– Что вдруг? – спрашиваю. – Меня всегда устраивал твой почерк, да и тебя тоже.
Он смущается ещё заметнее, снова кладёт бумажные комки на пол, пытаясь сделать это аккуратно – и после минутных колебаний вытаскивает свёрнутое письмо из рукава.
Шёлковая бумага с золотым обрезом. Аристократическая небрежность руки. «Ри-Ё, я всё ещё жду, когда ты ответишь на вызов. Ты солгал мне и не умеешь играть в слова? Я написал то, что обещал – где же твои стихи?»
Ма-И, Брат Государыни. Всего-то навсего…
– Так, – говорю я. – Для письма ему – да, у тебя плебейский почерк.
Ри-Ё кивает, забирает у меня письмо, суёт в рукав, вздыхает и, пряча глаза, опять принимается возиться с мятой бумагой.
– Брось в жаровню, – говорю я. – Не огорчайся, малыш. Просто – это уж слишком… ты рискуешь.
Кивает, бросает. Бумага вспыхивает высоким пламенем.
– Не отвечать – невежливо, – говорит Ри-Ё еле слышно.
– Ответь. На словах. Что переоценил себя, мол, не можешь переписываться с аристократом на должном уровне. Я понимаю, звучит это грубо, но ты вляпаешься в историю, из которой я не смогу тебя вытащить, малыш.
– Вы правы, – Ри-Ё снимает листок с конторки, раздумывает, бросить ли и его на угли, решает не бросать, небрежно сворачивает и пихает в рукав. – Простите, Учитель, просто Уважаемый Господин Третий Л-Та кажется таким… одиноким… я знаю, что у него есть Официальный Партнёр, но…
– Достаточно, – говорю я как можно мягче. – Нам надо ответить на письма. Для этого твой почерк в самый раз.
Ри-Ё печально улыбается. Оэ, так я и поверил, что ты – благоразумная деточка… Думаю, не отослать ли его в деревню, в помощь управляющему, или в Э-Чир к семье – но решаю не отсылать. Во-первых, смертельно оскорбится. Во-вторых, здесь мне нужен.
Может, всё ещё устроится?
* * *
Покои Ар-Неля во Дворце – где он жил, если ему не хотелось надолго покидать своего Барса или Барс его не отпускал – были насквозь освещены солнцем, зато и холод в них стоял, как на улице. Ар-Нель обрадовался солнечному дню и отодвинул пергаментные ставни с окон – а Анну накинул на плечи полушубок. Северяне привыкли, а Анну никак не мог, мёрз – ну и наплевать на все эти здешние этикеты, придуманные, чтобы осложнять воинам жизнь!
Ар-Нель сидел на подоконнике, в потоке света и холодного ветра, и смотрел сверху вниз, надменно, насмешливо – как баска с дерева. Анну ощущал на себе этот взгляд и считал его дополнительной трудностью; во всяком случае, отступать, когда на тебя так смотрят – немыслимо. Тем более, что цепочки знаков постепенно складывались-таки в осмысленные слова. Жаль, что порой эти слова сходу и не выговоришь.
– Пче-ла жжжу-жжжит и жжа… – Анну поднял глаза от листка бумаги. – Послушай, как человек может это произнести? Зачем ты это написал? Ты смеёшься надо мной, как всегда. Я помню этот знак – но я-то не пчела, чтобы жужжать!
Ар-Нель улыбнулся, снисходительно.
– Анну, видишь ли, я хорошо знаю, как надлежит учиться чтению. Что же касается лично тебя – то тебе, мой дорогой, не худо бы потренироваться и в произношении. Впрочем, сегодня ты читаешь вполне неплохо. У тебя есть способности.
Вот как. Способности! Ну ладно. Слушай дальше. Анну поднёс листок к глазам.
– Рас-цве-ла а-ка-ци-я… Ар-Нель, мне вдруг пришло в голову… как глупо! Я разбираю вашу каллиграфию – но не нашу! Знаешь, мне хотелось бы читать на своём языке – это важно.
Ар-Нель кивнул.
– Я понимаю. Я удивляюсь, что ты прожил так долго, не осознавая, до какой степени это важно. Думаешь, я не могу тебе помочь?
– Конечно! Ты же почти не говоришь по-лянчински!
