– Тяжело же вам пришлось, бедным, – тоже погрустнел Сергей, но сразу встрепенулся: – Ты умеешь готовить эмацею?

– Эмацею? – ее глаза сверкнули и заволновались. – У тебя есть… Ты что, опять, как и тогда… Приходишь, и сражаешь всех наповал?

– Я умею, – неожиданно сказала из коридора Лара. Оказывается, они поднялись наверх вслед за Гуляной. – Очень хорошо умею.

– Есть, – сказал Сергей и ласково посмотрел на Милию – из ее глаз продолжали течь самые настоящие слезы. И откуда только взялась вода? – Причем – наилучшей концентрации и качества. Паутинный ахаманид. Лара, приступай. Все что надо – найдешь на кухне.

Лара кивнула головой и исчезла из глаз – вниз по лестнице застучали торопливые каблучки. Аника посмотрел ей вслед, потом на Сергея:

– Я ей помогу?

Сергей кивнул головой – он тут же испарился следом.

– Гуляна, – он перевел глаза обратно. – Найди Эхарта. Я рад, что он уже не в страже барона. Пусть летит в Шаридан и найдет Габа. Продажа гостиницы отменяется. Потом помоги Ларе…

Гуляна кивнула головой и также исчезла из вида – лестница в третий раз прогрохотала торопливыми шагами.

– Что-то я раскомандовался, – почесал голову Сергей и виновато посмотрел на Милию – та открыто улыбалась. – И чего это все меня слушаются?

…Минут через пять в дом ворвался очумелый Эхарт и, истискав Сергея, умчался на соседской лошади в Шаридан. Милия впервые за долгое время крепко заснула, напоенная Ларой крепкой, предельно допустимой дозой чистого эликсира. Гуляна вовсю суетилась на кухне, готовя голодным гостям на скорую руку что-нибудь повкуснее. Аника и Лара, повыбирав себе комнаты – благо все комнаты все равно были свободны, готовились после еды последовать примеру Милиии. Бессонная ночь, стрессы и треволнения давали о себе знать, и их моргавшим глазам не давали закрыться только их же раздуваемые ноздри – подрагивающие в такт аппетитным запахам из кухни…

Сергей засунул руки в карманы и облокотился о раскрытую дверь – Гуляна суетилась у плиты:

– Как дела, Гуляна? Что нового слышно в вашем заморском, тридевятом королевстве?

– Что тут может быть нового? – женщина резко дернула сковородой – что-то перевернулось в воздухе и шлепнулось обратно, зашипев и сверкнув подрумяненным боком. – Да мы и мало прислушивались к новостям, в последнее время…

– Понятно, – он скосил глаза назад – Лара с Аникой о чем-то тихо болтали за столом, изредка бросая в их сторону умоляюще-погибающие взгляды. – Как поживает королевская семья?

– Да поняла я, поняла, о чем ты… – она поставила сковородку на плиту, нагнулась и открыла заслонку, и поправила кочергой дрова. – Насколько я знаю, ее высочество – в полном порядке. Систематически присутствует на приемах и смотрах в столице, периодически – на званных обедах и раутах. Иногда – на праздниках и торжествах…

– Что-то слышится какой-то сарказм…

– Да нет, все в порядке, – она распрямилась и заработала вилкой – все опять зашипело и зашкворчало. – Какое нам дело до королей, мы люди маленькие…

– А от Нивера не было вестей?

– От Нивера? – она положила вилку на стол и тревожно обернулась. – А какие новости должны быть от Нивера?

– Да нет, я так…

– Как так?

– Так спросил… – замялся Сергей. – Думал, может есть что…

– Антик, Серенький, – Гуляна пристально смотрела на него. – Ты же не умеешь врать. Ты слышал что-то о Нивере?

