Но доверительного разговора не получилось ни на следующий день, ни потом. До прихода юристов во всех бараках побывали Волошин, Черепахин и Баташов и внушили рабочим, чтобы они не очень доверялись медовым словам господ юристов, держали ухо востро. Довольно им медоточивых слов, которые они слышали от Коршунова. Чем это кончилось — все знают. Пусть делом докажут свои добрые намерения.

В первом же бараке у Керенского спросили:

— Какое наказание ждет тех, кто велел убить двести семьдесят три человека? Их казнят или сошлют на каторгу?

— С ними поступят по всей строгости. Наш закон убийц не милует. Но сперва надо найти виновных.

В бараке засмеялись. Громче всех смеялся Волошин, переглядываясь с рабочими.

— Один искал иголку в стогу, а она оказалась в сюртуке… Нынче вечером поищите убийц за столом, — кто-то намекал на пиры, которые ежедневно задает в честь юристов господин Теппан.

Вперед вышел Баташов и почтительно сказал:

— Господин Керенский, мы читали стенографический отчет последнего заседания Государственной думы.

— Да-да, там речь шла о Ленских событиях, — оживился Керенский.

— Но то, что сказал на заседании Государственной думы министр внутренних дел Макаров, нас очень огорчило. А вас, господни Керенский?

— Вы что имеете в виду? — насторожился присяжный поверенный.

Голос подал Волошин:

— Господин министр внутренних дел сказал: «Так было и так будет».

Керенский вскочил, заложил правый палец под борт пальто, у самого ворота, выставил вперед правую руку и громко сказал:

— Я не министр внутренних дел. С этим вопросом следует обратиться к господину Макарову. — Он небрежно раскланялся и направился к выходу.

У самой двери Керенского остановил Завалин.

— Господин присяжный поверенный, корпорация отказалась помогать семьям, у которых погиб кормилец. Это беззаконие. Дети пухнут от голода.

Керенский остановился, внимательно глядя на Завалина.

— Почему не обжаловали в суд? — спросил он.

— Судья не принял иска.

— Сегодня же напишите исковое заявленье в суд и дайте нам. Мы заставим вдовам и детям выплачивать вспоможенье.

— Господин Керенский, — спросил Черепахин. — А как быть тем рабочим, которые уже все получили по заборным книжкам?

Керенский пожал плечами.

— Согласно договору их обязаны с семьями за счет корпорации доставить до железнодорожной станции и кормить в дороге, — напомнил Черепахин.

— Если это обусловлено в договоре, тогда закон на стороне рабочих. Пишите исковое заявление.

Вечером господа юристы получили исковые заявления. А спустя две недели иски рабочих рассмотрел мировой судья Бодайбинского округа господин Рейн. По первому иску в качестве адвоката выступал господни Патушинский. Патушинский этот процесс выиграл. Суд обязал администрацию корпорации ежемесячно выплачивать вдовам по двенадцать рублей. Второй иск выиграл Керенский. Мировой судья присудил рабочим, желающим оставить прииски, все то, что им причиталось по договору. Постановление суда касалось тех рабочих, которые по заборным книжкам получили все.

Рабочие встретили юристов, вернувшихся из процесса, с непокрытыми головами. Их приветствовали громкими возгласами, рукоплесканиями, словами благодарности. Вдоль дороги, по которой через поселок ехала коляска, стояли женщины и мужчины, махали шапками, платками.

Самыми популярными людьми на приисках стали юристы. О них говорили повсюду, превозносили за благородство и бескорыстие. Все были невероятно удивлены тем, что юристы за выступление на суде не взяли с рабочих ни копейки.

Рабочие стали поговаривать о том, не поручить ли этим юристам вести процесс против администрации корпорации, повинной в расстреле рабочих. Если эти господа возьмутся вести дело, убийцам ни в чем неповинных людей не сдобровать.

Первыми послали к Керенскому своего ходатая рабочие Надеждинского прииска. Поручили переговорить с Керенским Завалину.

