От Колд-Бэя все три машины пошли по своему маршруту. «Восьмерка» – в сторону Фербенкса, где находилась авиабаза, на которой базировался 1-ый ПАП, 1-ой ПАД полковника Мазурука. «Двадцатка» – навестить Кадьяк и Анкоридж, и посмотреть: что там и как в порту, проливе и на аэродромах. Экипажу Петра предстояло обследовать что творится на главной базе Тихоокеанского флота: в Бремертоне. Расстояния тут солидные, даром, что-ли океан носит второе название «великий». Полет был довольно скучным. Внизу – практически полное отсутствие какого-либо движения. Рыболовецкие суда, несколько лесовозов, идущих в сторону Гавайев. И все! Американская военная машина еще только начала перенастраиваться на войну на Севере. Идем уже не по ДБК, а по ломанной кривой, ближе к побережью, чтобы не пропустить ничего. Петру предложили немного отдохнуть, чем он и воспользовался, и разбудили его за полчаса до подлета к основной цели.

– Тащ генерал, подходим, через тридцать минут будем у цели. Ваш кофе! И рагу, вы к нему так и не притронулись.

– И не буду, унеси его. Что слышно, и где моя бритва?

– Здесь, в сумке, а ничего хорошего не слышно. «08-й» разнес радиостанцию в Фербенксе, похоже первого ПАПа там больше нет. Ну, а Корзунов повеселился в Анкоридже, в Меррилл Филде и в Кенае. Там самолетов было много, да еще и выстроенных как на параде, в несколько рядов. Крупных кораблей в заливе не оказалось.

– Это хорошо! Всё, по местам, тащ инженер. Приступаем к основным обязанностям!

Они прошли вперед, Петр сел в левую чашку, пристегнулся, опробовал СПУ и маску подачи кислорода пристегнул к шлему.

– Володя, как?

– На курсе, тащ командир. Это – Ванкувер, Канада, прямо по курсу – железнодорожный мост, от него тридцать шесть секунд и вправо на курс 180, снос определим по Олт-Филду. Должны пройти по самой оконечности его полосы.

– Не нравится мне этот заход! Помех будет много, там все сольется в сплошную засветку, заходить лучше с юга, через залив. Тогда батопорты будут, как на ладони, видны. Согласен?

– Как скажете, командир! Так куда курс держим?

– А пока так и идем курсом сто двадцать. Пусть считают, что мы мимо проходим.

Через двадцать минут второй вопросительно посмотрел на Петра, типа, а не слишком ли быстро мы бежим?

– Да ты сам посмотри, город справа еще не кончился. О, господи! А это что у нас такое? Никак истребители! Да еще такой толпой! Не было – не было, и вдруг алтын! Что ж они тут такое пасут? У кого какие мысли?

– Да тут же чистая степь! Да речушка.

– Так, ну-ка, все вниз смотрим! Внимательно смотрим!

– Прямо по курсу дом с огромной трубой, а чуть слева еще какое-то здание, и куча «двориков» зенитных. – сказал бомбардир, у него 40Х труба перед носом.

– А чем черт не шутит? Пощупаем! Просто так, ведь, охранять не станут! Слава, в большое – две, в малое – одну. Иван! Вторую! Володя, ведешь третью. Приготовились! На курсе!

– Есть на курсе.

– Дистанция – 50, высота 14.8. Первая, товсь! Люк, пошла! Вторая! Пошла! Доворот! Третья, товсь!

– На курсе.

– Третья пошла.

Цель не подсвечивалась абсолютно, приходилось молотить собственным радаром.

– Есть захват!

– А у меня – не берет, веду вручную. – Медленно доложил штурман. – Есть захват, но веду сам, чует мое сердце, сейчас сорвется.

– Третий, захват, идет нормально, сигнал отчетлив.

Противник открыл заградительный, но две из трех ракет идут с исполнением противозенитного маневра. Штурман тоже переключился на автомат.

– Накрытие!

– Накрытие!

– И я попал! – сказал второй пилот. – Повторять будем?

– Не-а. – ответил Петр и заложил вираж.

– Командир! А снимать?

– Да ну, на фиг. По шапке дадут. Куда-то в голую степь три ракеты пустили. Костя, стрелок!

– На связи.

– Щелкни на память, не хочу над целью проходить.

Оно и верно! Нам эти самые нейтроны нафиг не нужны!

Мы еще не успели подойти к точке поворота, как радист принял РДО, приказывающее нам возвращаться на базу и по Америке больше не стрелять. Необъявленная война закончилась. Американцы повторяли это на всех каналах: «Тринадцатый! Маршал Сталин считает инцидент исчерпанным! Прекратите огонь! Как поняли, прием!» Достали орамши! Через 7 часов 40 минут мы сели в Май-Гатке. Но у борта нас ждали представители второго управления Особых Отделов. Предстояло ответить на целый ряд вопросов, ответов на которые ни у кого не было.

