Снурри никак не может мне простить, что я дал чиеолийцам разрешение на одну вещь, а его не спросил: теперь у них в Столице Мира, напротив здания Совета Матерей, памятник стоит. Кусок гедонской рубки, вырубленный из красной скалы — и мы все, каменные и прекрасные. Мы с Гелиорой и Посредником, изображаем семейный портрет, Снурри, Эльдар и мохнарики с бластерами — вроде как охраняют нас от зла, Кехотч бдит в пустую оптику. Доблестные бойцы за мир. Смех и грех.

Но Снурри ещё помнит, как убеждал меня опасаться Гелиоры. Ему до сих пор стыдно — видишь, даже слушать не стал.

Мы все видели, как Посредник выносил гелиориных девочек. Дочери стаи, я бы сказал: жили у Посредника на боках, в полупрозрачных пузырях, прямо за железами с выделениями. В один прекрасный день эти пузыри ровненько разошлись посередине, будто кто «молнию» расстегнул — и мы с Гелиорой их вынули, маленьких и серебряных. Размером они были меньше, чем человеческие новорождённые дети, но шустрее — и могли самостоятельно питаться. Как там у них устроено: мама — это опыт, Посредник — это пища, а папа — это защита. Нормальное чиеолийское семейство.

Они уже совсем большие, наши девочки… Когда мы возили Посредника на экспериментальную станцию, а потом у него появились детёныши, малютки были просто в восторге. Огорчились, когда пришлось их отдать — но вместе с нами не может жить десять Посредников.

Никто из наших больше не верит в суперпаразитов, которые откладывают зародыши во всех подряд. Но Мейна большая, а Галактика — ещё больше.

И желающие делить всех её обитателей на правильных и неправильных, всё никак не переведутся окончательно.

К сожалению.

Напугать мейнца — дело очень непростое. А уж напугать его другим мейнцем — вообще гиблая затея. Все свои нам свои, вне зависимости от внешнего вида, привычек и достоинств в куче с недостатками. А если кто-то из своих вдруг выходит из себя — это же не повод пугаться, это пустяки, дело житейское.

Мир тут, конечно, такой, что святых мало. И народ выходит из себя, бывает. Из-за денег, как правило. Порой — из-за статуса. Иногда попадается какая-нибудь законченная гнида, подлец или ещё что-то в таком роде, которую охота вывернуть мехом внутрь или выставить в открытый шлюз без скафандра — но сравнительно редко, и уровень гадства от места рождения не зависит. И уж совершенно точно в нашем общем доме не бывает распрей из-за идеи.

Если вдруг у кого-то такие идеи, что другие идеи мешают — он находит себе подходящую компанию, работает и общается с этой компанией, воюет вместе с этой компанией и параллельно поминутно обсуждает с друзьями, какие сволочи все остальные. Нормальная игра. Я даже как-то видел лавийца, то есть, стопроцентного гуманоида, в команде категорических ненавистников людей — и ничего, приняли его там. Он терпеть не может своих, они — чужих, им есть, о чём поговорить.

Многим нравится дружить против кого-нибудь — так и пусть. В нашем общем доме это дальше трёпа не идёт.

В Просторе — другой вопрос. В других мирах полно идейных борцов из породы тех самых законченных гнид, которые на Мейне не уживаются. Но Простор — он и есть Простор, глупо пенять. Во Вселенной главный девиз — «Разнообразие!»

Бывает, встретишь в космосе кого-нибудь, кто решит наставить тебя на путь. Ну что… У наших бойцов для подобных случаев есть баллистические ракеты, лазерные установки и электромагнитные пушки, а у тех, кто не воюет — отличные двигатели, позволяющие оторваться раньше, чем оппонент войдёт во вкус. Как правило, хватает — того или другого.

И я привык о себе думать как о пацифисте, который понимает и любит обитателей всей видимой Вселенной, за крайне редкими исключениями. Забыл, что есть у меня одна старая фобия; как-то случая не было ей проявиться. Потому что, слава Простору, объектов фобии я живьём никогда не видал.

Но всё когда-нибудь случается в первый раз.

Честно скажу: я Шеда Бухгалтера не очень-то хорошо знал. Понаслышке больше. Народ о нём говорил, что он — адмирал ответственный и спокойный парень, да и вообще тэффяне — приятные ребята. И мы с Тама-Нго к нему заглянули, когда понадобилось заправиться.

