Магазин круглый, но не дисковый, а похожий на пороховую банку. Два отделения для разных патронов. Прицел электрический, удобный. И оптический есть, запасной. Штык прицеплен – для ближнего боя. Ничего оружие, две штуки как раз, один мне, другой Егору. Тяжелый ствол, пусть привыкает, когда мне карабин подарили, он вообще был выше меня.

Патроны разные, по цветам различаются, все место свободное в сумке заняли, набрал побольше, Егора заставил тоже тащить, патроны нам пригодятся. В дирижабле вообще было что пограбить, больше часа внутри ползали, наружу выбрались с трофеями, теперь стоило их разобрать.

– Они нас, кажется, ненавидят, – сказал Егор.

– Кто?

– Китайцы. Когда бешенство приключилось, мы их… Много убили. Но не всех, самые лютые, кажется, остались. Теперь они нам мстят. Опыты проводят разные, кровь откачивают… Они у меня всю кровь почти откачали, я уже говорил…

– Всю кровь… Слушай, а ты не понял?

– Что?

– Не понял, что им надо? Зачем тебя забрали?

– Затем и забрали. Кровь откачивать.

– А почему меня не взяли?

Егор пожал плечами.

– Может, ты заразный.

– Ага, – кивнул я. – Я заразный, а Алиса не заразная…

– Ну не знаю, – Егор пожал плечами. – Наоборот, может. Может, ты один незаразный, а мы заразные. Кто знает, какие им надобны?

Егор поежился.

– А эта защита у тебя… Она…

– С дохлого китайца, – закончил я. – А что?

– Ничего. Просто…

Они все в магазине подземном брали, новое. А я очень хорошо свою первую походную куртку помню. Был у нас такой, Йохан, а мы его Ваней звали, как раз моего возраста человек. Не знаю, как ему куртка досталась, а мне перешла после того, как этот самый Йохан вляпался… Во что, никто так и не понял, но осталось от него совсем мало. Вот куртка. Когда он понял, что выбраться не получится, так он стал с себя все полезное снимать и подальше отбрасывать, чтобы люди потом подобрали. Так что за моей курткой мертвецов, может, в три раза больше, по рукам и ногам не сосчитать.

– С дохлых китайцев – самая одежда, – сказал я. – Китайцы, они ведь лечебные очень. Вот Гомер всегда на китайцах лекарства настаивал…

– Как это?

– Просто. Находишь мертвого китайца, заливаешь спиртом и в тепло на две недели. Потом лечишься.

– Настоем на китайцах?

– Ага. От всего помогает. Хошь пей, хошь растирайся. Сорок лет проживешь, надоест даже.

Егор вздохнул тяжко, посмотрел в сторону дирижабля.

– Свежие не подойдут, – сказал я. – Нужно, чтобы они засушились как следует.

– Ясно. А куда они пошли?

– Не знаю. Далеко не уйдут, это тебе не Китай. Давай патроны испытывать.

– Может, пообедаем?

– Сначала патроны.

Я поглядел на ракету.

– Не надо, может? – попросил Егор. – Все-таки…

Он прав, наверное. Все-таки. Звездолет – это все-таки звездолет. Я повернулся в сторону аэроплана. Во-первых, они у нас еще остались – сам видел, во-вторых, выглядел самолет все равно растрепанно, вряд ли полетит. И я стал испытывать захваченные боеприпасы, начал с желтых.

Как я и предполагал, желтые оказались зажигательными. Пуля прочертила огненную трассу, ударила в обшивку. Через секунду кожа загорелась. Жарко и бешено, в течение нескольких минут было выжжено больше метра, в обшивке образовалась дыра, в которую можно было всунуть трех Егоров. Хорошо. И отдачи почти нет, китайская механика работала отлично.

Красный. С красным я не разобрался. Пуля пробила в самолете дыру, и все. Пришлось пожертвовать еще одним, расковырял. Внутри патрона обнаружился тупой цилиндр из черного металла, тяжелая железная бобышка с ровными краями. Для ближнего боя – чтобы отбрасывать врага прочь, размазывать его по стенке.

Синий. Синий произвел тот же эффект, что и красный, просто пробил дырку, так что пришлось опять расковыривать. В патроне обнаружилось непонятное желе, а за ним пуля, снабженная сердечником и пластиковым оперением, скорее всего, бронебойная. Пригодятся. Вдруг придется самолет сбивать?

