Но нам повезло гораздо больше. Совсем повезло, видимо, не зря мы все-таки в этот город попали, не случайное это обстоятельство, так просто не может везти. Едва мы дошли до пищевых полок, так я сразу увидел.

Шоколадки.

Много. Начиная с пола и под потолок почти.

У меня чуть голова от радости не раскололась, шоколадки — это главная еда. А что самое-самое — легкая и быстрая. Две шоколадки сжуешь, и можно весь день бегать. Найдем рюкзаки, набьем ими…

Хотя надо сначала попробовать. Шоколадки редко портятся, в них вещества есть, которые препятствуют порченью, но все может быть в наше время, надо осторожничать на каждом углу…

— Это, дичары, шоколадки нашлись, — сказал я бодро. — Можно есть. Очень вкусно.

Я взял с полки шоколадку, разорвал упаковку, откусил. Сладко.

Я не удержался. Опрокинул полку, шоколадки раскатились, я опустился в них и стал есть.

Дичата смотрели на меня удивленно, потом я вскрыл несколько упаковок и кинул им, они попробовали. Рыжий попробовал первым. И издал звук. Даже вроде как почти осмысленный.

И Волк. Волк выбрался из своей корзинки и откусил…

И не мог остановиться. Я не мог остановиться: ел, ел, ел, одну за одной, пока не почувствовал усталость. Я поднялся и тут же сел обратно. Ноги не держали. Я хотел забраться куда-нибудь, но не успел. Уснул. Слишком много сладкого, перебор энергии.

Мне приснился странный сон. Мать. Моя. Я никогда не видел свою мать, ни во сне, ни тем более наяву. Нет, наяву я ее видел когда-то, когда был совсем маленьким и ничего не соображал. Но, конечно, не запомнил. А теперь вот, ну когда я встретился…

Все это ерунда. Моя мать — дикая. Хромой добыл меня, когда я только научился есть. Как это было, я не знаю. Скорее всего, он меня просто украл. Хотя, может, было по-другому. Вполне могло случиться, что Хромой убил их. И моего отца, и мою мать, и моих братишек, и сестричек. Они ведь были дикими.

Их убил, а меня забрал. Как когда-то Крючок забрал его, маленького Хромого. Ну и все те, кто был до меня, они тоже забирали детей от диких. Так уж повелось. Потому что если не забрать ребенка от диких, он тоже вырастет диким. А если все будут такими, то человеческая линия оборвется, и, когда прилетят люди, им не с кем будет поговорить.

Мне снилась моя мать. Она сначала стояла в стороне, потом приблизилась и стала дышать. Я не видел ее лица, а потом мне вдруг стало больно. Я не понял где точно, но болело сильно, я проснулся.

Странно, но боли никакой, я ощупал себя, во всем теле спокойно, эта была боль, какая случается только во сне, ненастоящая.

Уснуть после этого я уже не мог и поэтому решил пройтись, погулять по магазину, может, еще чего полезного найду. Дичата спали, прижавшись друг к другу, Волк не спал, я достал его из корзинки и взял в свою компанию, скучно ведь одному бродить.

Волк не спал, я сунул его под мышку, в руку взял на всякий случай топорик и отправился в экспедицию. Обследовать второй этаж дальше. Почти сразу нашел одежду. Много и хорошей. Куртку нашел из крепкого материала, с карманами и молниями, решил, что оденусь потом.

Книжек нашел, но все съеденные, одни корочки остались. Еще разных незнакомых вещей, железные палки с кругляками на концах, кожаные мешки, из которых сыпался черный прах, велосипеды, я их узнал, железные лестницы… Всего было так много, что я даже заблудился. А вышел прямо к лестнице, только не к простой, а к механической, у которой ступеньки бегут, а ты стоишь, я про такие читал.

Так она блестела эта лестница, что захотелось мне по ней спуститься. Я и спустился. Ничем особенным эта лестница не отличалась, ходить по ней совсем как по другим.

Я опять попал в шоколадный отдел, оказывается, здесь шоколадки не только на втором этаже, но и на первом. Правда, тут они были другого сорта — такие плоские и квадратиками, твердые, как дерево. Нет, все-таки люди были очень умными — придумали заделывать шоколад в такие тонкие металлические оболочки, в таких он, наверное, тысячу лет может храниться. И носить удобно, везде пристраивается, хоть в кармане, хоть за поясом.