– Я видел его, – сказал наконец Сергей. – Два года назад, в Нипороге. Он очень изменился тогда. Очень раскаялся, изменил свою жизнь. Мечтал заслужить прощение и вернуться домой…

Гуляна оперлась обеими руками о плиту, опустила голову и неподвижно замерла – волосы рассыпались по плечам и закрыли лицо. Сергей молча ждал. Она стояла так некоторое время, потом вздохнула и выпрямилась…

– Садись за стол, – голос был почти ровный. – Уже все готово…

…Через пятнадцать минут Лара с Аникой, умолотив обед на пятнадцать человек и вылизав тарелки, и только чудом по дороге не заглянув в кладовую, – уверенно посапывали в своих комнатах. А Гуляна долго рассказывала за столом Сергею о своей жизни…

Об Ишемире, о судьбе – почти в затворе, потому что весь Ишемир не поддерживал с ними знакомства. О скорби и бедах, о горе и тоске, о боли и слезах… О добрых Олди, переживающих одиночество еше больше нее. О долгих годах, в которых не было даже проблеска самого обычного женского счастья. О мучениях издерганного сердца, о тяжести и терпении. О Гука и Люка, по-детски не понимающих – почему с ними не играют ребята из города, а только обзываются и кричат… О маленьких праздниках, которые они устраивали себе только сами, о ферме, и работе – которой можно хоть чуть заглушить крик пропавшей надежды. И о снах. И мечтах… Ведь главная боль – не в отчуждении. Самая крепкая боль – в потерянном сыне и муже… Многое из это он знал и видел сам. Но он задел ее больную струну, и наружу пошло так долго сдерживаемое горе. Ей надо было выговориться…

А потом рассказывал он. Про Нивера. О своей встрече, перемене и разговорах… О том, как тот прикрыл грудью одного лорда и прекрасную девушку. О том – как навсегда отказался от гордости и самолюбия, о преданности и слезах. Путался, забывался, и перескакивал с одного на другое – он не хотел загружать небылицами про замки, принцессу и себя. Но ей и не надо было другое. Любящее женское сердечко вздрагивало, как губка впитывая переживания и крохи – лучшие крохи, которые она слышала в своей жизни…

А потом в гостиницу ворвался взмыленный Габ с Эхартом, и началось маленькое безумие. Аника с Ларой были насильно подняты с постелей, с помощью звона бутылок натурального Ангорского рома, и в доме, целый год не видевшем веселья, наконец-то начался настоящий праздник. Милия, заботливо укрытая пледом, наблюдала за всеми из кресла у камина, и никогда еще ее глаза не светились таким искренним счастьем…

– Как молодежь? – Сергей протянул руку – конь отпрянул, испуганно прядя ушами. – Спят еще? Но, хороший мой, не бойся…

– Как младенцы, – усмехнулся Габ. – Намаялись, видимо, за вчерашний день.

– Не буди их, ладно? – Сергей взял коня под уздцы и успокаивающе провел ладонью по морде. – Спокойно, хороший мой, я друг… Пусть выспятся. А потом позавтракают, и по домам.

Хозяин гостиницы кивнул головой и подкинул на руке небольшой мешочек – Сергей отрицательно покачал головой.

– Впереди дорога… – начал Габ.

– Не надо. Хороший, красавец совсем…

– Здесь совсем немного, – предупредил Габ.

– Да не надо, говорю! – Сергей нагнулся и проверил затяжку подпруги. – Мне хватит того, что дала Гуляна.

– И мне тоже, – Габ насильно сунул мешочек в карман Сергею. – Это же не плата, пойми, это так… Ты принес раза в два больше, чем прошлый раз. И раза в два большей концентрации и чистоты. Теперь нам хватит на все.

– Не зарекайся, хорошо? – Сергей разогнулся и похлопал коня по шее. – А то я скоро стану суеверным. Прошлый раз тоже так думали…

– Доктор объяснил, что до полной ликвидации опухоли не хватило совсем немного, – Габ развел руками. – А потом она начала прогрессировать, и ее уже трудно было остановить…

– Ликвидации, прогрессировать… Слова-то какие, – пробурчал Сергей. Он всегда плохо переносил похмелье. – И откуда только у вас это здесь? Где Эхарт, бродяга? Елки, голова-то как гудит… Так, а это что такое? – он нащупал в кармане, рядом с мешочком, небольшой плоский пузырек и вытащил его на свет. – Это что, эмацея? Зачем?

– Ну, мало ли что, – махнул рукой старик. – Пусть будет.

– Мало ли – что? – наморщил гудящий лоб Сергей.

– И то. Пусть будет, – упрямо повторил Габ. – Чтоб мне поспокойней было…

Сергей показательно вздохнул и промолчал, очень довольный в душе. Всегда приятно непритворное внимание и искреннее беспокойство.

– Извини, что у меня нет лошадей, – добавил старый отец. – А эти надо вернуть соседу.

– Ерунда, – отмахнулся Сергей. – В Шаридане сяду на почтовый дилижанс – мне так даже удобней.