Завалин легко нашел в главной конторе господина Керенского. Он сидел в небольшом кабинете и читал какие-то бумаги. Завалина присяжный поверенный встретил холодно.

— Чем могу служить? — строго спросил он.

— Ваше высокородие, — спокойно заговорил Завалин, — меня к вами прислали мои товарищи по очень важному делу.

Керенский уставился на Завалина:

— Какое, у вас дело?

— Мы решили возбудить судебное дело против тех, кто расстрелял наших товарищей у моста. Очень просим вас согласиться вести этот процесс. Не отказывайте нам, ваше высокородие.

— Так следствие еще не закончилось, виновники пока не найдены. — Керенский откинулся на спинку кресла.

— Ваше высокородие, виновата во всем администрация корпорации.

Керенский нахмурился. Большие на выкате глаза стали злыми:

— А сможете ли вы доказать, что это не было бунтом? Что рабочие толпы шли к главной конторе не со злым умыслом? Нам известно, что вы намерены были разоружить воинскую команду и совершить самосуд над инженерами.

— Ложь! — крикнул Завалин. — Все это — ложь. Мы шли к прокурору вручить ему сознательные записки.

— А свидетели у вас есть?

— Будут свидетели.

— Вот тогда и приходите ко мне. Вот тогда мы и поговорим.

…Через два дня Завалин опять пошел к Керенскому и положил ему на стол письменное свидетельское показание священника Благовещенской церкви Надеждинского прииска отца Сергея. Отец Сергей готов был принести на суде присягу в том, что все рабы божьи, умершие в больнице от тяжелых ран, которые перед кончиной исповедывались, причащались и соборовались у него маслом, на духу сказали: ни в словах, ни в помыслах наших не было греховодных намерений поднять руки против себе подобных. Мы шли к главной конторе по совету господина Коршунова, дабы вручить в белые руки его высокородия господина Преображенского сознательные записки и слезно попросить товарища прокурора защитить повинно пострадавших людей, угодивших в тюрьму. Господин Коршунов встретил нас у моста и также подвергся смертельной опасности.

Далее, священник перечислял фамилии и имена людей, принявших перед смертью святое причастие. Их было много, десятки фамилий, и Керенский не стал читать до конца.

— Оставьте это у меня, — сказал он. — Я приму от рабочих это дело, но труд мой должен быть вознагражден…

— Назначайте вашу цену, — поймал его на слове Завалин, — Вы все сполна получите.

— Давайте подождем приезда сенатора господина Манухина, — пошел на попятную присяжный поверенный. — Я должен с ним посоветоваться.

— Ради бога, ваше высокородие, посоветуйтесь, чтобы все было по закону. Мы подождем. Только, пожалуйста, не откажите нам.

Керенский проводил Завалина к порогу и простился с ним за руку.

Бодайбинская пристань была запружена народом. Впереди разношерстной толпы красовались чуть ли не вое чиновники корпорации «Лена Голдфилдс», юристы сенатской комиссии, полицейские чины, городская администрация, местные богачи.

На пристани толпился народ по случаю прибытия в Бодайбо сенатора господина Манухина, главного управляющего всеми приисками корпорации Иннокентия Николаевича Белозерова, иркутского генерал-губернатора Николая Николаевича Князева.

Впервые в город Бодайбо приезжали такие высокопоставленные гости.

Как только вдали показался пароход и дал третий гудок, три бодайбинские церкви ударили во все колокола. Духовой оркестр, выстроившийся на берегу, заиграл «Боже, царя храни».

Пароход подошел к причалу, спустился трап. Встречающие господа и их супруги ринулись на пароход. За ними несли ящики с дорогими заморскими винами. В главном салоне парохода подняли первые бокалы за дорогих гостей, и все сошли на пристань.

Престарелого сенатора Манухина вели под руку дамы. Они, улыбаясь, заглядывали ему в лицо. Сановник еле передвигал ногами, — видимо, трудно ему далось такое дальнее путешествие, — безразлично кланялся налево и направо и совершенно не обращал внимания на своих спутниц.