В зеленых патронах оказалась крупная дробь, почти картечь, она хлестко съездила по борту, кучно довольно, вырвала мясо, выпустила из самолета пластиковую начинку.

В зеленых с оранжевыми полосками хранились разрывные пули, действовали они соответственно, разрывали.

А больше всего понравились черные. Не патроны даже, а гранаты – взрывались при попадании.

Неплохой боезапас.

Я снарядил свое ружье гранатами для нижнего ствола и разрывными для верхнего, Егора зарядил по-другому. Картечью и на всякий случай вставил две зажигательные. Сунул ружье Егору.

Он тяжело вздохнул и спросил:

– А теперь пообедаем?

– Пойдем туда.

Я кивнул на ракету. Очень хотелось на нее посмотреть.

Вблизи ракета казалась не такой блестящей, как издали. Корпус оказался побит ржавчиной, в некоторых местах дыры были большие, вряд ли с такими прорехами можно лететь в космос. Разрушение добралось и досюда, ржавчина съела космический аппарат, неотвратимо.

Теперь она съест и китайский дирижабль, и так будет всегда, повсеместно.

– Слышь, Дэв, а китайцы откуда? Откуда у них дирижабль?

– Не знаю. Оттуда. Из Китая, что ли…

– Значит, там… – Егор махнул на юг. – Там, значит, все по-другому?

– Может.

– Так нам надо было с ними!

Егор остановился.

– С китайцами уходить надо было…

Егор потер лоб.

– Ага, – ухмыльнулся я. – Чтобы они у нас всю кровь высосали, так? Нет, спасибо. И потом, твой отец говорил, что выхода отсюда нет. Забыл?

– Да, – Егор уже хлопнул себя по лбу. – Точно, нельзя ведь… Кровь закручивается в голове. Нижнее метро, оно ведь все закручивает, воду, воздух даже… И если ты выбираешься из зоны закручивания, то сразу в голове у тебя все сосуды лопаются. Ну и все.

– А как же тогда китайцы? – спросил я. – У них что, не закручивается?

Егор пожал плечами.

– Может, у них раскручиватель есть. Или они нечувствительны совсем, их здесь закручивают, а они не закручиваются.

Похоже. Ладно. Почему у китайцев все-таки не закручивается. Может, они…

– А если они местные? – спросил Егор полушепотом.

– Что?

– Местные? Если они ниоткуда не прилетают, а тут где-то водятся?

Да уж. Это вполне могло быть так. С чего я решил, что они на самом деле из Китая? Запад не разработан, китайская колония может базироваться там.

Вот на Варшавской сидит Япет со своими бездельниками, а где-нибудь на Западе сидят китайцы. Обосновались себе в бункере поглубже, обложились непохожей техникой и оружием, строят летательные аппараты…

Акира по-другому объяснял. Круги, круги и стрелка вовне, за МКАДом. Но Акира мог вполне и обманывать, обманщикам китайским верить нечего. Если они здесь, у нас, водятся, почему они тогда на контакт не выходят? Потому, что не хотят. Потому, что есть у них какие-то свои, непонятные планы.

С другой стороны, я видел самолет. Это был наверняка самолет, крестик, распарывающий небо, только самолет так… А могло и показаться. Зыбко у нас все.

– Потом вернемся, – сказал я. – К дирижаблю. Если он не взорвется, мы его изучим хорошенько. Там должны карты остаться бумажные, другие какие указания…

Я вспомнил китайца, разъеденного кислотой, и подумал, что вряд ли. Китайцы, если они и были, наверняка уничтожили все следы. Чтобы их найти было совершенно невозможно. А оставшиеся в живых разбежались, и скоро сдохнут, и замерзнут, а потом, по весне, и сгниют, и следа от них не останется, прах да пепел.

Мы остановились под ракетой.

Совсем вблизи ракета разочаровывала еще больше. Она, как и Вышка, походила на старуху. И не полетит уже никогда. Да… Когда минут темные времена, придется все снести и выстроить заново. Мы не станем жить в этом старье, в ржавых трубах и грязных фермах, снесем, это точно. Хотя, конечно, придется снести почти все, слишком много разрушено.

С другой стороны, ракета все равно впечатляла. Не верилось, что такая дура умеет летать. Я сбросил рюкзак, нарубил дровишек из окрестных зарослей, развел бездымный костер, налил воды в котелок.