— Да нет, Андрей Викторович, просто я потомок енисейских шаманов. Вижу сквозь стены и землю. И что вы на обед кушали.

Липневский поперхнулся чаем, а Селькова захохотала:

— Сереж, вот ты самый серьезный человек на нашем факультете, но иногда такое выдаешь! Садовая ты голова!

— Ничего, нам студиозам можно. Михайло Ломоносов вон какие кренделя выделывал и ничего, светило русской науки!

— Так-так, — имя Ломоносова в Архангельске священно, из живого и непростого человека сделали карго-культ. — Что ты против нашего земляка имеешь?

— Да ничего, но горяч он был без меры. Сколько Михайло, будучи в Германии, назначил дуэлей и сколько морд немцам поразбивал? Загулы какие были! А об этом мало кто пишет. Может, его последующие схватки в Академии с немцами имели несколько иную подоплеку, чем досужий патриотизм.

Преподаватели переглядываются и скучнеют. Липневский мягко мне выговаривает:

— Сереж, мой хороший совет тебе на будущее. Перед посторонними об этом лучше не разглагольствовать. Михайло у нас фигура неприкосновенная и официально четко очерченная. Усек?

— Яволь, герр гауптман!

— Иди с глаз моих, лоботряс!

А я что, я не против. Хоть с наступлением белых ночей темноты на улицах не предвидится. Но все равно уже вечер. Скоро Иришка появится на пороге и потребует чего-нибудь съестного. Ей почему-то тяжело даются все эти зачеты и сессии. Ну сама виновата, надо было в эти месяцы хвосты не хватать. А с её филологическим уклоном от меня толку мало. Не волоку в теме. По пути домой примечаю хорошо забытое старое и то, чего не было в том времени. Обычно зимой идешь по темноте или некогда головой крутить. А сейчас, куда мне торопиться? Тепло, солнечные лучи тают на ветвях высоченных тополей.

Их особенно любили сажать в Архангельске. Тополя отлично вытягивают воду и дают большую крону. А новые кварталы деревяшек зачастую строили на болоте. Да прямо на болоте! Люди ходили по деревянным мосткам, которые весной регулярно плавали. Но понемногу болотина осушалась, проводили дороги, коммуникации, город разрастался. Ну а для постройки современных домов и магистралей торф вынимали полностью и засыпали затем намывным песком. Вся Привокзалка так выросла там, где я в детстве собирал клюкву. Даже не представляю масштаб вложений!

По пути заглядываю в новый торговый центр, что расположился прямо напротив ВОГа на улице Шабалина в квартале от моего дома. Его зимой открыли. Так как рядом возвидаегтся несколько кварталов многоэтажных домов. Внизу продукты, наверху промтовары. Кроме обычного продовольственного магазина самообслуживания здесь есть отдел артельщиков. Так что на ужин у нас будет гуляш из свинины по-венгерски с паприкой. В авоську уходит свежая булка, буханка черного, кусок сыра, пачка чая и творог на утро. Ирина умеет неплохо делать сырники. Так что завтрак обычно за ней. Она в отличие от моих прошлых жен легка на подъем и везде успевает. Вот видите — я уже ищу положительные качества подруги. Не к добру...

На ловца и зверь бежит! Дядя Саша копается у своей машины. Кстати, по этому поводу у меня есть до него дело.

— Дядь Саш, привет!

— Здорова студент!

Лапища у него зачетная, с такой можно и с медведем побоксировать. Ранешне мужики здоровее нашего поколения были.

— Вот должок вам принес. Спасибо за все.

— Мог бы и не торопиться, с батей рассчитались бы.

— Нет, это мой долг.

— Как и деваха твоя, — посмеивается батин кореш. — Хороша хоть? Когда познакомишь?

— Всему свое время. У меня просьба к вам будет небольшая. Там в гаражах у вас есть мужики мастеровитые? Мне тут машину для работы дадут летом. А я с железками как-то так себе. Подкрутить, залить, посмотреть. Я в деньгах не обижу.

— Ничего, — усмехается дядя Саша, — найдем тебе умельца. Для дела ведь?

— Так раскопки у нас и юбилей города.

— Гляжу, большим человеком становишься? Молодца, так держать курс!

— Ты еще умеешь очень вкусно готовить из ничего.

