Сашенька сделала по инерции еще пару шагов и остановилась. Повернула лишь голову:

— Что увижу? Портал в иное измерение?

— Ну-у… Не знаю, — стушевался парень. — Я как-то не подумал, что именно… Но что-то ведь увидишь…

Сашу разобрал смех. И она поняла вдруг, что не хочет никуда уходить от этого смешного, нескладного очкарика. Пусть он и врун, каких свет не видывал, но какое-то у него вранье получалось нелепое, бессмысленное, не корысти ради. Скорее, и правда нечто сродни писательским фантазиям. Или шизофреническому бреду… Но на психа Мирон все же не походил. А может… Девушка ахнула вдруг и зажала рот ладонью, озаренная страшной догадкой. Уж не наркоман ли этот симпатичный правдолюбец?.. Вот ведь какое объяснение-то может всему его поведению оказаться! А она-то, дура, поперлась с ним… Но нет, не может быть такого! Какой же он наркоман? Вон, глаза-то какие детские под очками — наивные, чистые. И обиженные. Заплачет ведь сейчас.

Сашенька вернулась к Мирону. Ей захотелось вдруг близко увидеть эти растерянные, хлопающие пушистыми, как у девушки, ресницами, красивые серые глаза. Не совсем, оказывается, серые — в темных крапинах. Красивые, да…

И все же она спросила, постаравшись, чтобы вопрос прозвучал шутливо:

— Мироша, ты наркоша?

— Это как? — дернул бровями парень.

— Ну, наркотиками не балуешься, часом? Параллельные миры, иные измерения… Они ведь и впрямь существуют. И попасть туда — проще некуда: всего один укольчик. Или таблеточку проглотить. Покурить, опять же, можно…

— Я не понимаю, о чем ты… — нахмурился Мирон. — Если это шутка, то очень плохая. Не говори этого больше никогда. Или я сам тогда… уйду сейчас. И все.

— Что все? — удивилась Саша. — Я тебе так сильно не нравлюсь?..

Мирон ощутимо вздрогнул. Снял очки и принялся их усиленно тереть пальцами в вязаных перчатках. И опять наклонил голову, но теперь — чтобы скрыть краску смущения. Но все-таки произнес, хоть и очень тихо:

— Ты мне очень нравишься. Только есть такие вещи… о которых нельзя вот так… Тем более тому… тому…

— Ну, что ты заладил: «Тому, тому»!.. — вспыхнула Сашенька. — Пошутить нельзя?

— Такими вещами не шутят.

— Ой, да ладно. Не буду, раз уж ты такой щепетильный. Ты мне лучше скажи, что я там у тебя дома увижу? Только предупреждаю еще раз: начнешь насчет иных измерений — уйду уже окончательно.

— Да не знаю я, что!.. — замахал руками Мирон. — И вообще… — Парень замер вдруг с раскрытым ртом.

— Что еще? — нахмурилась Саша. — Очередная Муза посетила? Опять начнешь сочинять? Я предупре…

— Погоди! — вытянул растопыренную ладонь Мирон. Недавний румянец на его лице сменился бледностью. Парень уронил руку и пробормотал: — Ничего ты у меня дома не увидишь. Ты самого дома не увидишь скорее всего.

— Опять?! — вскинулась Сашенька. И сделала движение, будто собралась поворачиваться.

— Погоди, — повторил Мирон, но уже так тихо, что девушка еле услышала. — Не бросай меня тут…

Парень поднял вдруг голову и огляделся. Судя по тому, как менялось выражения лица, он вообще впервые увидел, где находится. Впрочем, солнце уже село, на город опустился густой сумрак, и в свете зажегшихся фонарей ничего особенного, кроме фасадов зданий, проносящихся по проспекту автомобилей, да редких прохожих, рассмотреть было нельзя. Но, похоже, Мирону и этого оказалось достаточно.

— Другое… Все другое… — прошептал он. — Как же я днем всего не заметил?.. Ведь другое же все… — Вспомнив о Сашином «последнем китайском предупреждении», Мирон зажал рот ладошкой.

— Ладно уж, — буркнула та, видя, что парень нешуточно переменился в лице. — Что «другое»?..

— Автомобили, дома… Есть похожие, но в основном… Правда, вот это здание я узнаю, — показал он на трехэтажный дом по другую сторону улицы, девятнадцатого еще, пожалуй, века. — И вот это… Вроде бы… Цвет только другой. И вывеска. У нас в нем магазин. А тут… по-английски почему-то…

— Так это магазин и есть, — сказала Саша. — А по-английски… Ну, для понта это. Так красивей многим кажется. Привлекательней.