Он нас принял по-дружески. Да, симпатичный: немолодой такой орёл, красная шевелюра сединой присыпана, как пеплом, серьёзный — и стая отлично выглядит. Прошли мы по его космодрому между высококлассными боевыми машинами: сразу видно, что никого тут не шугают и не гнобят, и люди, и нелюди в пропорции, как говорится. В общем, уютное, думаю, местечко.

И вот сидим у него в штабе, я пью кофеёк и гоню всякую всячину, а Тама-Нго орлам гадает по зрачкам и по отпечаткам пальцев. И вдруг у меня на ПП-уровне ощущение: угроза сзади.

Оборачиваюсь — и вижу самую кошмарную тварь в нашей части Галактики.

Прямо скажу — не совладал с собой. Никогда у меня до этого спонтанных приступов телекинеза не случалось, а тут — так вмазал, что жуть пролетела метров пять, сшибая столы, и врезалась в стену. И силовой кокон я выстроил быстрее, чем сообразил. И как заору:

— Шед, вы что, обалдели тут?! ЭТО же расстреливают на дальних подступах!

А Шед:

— Проныра, успокойся, это же Ли-Рэй…

— Да мне, — ору, а самого трясёт, — начхать, как его звать! Что оно на Мейне делает?! Нельзя этому на Мейну! А если оно тут живёт, то мне тут делать нечего! Тама-Нго, валим отсюда срочно!

Шед состроил виноватую мину.

— Прости, — говорит, — не предупредил. Это Ли-Рэй, он безопасный.

А мне не успокоиться никак. Фобия — она и есть фобия. Единственное, что могу сделать — пытаюсь удержаться, не добить тварь-то.

— Не бывает, — говорю, — их безопасных! Атомные бомбы, может быть, и бывают безопасные, а кэлнорцев безопасных не бывает! Тем более, что ты на морду-то его глянь!

Шед покивал.

— Ну да, — говорит, — на морде — да… Не стирается. Особым способом нанесено, фактически в ткани встроено. Даже если до черепа содрать, всё равно восстанавливается.

Спокойно так говорит. И меня начало немного отпускать, да ещё, гляжу, Тама-Нго, хоть и дёрнулся, тоже, вроде, успокоился уже. И я совсем было собрался спросить, что к чему, но тут к твари подошла девочка-нги — помочь встать, всё такое. И ведёт себя… нежно. И меня снова замкнуло.

— А почему, — говорю, — тогда девчонка рядом с ним?! — и тут вдруг мне такая кошмарная мысль приходит в голову, что аж в пот бросает. — Слушай, — говорю, — Шед… а вы тут не сторонники расовой теории, часом?

Чтоб я сдох! Я уже на полном серьёзе думаю, не стоит ли всё это место выжечь атомным костерком к трёпаной маме, чтобы на Мейне жилось спокойнее. Но Шед сам на меня смотрит безумными глазами. Оскорблёнными.

— Я что, — говорит, — похож на идиота? Как ты мог предположить вообще?

Ну, неловко было признать, что чуток есть, напоминает. И тут Тама-Нго выдаёт:

— Проныра-Берегущий-Свободу, послушай… Он… Боец-Железной-Когорты-Несущей-Себя-Как-Чуму — безопасен.

Ну, Тама-Нго сказал. Он не ошибается. И я стал медленно дышать, чтобы начать спокойно думать.

А кэлнорец вместе с девочкой остановился в сторонке, близко не подходит. Сообразил, что я собой не особо владею. И девочка встаёт так, чтобы я не мог врезать и её не зацепить. Между прочим, правильно делают, оба. Когда парапсихик начинает дёргаться, его лучше не раздражать. Телекинез — ещё ничего. Мог бы и воспламенить на нервной почве.

Если от кого-то делается худо, его надо хорошенько рассмотреть. Даже если тебя им в детстве пугали. Взять себя в руки — и рассмотреть внимательно, тогда будет чуть полегче.

Смотрю. Медномордая бестия. Самый кошмар, что антропоморфная. И самая угроза от Кэлнора идёт именно другим антропоморфным. Для нелюдей ещё не настолько опасно.

Полтора средних роста — боевая машина. Морда — цвета надраенной меди, на морде растопыренный паук — знак Железной Когорты — светится радиоактивно-зелёным. И глаза такие же — зелёные, как датчики радиоактивности. И просто с души воротит на него смотреть — нет сил, тошно, хоть, вроде, почти обычный гуманоид. Две руки, две ноги, голова…