Гуляш в этот раз выдался отменный. Главное в готовке — не скупиться на специи! Иришка здорово устала и сидит вся такая поникшая на табуретке. Я сажусь на корточки напротив неё и нежно глажу маленькие руки. Ей завидно, что у меня так много всего получается. Эх, знала бы ты, дурёха, сколько времени ушло, чтобы всему научиться в той жизни. Многое уже и забылось, но в багаже знаний еще куча всего полезного. Да и что ты за человек, если к концу жизни ничему не научился, не понял, не просёк.

— Устала? Иди в душ, сейчас полотенце дам. И баиньки.

— Сразу баиньки? — глазенки рыжей бестии тут же ожили. — Ты купил…ну эти…

— И много.

— Ну тогда я быстро!

Вот в чем у нас полное согласие — готовы на любовные шашни всегда и везде. И нет в нашем желании никакой фальши. Пока вы молоды и счастливы, пользуйтесь данным вам от природы. Не поддавайтесь банальному ханжеству.

Иришка мило посапывает рядом, а мне не спится. Прошел к себе в комнату, смотрю на так хорошо знакомую улицу, теряющуюся в беловатом мареве ночи. Скоро солнце начнет вставать, окрашивая башенные краны, парящие над городом, в «белый свет». Так я называю этот призрачный поток, так непохожий на яркие расцветки зари. Такое можно увидеть только у нас в белые ночи.

Вроде все хорошо в жизни складывается, а в душе тревога. Ведь все равно мы, люди из неудачного будущего, его нынешнего грядущего не ведаем. Что нас ждет там, за горизонтом времени? Наверное, оттого я так спешу и тороплюсь жить? Черт знает. Пора, пожалуй, и мне баиньки. Жизнь скоротечна, даже вторая.

Евгений Листьев, Маргарита Айзенбергер и Ярослав Зайцев застыли в ожидании. Они восседали вокруг овального стола с темной столешницей. Большая лаборатория с высоким потолком оставалась в полутьме, озаряясь время от времени переливчатыми сполохами, исходящими от невероятно странного агрегата, что возвышался посередине залы. Что это такое с первого раза было и не описать. Больше всего эти субстанция напоминала меняющий форму и переливающийся всеми цветами радуги пузырь. Первым тишину нарушил научный руководитель компьютерного отдела, пробормотав чуть надтреснутым голосом:

— Что-то долго он сегодня не вылезает.

ГРУшник мрачно пробасил:

— Не к добру все это.

Марго изящно прикурила длинную дамскую сигарету, иронично глянув на собеседников:

— Хорош панику наводить. Мужики называется.

Зайцев даже не повернул к ней головы:

— Это тебе легко, а с меня Хабаров три шкуры сдерет. И так в вашем долбанном Архангельске напортачили.

— Ну это вопрос не к тебе, полковник, а к политической разведке. Ты свою звездочку получил.

Ярослав хмыкнул и потянулся за кофейником. Из кармана незаметным образом появилась небольшая шоколадка в темной обертке. В тишине раздался хруст открываемой упаковки. Листьева аж передернуло от громкого звука, в лаборатории было тихо, но он благоразумно промолчал. Ярослав был человек в себе, что от него стоило ожидать в следующую минуту, никому не было понятно.

— Проморгали внутряки, а пиздюлей получили мы.

— Все равно угрозы как таковой не оказалось.

— А кто ж знал? Пришлось больших людей напрягать. А это любые начальники не особо любят.

Евген переводил взгляд с одного товарища на другого. Они слишком давно были знакомы и так тесно связаны, что секреты друг от друга не таили.

— Так были шпионы или нет?

Зайцев неспешно поставил чашку на стол и только после этого ответил:

— Не было, конечно! Откуда? С амерами у нас соглашение, они и мы его жестко блюдем, мелких наглецов на месте гасим. Просто говнюки из «Компартии большевиков» решили себе гнездышко свить в тихой провинции. Но их тот энтузиаст, придурок из обкома подвел. Видимо, помощник секретаря догадался, что наш Студент не так прост и решил сыграть свою партию. Только не учел того обстоятельства, что мы за ним приглядываем. Вот и повилась ниточка. Ну а мы в свою очередь перестраховались. Там не так все поначалу виделось, потому что в местном отделении КГБ у большевиков нашлись сочувствующие. А внутряки их проморгали. Сколько раз говорил, что людей там надо менять. Старые кадры ни фига не хотят работать по-новому. Ведь все внутренние переговоры можно было записывать и анализировать. Безо всякой подписи прокурорских. Болваны!