоге чертыхаюсь и перестаю мучить себя сомнениями. Подо мной молодое женское тело в полном расцвете сил, а я тут дурью маюсь! Пора переходить к делу!

— Ты знаешь, что у меня никогда не было такого молодого любовника? Даже в пятнадцать лет?

Я могу бесконечно смотреть, как девушки натягивают чулки, но в этот раз Дарья меня удивила иным. Она иногда чересчур откровенничает со мной. Нашла родственную душу? Женская интуиция невероятно сильна, но в данном случае она ошиблась. Я самый старый её любовник.

— Все бывает в первый раз. Всяко лучше, чем с древним пердуном.

— Ты несносен, Караджич! Таким и в школе всегда был!

— Извини, я пока в душ по-бырому смотаюсь.

Надо сполоснуться. От меня слишком пахнет женщиной! И главное — не забыть прибраться в комнате!

Одеваемся в прихожей, и Дашка решила продолжить разговор:

— И ничего он не старый, и очень интересный.

— Торгаш?

— Почему? — Дарья восхитительна в финской дубленке, но меховая шапка делает её старше. — Он стоматолог.

— И еврей.

Морозова удивленно поворачивается от зеркала.

— Малыш, к твоему сведению евреи — лучшие любовники. И у него очень обширные связи. Ты даже можешь через меня ими иногда воспользоваться.

— Откупаешься?

— Караджич, ты чего сегодня такой невыносимый? После стольких удовольствий должен быть довольный как слон.

Я обнимаю Дашу и шепчу ей в ухо:

— Извини. Сама понимаешь, мне сейчас непросто.

В глазах девушки мелькает нечто:

— Ты уж самостоятельно распутывайся, ты большой мальчик. Я приму любое решение.

«Вот это женщина! Её и в самом деле надо на руках носить. Куда мне бедному студенту!»

— Обязательно. Увидимся!

Чмок в щечку, и я тут же бросаюсь надевать обувь. Мне еще встречать маму.

«Комната! Ты проверил под диваном?»

Суета на вокзале, тут же подошедший автобус и мы дома.

— Как ты провел время?

— Нормально!

Мама с некоторым подозрением втягивает воздух в прихожей.

— Духи в этот раз другие. Сынок, ты у меня ловелас?

Помогаю маме снять сапоги. Когда я это сделал в первый раз, она мой поступок высоко оценила. Сейчас смотрит на меня пристально сверху, ждет честного ответа. Мамочка, какого ответа? Что твоему сыну, которого у тебя в этом времени даже и нет, далеко за пятьдесят? И он ищет себя в совершенно другом мире, стараясь распутаться со всем на него внезапно навалившимся? Был бы я Тем, то точно не устроил бы любовный треугольник. Пылкое сердце юноши не было бы таким расчетливым, как у меня из еще не свершившегося будущего. Потому я прячу глаза, они сразу выдают.

— Да все нормально, ма.

— Не ври, я вижу, что-то не так. Вы поссорились?

Вздыхаю и нехотя отвечаю:

— Мне надо самому во всем разобраться.

Неожиданно мама соглашается.

— Уж разберись, пожалуйста, и познакомь хоть с кем-нибудь. Думаю, что та девушка, у которой тонкий запах парфюма мне понравится.

Ничего себе! Ну с Дашей я знакомить её точно не собираюсь. А как раз другие, более приторные духи её. Но мама не смогла все-таки удержаться от подколки:

— Надеюсь, в этот раз ты все успел убрать? Я пошла в душ.

После первой нашей ночи с Дарьей под диван случайно упало изделие номер два. Многоопытная Морозова догадалась их прихватить, заодно показала какой отечественной марке можно доверять. Я еще с этим делом толком разобраться не успел. Но палево тогда случилось конкретное. Но так как я уже мальчик большой, разборок не последовало. И здорово подозреваю, что неожиданные ночевки мамы в гостях у знакомых появились неслучайно. Ну где еще молодежи встречаться?

— Ешь пирожки. Мы в Обозерском накупили их еще горячими, пока ждали поезда.

— Устала?

— Да нет. Было даже весело. Нас на Кий-остров возили. Как там, наверное, великолепно летом! Скалы, сосны, красотища. Нам еще повезло с погодой. Сейчас, осенью шторма идут часто.

— То есть море видела?