– О, да, я очень плохо знаю ваш язык… пока… но, представляя, что такое знак и написанное слово – я могу читать на нём, Анну. Возможно, чтение на вашем языке поможет мне лучше на нём говорить…
– Как же это возможно? – Анну уже давно привык к неожиданным выкладкам Ар-Неля, но всё равно удивлялся откровенным парадоксам. – Как можно читать, если не можешь говорить? Читать ведь гораздо сложнее…
Ар-Нель спустился с подоконника на пол, снял со столика для письма исчерканный лист бумаги и положил другой. Анну поднял лист с надписями, свернул и сунул за пазуху – тренироваться разбирать северную каллиграфию. Почерк Ар-Неля напоминал ему переплетение тонких чёрных веток на фоне белого зимнего неба – и это сравнение, отдающее северными стихами, смешило и трогало Анну.
Общаясь с ним, я начинаю думать, как язычник, отметил Анну – без всякого, впрочем, сожаления или неприязни. В конце концов, это неважно. У нас есть немного времени на игры, решил он. На любые игры. И я буду играть в то, что Творец сейчас позволил мне – потому что это мой единственный шанс играть с северянином, лучшим из всех. Смерть кого-нибудь из нас искупит все рискованные мысли. Кровь смывает всё – а уж такая кровь…
– О, Анну… у меня сегодня появилось желание красоваться, хвастаться и пытаться показаться умнее, чем я есть! – Ар-Нель потянулся всем телом, как тянутся бойцы или просто очень подвижные люди, уставшие сидеть на месте. – Я в настроении объяснять. Итак, видишь ли, наша письменность изрядно древнее вашей – но обе они исходят к древним знакам легендарного народа Ид-Гн, жившего в незапамятные времена по ту сторону хребта Хен-Ер. Говорят, их города вмёрзли в лёд… Так вот, друг мой, это их поэты и философы додумались изображать отдельным знаком каждый звук, в противовес ещё более древней Каллиграфии Образов, где знак обозначал целое слово.
– А слово – это, верно, было проще? – спросил Анну. – И быстрее писалось… без ошибок.
Ар-Нель рассмеялся.
– Ты, всё же, варвар! Подумай о сложности правил, не говоря уж о количестве знаков! В нашем языке звуков и знаков – пятьдесят, в вашем – сорок семь, а слов сколько? Ты в силах пересчитать все?
Анну усмехнулся в ответ.
– В споре тебя труднее победить, чем в спарринге… Ну, допустим, тяжело выучить такую прорву знаков… но ведь должна быть закономерность? Иначе-то они и вовсе ничего не выучили бы…
– О да! Закономерность была… Допустим, ты за много лет обучения вник в способ читать любой знак-Образ. Что же означает Образ «дерево» рядом с Образом «человек»?
– Хм… Человек под деревом? «Отдых»?
– Предположим, «сборщик плодов»? «Мечтатель»? «Смотритель Сада»?
– То есть… всё неточно? Или – о каждом образе надо договариваться?
Ар-Нель крутанул в воздухе кистью, смоченной в туши.
– Не очень точно. Понятия размываются в зависимости от контекста. Мой дорогой Анну, древние легенды говорят об ужасных драмах, когда обрывались человеческие жизни и целые государства оказывались в опасности из-за неверного прочтения письма. Союз между Принцами Ло и Э-Вэри не был заключён, а царство Су пало после продолжительной войны, потому что в одном из писем Образы «новорожденный младенец» были прочитаны как «новый Мужчина».
– Ого… впечатляет. Но ты начал о наших знаках…
– Совсем просто. Я слышал твою речь и видел ваши знаки, отличающиеся от наших, но не настолько, чтобы их нельзя было узнать. Потом я разыскал в библиотеке Дворца несколько лянчинских книг и обратился к Учителю Эг-Ау – он объяснил, как надлежит читать ваши знаки правильно. Вот и всё.
– Это – здорово. Тогда покажи мне, как читать. Покажи сейчас… хотя… ох, я же всё перепутаю…
– Ничего, – насмешливый огонёк в глазах Ар-Неля вспыхнул заметнее. – Я знаю способ научить тебя различать. Дай мне ещё одну кисть.
Анну снял кисть с подставки. Ар-Нель обмакнул её в воду и отложил в сторону. Взял другую, в туши.
– Взгляни. Вот наш знак «Ли». А вот ваш «Ль». Видишь разницу?
Анну кивнул.
– И сходство?
– Ну да.
– Теперь протяни руку ладонью вверх. И закрой глаза, дорогой друг.
– Ну и в чём подвох? – Анну честно зажмурился, протянул руку – и тут же ощутил легчайшее прикосновение мокрой кисти, от которого по всем нервам мгновенно растёкся жидкий огонь. Раньше, чем успел осмыслить происходящее, Анну поймал запястье Ар-Неля, дёрнул на себя, подставил локоть – Ар-Нель успел блокировать удар каким-то чудом. Его взгляд показался Анну наигранно удивлённым: