Норками казачки называли врытые в землю и хорошо замаскированные землянки на склонах окрестных сопок, оснащенные всем необходимым для ведения наблюдения за сопредельной территорией, которые они делили с горняками, ведущими в этих местах геологоразведку. Обжитые за долгую зиму землянки стали привычным приютом, где можно было обогреться и переждать непогоду. Но сейчас в воздухе витала совсем другая, не природная угроза.

– Хунхузы? – сдавленно ахнула самая юная Наденька Лозина.

Остальные казачки хмуро переглянулись и дружно стащили карабины из-за спины. В утренней тишине дружно клацнули затворы.

– Вы тут у меня еще стрельбу начните, – фыркнула Юдина, поправляя пачжи – широкие корейские штаны с завязками на лодыжках, удобные тем, что не стесняют движения и даже выглядят со стороны как юбка. – Лошадей отвести на обратную сторону сопки, не распрягать, сидеть и не высовываться…

Четырехсотфутовая высота сопки Заозерной никак не улучшала видимость. Все окрестности – болотистая пойма реки Туманной впереди, берега озера Хасан сзади, – были укрыты плотным, как молоко, туманом, и даже лучи восходящего солнца пока не могли пробить это одеяло. Они беспомощно скользили по нему, окрашивая водяную взвесь в желтые и оранжевые цвета, застревали, словно пальцы в вате. Только крыши очистились от белоснежных шапок и теперь гордо торчали над облаками, спустившимися с небес на землю.

А потом все стремительно поменялось. Туман словно разорвался, как листок бумаги, разошелся по краям, цепляясь за распадки и рощи, а вместе с ним исчезла оглушающая тишина, наполнив утро разными звуками. Первыми, долетевшими до вершины сопки, оказались выстрелы, вслед за ними из тумана вынырнули две знакомые фигурки, тащившие в руках какой-то то ли мешок, то ли сверток. Следом за ними, один за другим, появлялись солдаты. Темно-зеленые военные мундиры, красные околыши и белые гетры однозначно указывали…

– Это не хунхузы, – упавшим голосом всхлипнула Наденька.

– Позже разбираться будем, – вывела всех из состояния ступора заместитель Анастасии, такая же бойкая, как она, Саша Толпыгина. – Разобрать цели, по готовности – огонь!

Когда первые преследователи, почти догнавшие беглянок, стали валиться на землю, словно снопы спелых колосьев, остальные не стали настаивать на продолжении погони, резко развернулись и торопливо исчезли в рассеивающемся тумане. А спустя еще пять минут в траншею, служившую ходом сообщения в землянку, ввалились Анастасия с Анной, перекинув через бруствер свою ношу, оказавшуюся корейской девчонкой без единой кровинки в лице, с кровоподтеками и ссадинами по всему телу.

Каменное, ничего не выражавшее лицо командира кардинально контрастировало с переполненным эмоциями лицом Анечки Костроминой, обычно шебутной и неунывающей. В этот раз в бездонных глазах Ани плескался ужас…

– Они… они… они все как живые… – выдавила наконец из себя Аня, безумно блуждая взглядом по стенам землянки, и в следующую секунду, уткнувшись в ладошки, мучительно, навзрыд заплакала.

Казачки переглядывались, недоумевая, что же такого увидели их товарки в корейской деревне, испуганно переводили взгляд с Ани на Анастасию. Они знали, как иногда зверствуют хунхузы, видели результаты их бандитских налетов на хутора.

– Вся деревня, – разжала наконец побелевшие губы Юдина, – на столбы насажена и расставлена вдоль дороги… Все – и мужчины, и женщины… Кроме самых маленьких, тех на деревьях развесили, как елочные игрушки. А эту, – Анастасия кивнула в сторону девчонки, – в крайней хате, что на отшибе, пользовали… Вот мы не выдержали и нашумели…

Аня, к которой вернулся дар речи, торопливо рассказала, как они вдвоем прямо с порога расстреляли из наградных браунингов постояльцев походного публичного борделя, а затем Анастасия своим бебутом, словно косой смерти, прошла по еще барахтающимся любителям клубнички. Когда Анна вытаскивала из-под трупов тела корейских девчонок, живой, к сожалению, оказалась только одна…

