— Переверните меня, пожалуйста, — жалобно прогудел горшок. — Мне так не очень удобно смотреть на мир. Нет, я, конечно, могу ещё так полежать, но почувствовал вас и подумал…

«М-да… Мне бы, блин, его проблемы», — вздохнул я и, убрав в ножны меч, переставил горшок на открытое место.

Весил он килограммов семь, а из-за торчащих в стороны ручек стал еще больше похож на голову Чебурашки, которому наполовину отрезали уши. Короче, полная клиника, и меня, наверное, уже пора сдавать в желтый дом, но потом. Сначала нужно во всем разобраться. Этот сцуко, или как там его, упоминал о смерти людей и о какой-то там шахте. Вот это меня волнует гораздо больше говорящих горшков.

С трудом собрав в кучу мысли, я уже собрался задать интересующий меня вопрос, когда у горшка вдруг отросли куриные лапы. Натуральные, трехпалые, тоненькие! Поднявшись с земли и, с заметным трудом удержав равновесие, горшок изобразил легкий поклон и, уже нормальным голосом произнес:

— Спасибо, господин самурай. Вы очень любезны. У вас, как я вижу, есть вопросы? Я готов помочь…

Еп… Да когда же оно закончится?! Горшок на куриных лапах! С голосом Чебурашки… Может это уже не Япония?

Чудовищным усилием воли отогнав очередную волну сумасшествия, я покивал и, усевшись на траву, произнес:

— Сейчас, погоди, по порядку…

— Конечно, — покладисто произнес Ичиро и, шлепнувшись на пятую точку напротив меня, изобразил на физиономии заинтересованность. — Очень приятно, услышать человеческую речь через семь долгих лет.

— Так ты здесь семь лет пролежал? — уточнил я, пытаясь сформулировать в голове правильные вопросы. — В смысле, вверх дном на этом месте…

— Так и есть, — горшок состроил грустную мордочку. — Помощник повара Макайо вынес меня сюда, чтобы очистить от сажи, и не успел это закончить. Все, кто находился в лагере, умерли и ушли в старую шахту, а примерно через год я почувствовал мир.

— Погоди, — поморщился я. — Как ты можешь знать, что они умерли, если в то время был обычным горшком?

— Да очень просто, — ничуть не смутившись ответил Ичиро. — Я знаю и помню все, что происходило с момента, когда меня сделали в мастерской города Сахо. Все сто двадцать четыре года, пять месяцев и шесть дней.

— Хорошо, — кивнул я и, обернувшись, посмотрел в сторону пересохшего озера. — Тогда расскажи, что тут произошло семь лет назад. Почему умерли люди?

— Я не знаю, что произошло, могу рассказать только о том, что послужило причиной, — горшок посмотрел на меня и, дождавшись кивка, пояснил. — Семь лет назад, Минору — один из тех, кто собирал на отмелях жемчуг, обнаружил печати. В одной из скал под водой на другом конце озера. Вернувшись, он рассказал об этом мастеру Сэтоши, и тот настрого запретил кому бы то ни было подплывать к той скале. Только в лагере среди рабочих стали ходить слухи, что в скале спрятаны сокровища капитана Озэму. Был тут когда-то такой пират. Я не знаю, кто сломал печати на входе в шахту, но вместо сокровищ люди нашли свою смерть. По всему острову разлетелись темные сущности, которые мгновенно убили людей и, растворившись, заразили землю. — Ичиро посмотрел на меня и опустил взгляд. — Я не знаю, кто ты, господин, но чувствую защиту висящего у тебя на груди артефакта. Не снимай его, иначе сразу умрешь…

— Меня зовут Таро, — коротко представился я. — За совет спасибо, а теперь расскажи, куда подевались ками этого острова? Что с ними произошло?

— Они погибли вместе с людьми, — не поднимая взгляда, пояснил Ичиро. — Дольше всех держалась Такицу-химэ-но микото — Дева Водопадов и Жемчуга, которую Тьма застала на этом острове. Она любила тут отдыхать…

— Богиня?! — подавшись вперед, выдохнул я. — Ты хочешь сказать, здесь погибла богиня?

— Нет, богиней она так и не стала. Просто очень сильная ками — младшая дочь Великого Морского Дракона и Аванами-но ками — Хозяйки Пены на Воде и Лунных Приливов. Примерно полгода назад я перестал ее чувствовать. Наверное, она тоже ушла в старую шахту.