Вообще такие квадратичные шоколадки редко встречаются, это еще большая удача, чем простая шоколадка. Я взял с полки самую-самую, разорвал упаковку и стал грызть. С шоколадом надо всегда осторожно — зубы можно поломать легко, я уже говорил. Поэтому надо сначала как следует расслюнявить квадратики, а потом уже жевать. Ну, я и стал расслюнявливать. Шагал вдоль рядов, ничего не брал — некуда, просто изучал богатство, наслаждался этим чувством, жевал, квадратичный шоколад — самый вкусный шоколад…

Надо будет привести сюда дичат. Найти рюкзаков, набрать шоколадок…

Шоколадная полка закончилась.

Я завернул за угол и наткнулся на тварь.

Она стояла возле полки и разглядывала шоколадку. Точно такую же, какую жевал я. Еще я успел заметить книгу, тварь держала ее в другой руке, на обложке был нарисован синий слоненок и еще какие-то мелкие зверушки. Слоненок почему-то сидел на дереве, в гнезде, совсем как большая птица. А зверушки стояли вокруг и, кажется, смеялись. А под мышкой у твари была синяя рыба. А на шее — оружие, чем-то похоже на огнестрел.

Я все это увидел.

А тварь увидела меня.

Она выронила книжку, и я долго, очень долго наблюдал, как эта книжка падает. Потому что все как-то замедлилось. Остановилось. Такое бывает с сильного испуга.

Кажется, тварь меня тоже испугалась.

Я бы сам себя испугался, наверное. И ее я испугался.

Лицом к лицу. Раз. Тварь.

Тварь начала поднимать черную оружейную штуку, болтавшуюся на шее. А шоколадку она при этом не выпустила. Нет, не выпустила.

Моя рука дернулась, опередив голову, опередив мысль, опередив даже предмысль — топорик вонзился точно между глаз.

Твари.

И только после этого я подумал. Что я поступил, в общем-то, правильно. Об этом еще Хромой говорил — сначала делай, потом думай.

Голова хрустнула, тварь упала.

Она извивалась на полу, я стоял над ней. Она хрипела и пыталась дотянуться до меня. А я смотрел. Просто. Все просто оказалось.

Тварь затихла и стала истекать чернотой.

Я смотрел, не мог оторваться.

Ойкнул Волк. Я сжал его слишком сильно, больно ему стало. Я очнулся.

Я стоял посреди шоколадного ряда, и передо мной лежала дохлая тварь. Я только что ее убил.

Я наклонился, взялся за рукоять, выдернул топорик. Он пошел туго, со скрипом, как из дерева. Я вытащил топорик, уронил, не смог взять. А потом не удержался и прихватил еще черную штуку. Оружие. Уж очень она была похожа на огнестрел — ствол, приклад, патронники, курок, все, что надо.

Сделал шаг назад.

Тут они, значит. И сюда добрались… Выследили. Или, может… Или, может, они везде уже тут? По всей Земле? Распространились. Надо уходить.

Экстренно!

Я рванул к лестнице, в сторону продуктового отдела, туда, где спали дичата…

Остановился.

На улице стояла машина. Я разглядел ее через витрину. Машина немного отличалась от тех, что я уже видел. Эта была не на колесах, а на гусеницах. И другого цвета. Ярко-зеленого. И наверху какая-то круглая штука. И сзади еще прицеплены две машины, и тоже на гусеницах.

Возле машины стояли твари. Трое. Черные, горбатые, страшные. Ждали. Своего. Который пошел за шоколадкой.

В следующий момент я понял, что делать.

Все просто. Так просто.

Я вышел на улицу. Прямо на этих. Я же человек.

— Эй, вонючки! — крикнул я. — Человек идет!

Я шагал нагло, набычившись, быстро. А они смотрели на меня. Растерялись. Когда до них осталось совсем немного, я вскинул это их черное ружье и нажал на курок. Оно не грохнуло, вообще ничего на первый взгляд не произошло.

Но тварь, та, что стояла в центре, окаменела. Как замерзла. Она как раз руку в мою сторону протягивала, да так и осталась с такой протянутой рукой.

И стала падать. Остальные подхватили ее, а я хотел еще выстрелить, но курок нажимался впустую. Тогда я рванул. Побежал. По улице. Между сгоревшими машинами. Бежал, оглядываясь. Тварей не было видно. Твари были удивлены. И растеряны. Я выиграл время.