Осиротевший завод, лишившийся своего главного локомотива и новатора, стремительно пикировал, и казалось, что уже ничто не спасет 400 опытных сотрудников и самого Шеффера от незавидной участи банкротов и безработных. На безрадостном фоне этих событий в кабинете баварского заводоуправления и появился русской генерал со своими необычными предложениями – за счет русской императорской казны выкупить долги завода и его обесценившиеся акции, выплатить задержанную зарплату, демонтировать оборудование и перевезти его вместе со всем персоналом в Россию, в город с непроизносимым названием Тшеляпинск, где снова собрать и запустить уже к весне 1901 года под обязательство военного ведомства выкупить готовую продукцию на пять лет вперед. Последнее, что определило судьбу Шеффера, было решение профсоюза, проголосовавшего за переезд в Россию. Представители Metallarbeiter Gewerkschaften были впечатлены предложенным трудящимся восьмичасовым рабочим днем, страховкой от несчастного случая и акциями завода, закрепляемыми за рабочими в соответствии с их трудовым стажем. И вот теперь Георг Шеффер, как заведенный, бродил по пульмановскому вагону поезда «Берлин—Москва», разглядывая пролетающие мимо заснеженные пейзажи, резко отличающиеся от родной Баварии, и думал: «Есть ли еще в Европе хоть один такой же сумасшедший, согласившийся на путешествие за тридевять земель в царство снегов и медведей?»
* * *
Точно такие же мысли посещали Ауреля Стодолу[183], бессменного руководителя собственной турбомашинной лаборатории, вполне успешного и востребованного даже в эти непростые времена эксперта-теплотехника, захваченного «в плен» и перенесенного на русские просторы не экономическим кризисом, а исключительно обаянием, энергией и потрясающей ненавязчивой обходительностью русского американца – Александра Павловича Гавриленко, преподавателя Императорского технического училища, успевшего за свои сорок лет поработать и в Новом, и в Старом Свете, прошедшего весь путь от подмастерья до директора производства, умеющего удивительным образом создавать деловую и вместе с тем семейную атмосферу в руководимом им коллективе.
Благодаря этому неординарному, интересному человеку Аурель не только появился на берегах Невы, но как-то стремительно и очень естественно влился в компанию азартных учеников Гавриленко – Кирша, Гриневецкого и совсем молодых Брилинга и Мазинга[184], увлеченно колдующих над моделью двигателя, весьма отдаленно напоминающего первородную самоделку Шухова.
– Господа инженеры решили повторить опыты Парсонса? – осторожно поинтересовался при первой встрече Стодола.
– Совсем нет, – даже слегка обиделся самый горячий – Бриллинг. – Турбина Парсонса работает на реактивной тяге, а наша модель – комбинированная, активно-реактивная. Головная часть высокого давления заменена двухвенчатым диском. В результате уменьшились потери на утечке пара через зазоры в лопаточном аппарате, турбина стала проще и экономичнее.
– Установка колеса с двумя скоростями в качестве первой ступени давления дает явные преимущества по сравнению с турбиной, имеющей только реактивные ступени, – поддержал своего ученика Гриневецкий. – Это позволило сократить число ступеней, а следовательно, уменьшить длину турбины, дало возможность количественного регулирования расхода пара путем подбора числа работающих сопел без понижения начального давления, ну и уменьшило осевое давление в реактивных ступенях.
– На «столе», в микроварианте все работает идеально, – присоединился к диалогу Кирш, – а вот масштабировать модель и спроектировать турбину мощностью в сто мегаватт пока не получается…
– Поэтому очень надеемся на вашу помощь, – закончил за всех Гавриленко, аккуратно придвигая Ауре-лю стул.
– Сколько-сколько? – не поверил своим ушам Стодола.
– Сто мегаватт – это минимально необходимая мощность для теплоэлектростанций, которые нам предстоит сконструировать и запустить в производство, – кивнул Гриневецкий. – Без них уже спроектированные металлургические и машиностроительные заводы родятся инвалидами.
– И сколько времени отпущено на создание такого монстра? – осведомился Аурель.
– Как говорит государь, должно быть «еще вчера». Впрочем, он не только говорит. Идея активно-реактивной турбины тоже принадлежит ему, – Гавриленко хитро подмигнул Стодоле.
– Знаете что, господа, – задумчиво произнес словацкий конструктор, – я, пожалуй, приму предложение работать с вами только ради того, чтобы своими глазами увидеть, как самодержавный монарх лично участвует в работе инженеров и даже предлагает оригинальные технические решения.
* * *
Совсем не так благостно и мирно проходили дискуссии оружейников.
– Этот ковбой доведет меня до седых волос, – кипятился казачий хорунжий Токарев. – Я же человеческим языком говорю: его мотающийся рычаг делает всю конструкцию громоздкой, как бабушкин сундук. А он заладил, как попугай: «тайминг-тайминг» – и ни в какую!
Нахохлившийся, как воробей, Браунинг всем своим видом выражал намерение до конца отстаивать свою точку зрения.
– Мистер казак не понимает, что улучшать что-либо можно до бесконечности, – на причудливой помеси языка Шекспира с языком портовых рабочих Филадельфии сварливо возразил оружейный мастер. – Но если мы будем постоянно что-то переделывать на бумаге, то никогда не доберемся до мастерских!
– Ну и кто эту дуру на себе таскать будет? – горячился Токарев. – Сколько пудов в этой «картофелекопалке», ежели с боекомплектом? Это ж пароконной повозки не хватит!
– Если под полудюймовый патрон, может, и не хватит, – согласно кивнул Федоров, – а если под обычный – винтовочный, то в три пуда уложимся.
– Предлагаю компромисс, – взял слово старший по должности и по званию ученый секретарь опытной комиссии Офицерской стрелковой школы Николай Михайлович Филатов. – Чтобы не нарушать плановые сроки, предлагаю изготовить действующий образец под винтовочный патрон, не меняя конструкцию мистера Браунинга, и назвать его «пехотным». Морскую модель попробуем делать со всеми дополнениями, предложенными Федором Васильевичем. Моряки, в отличие от инфантерии, не требуют от нас такой стремительности в разработках, а значит, мы можем позволить себе некую вольность. Только давайте сами установим какие-то рамки и определим тот набор новаций, которыми мы намерены заниматься.
– Нужно попробовать заменить фиксацию затвора перекосом его задней части на фиксацию поворотным зацепом за казенную часть ствола, – что-то рисуя в своем блокноте, задумчиво протянул Федоров, – тогда станет возможно уменьшить длину затвора и ствольной коробки.
– Полумера, – фыркнул хорунжий. – У мистера Браунинга – подвижный ствол. Это чуть снижает отдачу, зато резко повышает массу подвижных частей, что ухудшает устойчивость конструкции, требует большей жесткости как ствольной коробки, так и станка. Я же предлагаю подвижный газовый поршень при неподвижном стволе. Отдача целиком будет гаситься ствольной коробкой и станком, но общая масса подвижных частей сразу уменьшится, поэтому систему не будет так сильно раскачивать. Соответственно, суммарная масса тела пулемета и станка уменьшится.
– Рычажный привод с подвижным стволом придуман не просто так, – Браунинг окончательно перешел на английский, чем сразу выключил Токарева из дискуссии. – Если сделать так, как хочет господин казак, длинный газоотводный патрубок забьется уже на первой сотне выстрелов.
– Мистер Браунинг опасается, – перевел Токареву реплику американца Федоров, – что из-за высокого нагарообразования существующих порохов тебе свою модель пулемета, Федор Васильевич, придется чаще чистить, чем стрелять из нее.
– Это если снаряжать патроны французским порохом, – запальчиво возразил Токарев, – а если использовать пироколлодий Дмитрия Ивановича?
– Делай, Федор! Твори! – Филатов снисходительно потрепал казака по плечу. – Царь-батюшка приказал ни в чем твои конструкторские фантазии не ограничивать, но к Пасхе должна быть готова работающая модель!.. Ну что ты ерзаешь? Что еще?