О — хре — неть! Выходит, тут погибла сестра Тоётамы! И теперь понятно, почему богиня расстраивалась. Мне, конечно, жаль, но если эта Такицу погибла, то жемчуга на острове больше нет. Она же его хозяйка… Скорее всего, пурпурного жемчуга нет уже нигде в этом мире, и одна только надежда — на испытание. Дерьмо, конечно, но умирать мне теперь точно нельзя. Ведь на кону жизнь всех жителей Ки! Вот только имел я во все отверстия такую ответственность!

— А что там, в этой шахте? — со вздохом поинтересовался я. — И откуда здесь вообще взялась эта шахта?

— Извини, Таро-сан, но я не знаю, что такое шахта и как она выглядит, — глядя на меня, виновато ответил горшок. — Люди иногда говорили это слово при мне, но его значения никто из них ни разу не пояснил. Я знаю, что там внутри обитает Тьма, которая враждебна живым людям. В эту шахту ушли все погибшие, но назад никто из них не вернулся. В этот день я почувствовал тех, кто когда-то были живыми. Они тоже ушли туда.

— Да, двенадцать скелетов с разбитого корабля, — я кивнул и смерил собеседника взглядом. — Ладно, мне пора. Пойду, загляну в эту шахту. Спасибо за беседу и… Может быть, тебе нужна какая-то помощь?

— Если тебя не затруднит, отнеси меня на крышу самого высокого дома, — с надеждой в голосе попросил горшок. — Я хочу видеть озеро, и там мне будет веселее дожидаться своих новых хозяев. Они ведь обязательно когда-нибудь сюда придут.

— Да, конечно, придут, — заверил его я и, подхватив, направился в сторону главного здания.

Выполнив просьбу Ичиро, я оставил его на плоской части крыши со стороны озёра, попрощался и, соскочив вниз, направился в сторону шахты.

Настроение испортилось, но не из-за предстоящего испытания. Я шёл, не торопясь к воде и думал о старом медном горшке, который скучает по своим погибшим хозяевам. Не знаю, но все эти японские сказки и существа, они ведь не просто так появились? Вещи привязываются к хозяевам? Казалось бы, что в этом такого, но ведь это работает и в обратную сторону. Не потому ли мы с таким трудом расстаёмся с полюбившейся одеждой? А мой «вереск»? Я ведь отказался его менять по той же причине! Клиника, короче… Ведь по-другому никак такие рассуждения не назвать. Может быть, но если я выживу, непременно расскажу Нори об этом горшке. Сюда ведь обязательно потом кто-то приедет. Вот пусть они и позаботятся о моем новом знакомом. Ну а я постараюсь, чтобы это когда-нибудь произошло.

Спустившись к озеру, я остановился и изучил взглядом предстоящий маршрут. Всего метров восемьсот по засохшему илу и потом еще сотню по воде. Вход в шахту чернеет в отвесной скале, а водопад находится от него метрах в тридцати-сорока. В общем, воду обойти не получится и придется пройти по ней, ну или проплыть — тут уж как повезет. Впрочем, по фигу. Других-то вариантов все равно нет.

Как я и предполагал, дно озера пересохло настолько, что по нему можно было двигаться без проблем, хотя и с некоторыми трудностями. Рельеф был неровный, дорога завалена потемневшими раковинами, острыми камнями и скелетами рыб, поэтому приходилось постоянно смотреть себе под ноги. Я шел, держа ладонь на рукояти меча, и думал о том, как же оно все интересно закручивается.

Ведь если верить Ичиро, сестра богини сгинула полгода назад, но мне кажется, что это не так. И свидетельством тому недосказанность в словах самой Тоётамы. Богиня боялась, что расскажи она о сестре, и случится непоправимое. Это косвенно свидетельствует о том, что Такицу, или как там ее, жива и она все ещё где-то здесь. Что мне это даёт? Да, собственно, ничего. Подозреваю, что, пройдя испытание, я каким-то образом очищу этот остров от Тьмы, и сестры воссоединятся. Да, возможно, но только никто из них не поможет мне пройти испытание, поэтому не стоит забивать голову ненужной информацией.

Подойдя к первому из прудов на дороге, я приблизился к воде и внимательно оглядел водоём. Оказалось, это не пруд, а все-таки лужа глубиной чуть выше колена. Такие я видел под Москвой на торфяниках. Прозрачная вода, чёрное дно и полное отсутствие жизни. Хотя, что-то в воде все-таки плавало, но назвать это «жизнью» не повернётся язык. Чёрные сгустки, похожие на кукурузные хлопья, висели неподвижно по всей глубине водоема, и на живых они не походили ни капли.