– Представляете, – на глаза Костроминой опять навернулись слезы, – они же их… уже мертвых…[306]

– Прекратить истерику! – глухо рыкнула Юдина. – Слушай приказ! Анна, забирай девчонку и скачи к Янковскому, сообщи о нарушении границы России японскими войсками около озера Хасан. Судя по количеству лошадей, не менее полка при двух батареях конной артиллерии. Остальные – наметом по деревням: Новоселки, Константиновка и дальше куда успеете. Пусть бросают все и уходят немедленно! А мне оставьте запасные обоймы и это сокровище, – Юдина коротко кивнула на наследство горняков, динамитные шашки, небрежно набросанные в углу, словно поленья. – Надо их задержать, а то и наших в деревнях тоже…

– Я остаюсь с тобой! – звонко, с обидой в голосе, буквально прокричала Надя.

Вслед за ней встали плечом к плечу все остальные.

– Девоньки, не глупите, – устало махнула рукой Юдина, – если все здесь останутся, кто наших предупредит? Кто людей уведет из сел? – Потом обвела еще раз насупившиеся лица подчиненных и в первый раз за утро улыбнулась краешком губ. – Ну хорошо, со мной останутся пятеро – те, кто белку в глаз бьет. Остальные не мешкая – по коням! Сейчас они опомнятся и полезут, а нам еще динамит, хотя бы пару шашек, вкопать половчее надо…

Получив от командира бригады полковника Оно строгий приказ покарать наглецов, посмевших напасть на солдат микадо, эскадрон капитана Сато очертя голову бросился в погоню и наверняка бы преуспел, если бы в самом узком проходе между двумя сопками, Заозерной и Безымянной, перед мордами лошадей земля вдруг не встала дыбом и не превратилась в каменную картечь, а сверху с обеих сторон на всадников не покатились разновеликие каменюки.

Следующие три минуты эскадрон занимался тем, что пытался успокоить взбесившихся лошадей и увернуться от камнепада. За этим увлекательным процессом их застал перекрестный огонь со склонов двух рядом стоящих сопок. Потеряв в первые же минуты боя почти всех офицеров, непривычные к боям в горах гвардейцы божественного тэнно тем не менее вступили в перестрелку, хотя в условиях, когда противник занимает господствующие высоты, это не самая хорошая идея. Других вариантов, впрочем, вообще не было.

Через пятнадцать минут безжалостного расстрела на помощь терпящим бедствие кавалеристам прибыл в полном составе Первый пехотный батальон, и с этой минуты весы резко качнулись в сторону интервентов.

Подавить снайперов, ведущих огонь с господствующих высот, не вышло, зато удалось наглухо блокировать одну из позиций, охватив сопку Заозерную сплошным двойным кольцом. После этого можно было спокойно дожидаться, пока подтянутся британские пушки и капитан артиллерии его величества Чарльз Эдвард Хилл соизволит выполнить свои союзнические обязательства.

Вторую высоту, имеющую крайне неудобную конфигурацию, блокировать не удалось, поэтому полковник Оно с сожалением приказал не отвлекаться на преследование крошечной группы, аллюром уходящей на запад, а сосредоточиться на главном раздражителе.

Только к полудню, когда солнце вошло почти в зенит, а пушки полностью расстреляли свой боекомплект, продемонстрировав всю неубедительность легкой полевой артиллерии против пехоты, занимающей долговременные земляные точки на господствующих высотах, сопка Заозерная неожиданно замолчала. Изрядно потрепанному пехотному батальону и остаткам кавалерийского эскадрона удалось ворваться на вершину и…

Торжествующие крики атакующих внезапно прервал оглушительный грохот. Даже в миле от сопки ощутимо вздрогнула земля…[307]

Историческая справка

Отделение снайперов под Сталинградом сорвало атаку пехотного полка вермахта. Такое же отделение, засевшее на господствующей высоте в дзоте, имело все шансы на успех при отражении атак пехотного батальона начала XX века.