Обратный полет машины начали в разное время, и каждая из них шла по «своему» маршруту. Впереди неслась «восьмерка», у которой в люках уже ничего не было, чуть сзади «двадцатка», закончившая работу немного позже, и имевшая на борту 4 тяжелых и две «единички». Ну, а наш борт телепался в полутора часах лета от шедшей первой, да еще и немного отставал по ходу полета, так как отстреляться ему практически не дали. «Исчерпали инцидент!» Но, все равно, настроение было приподнятое, до того момента, пока «восьмерка» не получила место посадки в Май-Гатке, вместо Хабаровска. По РДО, полученному еще под Архангельском, указывалось, что в Май-Гатке нет керосина. Он мог появиться там только с приходом каравана из Владивостока. Немного поспорили с диспетчером 12-й армии, но тот сослался на туман. Через 15 минут начальник радиостанции Антонов принес метеосводку, из которой следовало, что все аэродромы открыты, и ни одного слова про туман нигде нет. Странно! Еще через сорок минут начались «проблемы». Радист «ноль восьмого» отстучал, что самолет окружают солдаты НКВД с винтовками. На земле наши монстры практически беззащитны, есть, правда, одно средство, которое не учли товарищи. Василий Зубов, видя винтовки наизготовку, начал сбрасывать топливо, делая вокруг себя большую лужу. Одна искра, и все вокруг превратится в сплошной огненный шар. Солдатики конвойной роты отступили. А у нас прибавилось головной боли. Антонов отдал РДО личным кодом командующего АДД Голованова. Ответ появился через пять минут: «Противник получил доступ правительственным каналам связи тчк Распространяет небылицы тчк Командование на местах дезориентировано тчк Случае неподчинения применяйте оружие тчк маршал авиации Голованов».

– Василий! Зубов! Ты принял? Вплоть до применения. С кем там говорил?

– Менгон-42, сейчас не отвечает.

– Менгон-42, ответь тринадцатому. Менгон, 13-му! Имею приказ на применение оружия. Не ответишь – пройдусь сразу по поселкам.

Поселков было два: один севернее полосы, а второй – сама Гатка в шести километрах в междуречье рек Тутто и Хадя. Там же проживали и «воены» из НКВД. Они охраняли лагерь на правом берегу Хади. Менгон ответил.

– 13-й, Менгону.

– С кем говорю? – и Петр представился командующим 1-й истребительной армии.

– Командир 56-го шап ВМФ майор Никитин.

– Кто отдал приказ об аресте экипажа? На связь его!

– Капитан Тарасенко, командир батальона конвойных войск НКВД, передаю трубочку ему.

– Приказ пришел по ВЧ, тащ генерал-лейтенант, подписан Алексеевичем, начальником Алроса.

– Он в плену у американцев. Его управление было в Фербенксе. Запросите Москву.

– Связи нет, тащ генерал, запрашивали.

– Будь на связи, сейчас сами запросим.

Через несколько минут тот получил приказ из Москвы, отменяющий приказ Алексеевича. Затем 56-й полк вручную перекатывал самолеты в сторону от залитых керосином стоянок. А кругом снега полно! Он им пропитался на славу! «Двадцатка» ушла в Хабаровск, а нам пришлось садиться в Май-Гатке. Требовалось передать топливо «восьмерке» и разобраться с еще одной «делегацией». Алексеевич, до «Алроса», командовал вторым управлением Особых Отделов НКВД, и продолжал числиться ее начальником. Поэтому из Владивостока прилетел целый рой «следователей». Делать им было нечего, вот и рвались в бой. И опять подвела нас сложившаяся система: как тогда в 42-м, когда «телефонное право» решало больше, чем устав и закон. Заточенные именно под «арестовать, а доказательства выбьем», Зубову начали вменять теракт, дескать, хотел вывести из строя аэродром и самолеты 56-го ШАП. Потребовалось личное приказание Сталина, чтобы остановить вакханалию особистов. Этот экипаж, в одиночку, сорвал высадку союзников на Камчатке, а их арестовать решили! Да еще и по приказу сдавшегося американцам генерала. Потеряв три дня на закрытие этого «дела», наконец прилетели в Москву, где стали известны еще более «смешные» обстоятельства. В 41-м все посольства были эвакуированы в Куйбышев, где они очень неплохо пристроились. Там же находились крупнейшие оборонные заводы и большинство узлов связи, так как предполагалось, что туда же будет эвакуировано правительство СССР. Правительство туда попыталось сбежать, но его «отловил» будущий маршал Голованов, тогда полковник ВВС. Он вернул сбежавших без приказа наркомов, которые поддались панике и распространили на себя приказ об эвакуации населения Москвы. Времени американцы и англичане не теряли, и активно вербовали себе «помощников». Благо, что время голодное, а у них продуктов было в избытке. В общем, некоторые секреты к ним уплыли. Ну как же, «мы же союзники», «объединенные нации». В итоге, несмотря на «капитуляцию Рузвельта» и принесенные им извинения Сталину, была запущена операция «Гхост», в ходе которой восток страны оказался без системы правительственной связи, разорванной в районе Куйбышева. По этим каналам полилась «деза», что в Москве восстание, военные, недовольные тем, что Сталин ударил по союзникам, отстранили его от власти, Сталина сместил 3-й Интернационал, пленум ЦК партии, в общем, его нет, народ против войны между союзниками и тому подобный бред. Передано несколько приказов на аресты тех людей, на которых Сталин мог опереться на местах, и кое-где эти приказы были выполнены ретивыми «вояками» из особых отделов. Распространялись такие приказы именно по линии ОО. В общем, внесли сумятицу, сорвали мобилизацию сил и войск на Востоке страны.