— Привлекательней русского? Да что у вас тут творится?!

— Ты опять? — нахмурилась Сашенька.

— Молчу, молчу!.. — испугался Мирон. — Ты ведь сама спросила…

— Спросила, на свою голову… Мало ли что «другое»! Может, ты из другого города просто, вот и другое. Сколько случаев, когда люди память теряют. Очнутся в другом городе — и ничего не помнят. Я и подумала: вдруг и ты так. Может, правда? — В глазах девушки вспыхнула надежда. — Мало ли похожих зданий в городах…

— Да отсюда я, — поморщился Мирон. Он и опасался говорить с Сашей на «запретную» тему, и удержаться никак не мог. Поэтому закончил чуть ли не шепотом: — Я точно из этого города. — А потом он все же сказал чуть громче: — И ладно бы только здания, они и впрямь могут быть похожими в разных городах, но автомобили!..

— А чем тебе не нравятся автомобили? Вон, какие красивые тачки!

— Они все прилизанные какие-то. Словно не русские.

— Так половина, если не больше, и так не русские.

— А какие же?..

— Всякие. Японские, немецкие, американские…

— Но почему?! — Мирон замер на месте, задыхаясь от недоуменного возмущения.

— Да потому что они лучше! — затрясла кулачками Сашенька. — И не придуряйся, умоляю тебя! Никогда не поверю, чтобы даже в параллельном мире «Жигули» были круче «Мерседеса»!

— «Жигули» я не знаю, что такое. А вот «Князь Владимир», например, во много раз лучше «Мерседеса». Да и «Рубеж» тоже. Правда, «Рубеж» другого класса…

— Погоди, какой «Князь Владимир»? — скривилась в ухмылке девушка. — «Москвич», что ли, недоделанный?..

— Да ты что? — Матвей замахал руками, словно мельница крыльями. Судя по всему, автомобильная тема была ему очень близка. — О «Москвиче» я вообще не говорю. Это же авто представительского класса! На нем сам Великий князь ездит! Такой машине твой «Мерседес» в подметки не годится!.. А уж американские автомобили — это же смех один! У нас все слизано. И про японские — не надо меня смешить! Какие еще автомобили в Японии? Они и велосипеды-то в Китае покупают.

— Ну, все! — притопнула Сашенька и сунула в бока руки. — Если раньше ты просто врал, то теперь — заврался окончательно! Такие фантазии папа даже в рассказы свои постеснялся бы вставить. Все, прощай. И теперь уже навсегда!

Девушка опять стала разворачиваться, но краем глаза успела заметить, что Мирон на нее не смотрит. И даже не отреагировал на ее замечание… Саша решила погодить с окончательным уходом. Хотя бы до выяснения странного поведения юноши.

Юноша же глядел, не отрываясь, на небольшой двухэтажный — и двухподъездный — домик. Совсем неказистый и старый, скорее всего еще дореволюционной постройки, притулившийся в конце узкого переулка, до которого они как раз успели дойти.

— Чего еще? — пробурчала Сашенька. — Императорский дворец узрел?

— Нет, — сухо ответил Мирон. — Это мой дом. Он здесь есть.

— Прекрасно! Наконец-то хоть что-то у тебя сошлось. Может, на поправку пошел? Или врать устал?

— Я не врал, — рассеянно прокомментировал слова девушки Мирон. — И не болел. А это на самом деле мой дом. Но…

— Что еще?

— Давай подойдем ближе…

— Пошли. Но давай уж и правда без фокусов, а? Я на самом деле устала. Может, тебе и кажется, что так ты выглядишь оригинально и от этого больше нравишься девушкам, но поверь, что это не так. Перебор — он во всем вреден.

Саша продолжала читать Мирону мораль о вреде излишнего оригинальничания, на что в ответ не услышала ни реплики, пока они не подошли к самому дому. Вблизи тот оказался еще более убогим, чем издали. Да и то его спасало отсутствие в непосредственной близости фонарного столба. Точнее, сам-то столб имелся, но лампочка в нем не горела.

— Да уж, — сморщила носик Саша. — И тут ты живешь?

— Да, — скупо обронил Мирон. — Снимаю комнату.

— А почему не с родителями? Свободы захотел? Девушек водить сподручней? — Последний вопрос вылетел словно бы сам по себе, да еще и задала его Сашенька неожиданно дрогнувшим голосом, что ее ужасно разозлило. Но Мирон не обратил на это внимания. И ответил вовсе не то, что она ожидала услышать.