— Да, я же люблю море, — глаза у мамы влажнеют. — Сразу детство, и моя Мезень вспоминается. Мы с твоим дедом на баркасе к колхозным тоням не раз ходили. Бывало и в шторм попадали. Ой, сколько я тогда страху натерпелась!

— Слетайте с отцом туда зимой. Он как раз будет в отпуске.

Мама уставилась куда-то в сторону. Её глаза заволокло. Мы почему-то быстро забыли, какое у наших родителей, детей войны было непростое детство. Я это потом в нелегкие девяностые частенько вспоминал. Сжимал зубы и твердил, чем мы лучше их? Они пережили лихолетье войны, и мы как-нибудь перемелем этот бардак. Так оно и вышло. Но все равно их жалко. У них зачастую толком и детства не было.

Отец жил на оккупированной территории, часть родни служила в армии, другая в партизанах. Вокруг деревни горят, народ в леса убегает. Коллаборационисты и предатели из соседней Украины всех подряд жгут. Только лесами да болотами Полесья и спасались. Надо бы обязательно побольше его о предках расспросить. И о деде, о деде узнать! Я его почти не помню, и в этом времени он уже умер. А ведь герой войны! Ушел в сорок первом, пришел в сорок шестом из госпиталя. На него родным уже, и похоронка пришла. Так что не хрен жаловаться, у нас все нормально и хорошо. Мы поколение сытых семидесятых и восьмидесятых.

— Думаешь, стоит?

— Конечно! Бери несколько дней отгулов и летите. У родни зимой почитай, когда в последний раз была?

— Ох, давно! Зимой там хорошо. Снег, встретят нас на санях. Банька, зимняя уда, лыжи, — мама встрепенулась. — Дожила, сынок в отпуск отправляет!

— Не дожила, а заслужила!

Мама забирает чашки и идет к мойке.

— Ты чего не раздеваешься?

— Поеду в библиотеку, надо подготовиться.

— Ничего за учебой не видишь.

— Ну почему же? Потом в волейбол, а вечером в кино с парнями.

— А с девушкой?

— Иринка сегодня занята. Она же танцами занимается.

— Её зовут Ирина?

«Вот и проговорился!»

— С ней у нас завтра поход в театр намечен. Москвичи что-то модное привезли.

— Театр — это хорошо, — кивает мама.

Вот только я его терпеть не могу. Жена пыталась приучить, но так и не вышло.

«О-хо-хо! Когда же это и было!»

Я сгреб с деревянного столика, на таких обычно летом пенсионеры играют в домино, снег и слепил из него плотный снежок. Сумерки незаметно перешли в полную темень, и только снежный покров создавал иллюзию некоей общей светлоты. Постоянные тренировки с шестом и волейбол не подвели и на этот раз. Снежок точно вошел в фонарный столб. Проходящая мимо ветхая бабулька лишь покачала головой. Такой здоровый лоб и ерундой занимается! Эх, бабуся, знала бы ты, какие я нынче проблемы решаю. Поистине мирового масштаба! Я задумчиво оглядел жидкую цепочку фонарей, запахнул капюшон и двинул к дому. Еще не вечер, и у меня полно дел.

Ноябрь и декабрь на Севере самые страшные для человека месяцы. После летних белых ночей вступившая в свои права постоянная темень воспринимается особенно тяжело. Это на югах всегда есть время темноте, а у нас летом один день перетекает в другой. И за это счастье мы платим в проклятые последние два месяца года. Утром встаёшь — темно, возвращаешься домой в темноте. В некоторые особо пасмурные дни казалось, что наш мир полностью окутала проклятая темень!

Главное — пережить эти дни и дождаться Нового года. А там и солнышко будет чаще появляться, и год к лету повернет. Но пока мне переживать за свое эмоциональное отношение к погоде мешает постоянная занятость. И как это попаданцы в книгах умудряются тут же начинать действовать? Вот все-то они знают и ко всему в жизни готовы. Как будто в них изначально некая программа заложена. Ага, и еще этот внутренний голос в голове, который вовремя подскажет все необходимые цифры и выдаст гигабайты информации. Где спрятан очередной склад, слова песни для копирования, имена всех членов Политбюро и ответственных секретарей Центрального комитета. И везде, и всюду у них все получается! Сказки старпёрские те книжки, не более. Как бы я спас страну, мир и чего достиг банальным плагиатом и воровством. Ну а я считаю, что если человек в обычной жизни ничего не достиг, то и в теле попаданца ничего толкового не сделает. Вот незаурядные личности могут, в этом я согласен.