Федор вспомнил, как в молодости ступил здесь на богатый двор и почувствовал на себе взгляды хозяина и домочадцев. Рассматривали гостя из каждого окна…
Ноги Федора стали будто ватными, он слышал, как в груди стучало сердце. Подошел к покосившейся двери, непослушными руками взялся за ручку, постоял с минуту, закрыв глаза, не решаясь открыть дверь. Будто в полусне переступил порог.
В захламленной прихожей, возле печки, сидела дряхлая седая старуха в ветхой одежде. Несмотря на полумрак, Федор узнал старуху. Это была Ульяна.
— Здравствуйте, — тихо поздоровался Федор, не сводя глав с тещи. — «Кажется, напрасно приехал», — подумал он.
Старуха задвигалась на стульчике и тоже поздоровалась.
Гость снял шапку, рукавицы, положил их на орон. Он заметил вопросительный взгляд хозяйки, но, не обращая на нее внимания, прошел в правую половину дома.
Ульяна, шаркая больными ногами, поплелась за гостем.
— Ты кто такой и откуда? — спросила она, заглядывая ему в лицо.
— Из Якутска я, — тихо ответил странный гость.
— Откуда? — не расслышала старуха.
— Из Якутска.
— Из Якутска? — В голосе хозяйки прозвучало не то удивление, не то сомнение, что приезжий из самого Якутска. — Издалека тебя бог принес. — Она огляделась по сторонам, искала кого-то глазами.
«В доме еще кто-то есть…» — с надеждой подумал Федор и тоже огляделся, нетерпеливо ожидая появления Майи и сына.
— Что тебя привело сюда?
— Служба, — неопределенно ответил Федор.
Ульяна присела. Ноги ее держали плохо. Вошла женщина в ветхом ситцевом платье. Она поставила в угол веник и скрылась в маленькой комнате, где Федор провел с женой первую брачную ночь.
— Поставь на огонь чайник, — сказала Ульяна. — К нам гость приехал.
Бросая на Федора, украдчивые взгляды, женщина долила чайник.
Первое мгновенье Федор подумал, что это Майя, хотя женщина решительно ничем не походила на его жену, какой он ее запомнил. У этой круглое, плоское лицо, приплюснутый нос, узкие глаза. Федор тут же потерял к ней интерес, все еще ожидая прихода той, ради которой сюда приехал.
Будь на его месте Майя, она бы сразу узнала Феклу, подружку своего детства. Из десяти батрачек осталась только одна, Фекла. Благодаря ее неусыпным заботам Ульяна жива-здорова, если можно назвать здоровой старую женщину, пережившую тяжелое горе.
Лицо приезжего показалось Фекле знакомым. Она мучительно стала вспоминать, где она могла видеть этого мужчину. Сколько их, гостей, перебывало в этом доме! Но запомнила Фекла только одного, сына купца Гаврильева. Но у того не было на веке левого глаза черной родинки.
— Если ты из Якутска, добрый человек, то, наверно, знаешь тамошних жителей? — Ульяна молитвенно сложила сухие морщинистые руки, не спуская с Федора выцветших глаз. — Может, встречал где-нибудь одного человека или слышал о нем? — Старухе, видимо, трудно было назвать имя того, о ком она спрашивала.
— Кто такой?
— Сын купца Гаврильева, — выдавила из себя Ульяна.
Под Федором скрипнула половица. Он подошел к орону и сел, не глядя на старуху. Фекла, стоявшая возле пачки, повернулась к нему и тоже ждала ответа.
— Нет, не знаю… Не слышал, — чужим голосом ответил Федор, не смея поднять глаза.
— Вот уже более двадцати лет расспрашиваю о нем всех приезжих из Якутска, да все напрасно.
«Неужели Семен Иванович ничего не сказал жене, вернувшись тогда из Кильдемцев?» — недоумевая подумал Федор.
— И мой покойный муж кого только не спрашивал о сыне купца Гаврильева. Где только не искал его!
«Она ничего не знает», — поразился Федор.
«Похоже, неспроста приехал к нам этот человек, — подумала Ульяна. — Наверно, когда-нибудь бывал у нас…»
— Ты раньше бывал у нас? — спросила она.
— Да как-то один раз, — не очень охотно ответил Федор, — Давненько, правда.
— Давненько? Сколько лет прошло?
— Годов двадцать с лишним.
— Значит, когда дочь наша еще была жива… — Ульяна вытерла слезы.
— Она что… умерла? — дрогнувшим голосом спросил гость.
— Двадцать две зимы назад… Умерла, моя ненаглядная, моя единственная, милая моя доченька. Была бы она жива, разве мучилась бы я так? — Старуха заплакала навзрыд.
Фекла видела, как у приезжего еще ниже склонилась голова. Потом он сделал движение рукой — видно, смахнул слезу.
— Двадцать две зимы, сказали? — неожиданно весело переспросил гость и поднял голову.
— Двадцать две… — еле выговорила хозяйка. — Видел бы ты ее… Такой красавицы нигде не было, а вот счастья не дал господь… Подослали к нам злые духи шамана, прикинулся он купеческим сынком. Погубил Майю и сгинул…
— Никакого шамана не было, — прервал старуху Федор. — Это я к вам приезжал.
Фекла тихо вскрикнула не от страха — от неожиданности и удивления.
— Тогда я обвенчался с Майей… — Федор протянул к Ульяне руки. — Разве старик вам ничего не сказал?
— Ты сын Гаврильева? — пролепетала Ульяна, дрожа всем телом.
— Федор я, Федор! Старик-то приезжал к нам в Кильдемцы… — Федор стал рассказывать, как Харатаев навестил их в Кильдемцах и как отрекся от дочери за то, что она отказалась порвать с мужем.
Вначале Ульяна никак не могла взять в толк, о чем ей говорит человек, назвавшийся мужем ее дочери. Кильдемцы… купец Иннокентий… Да-да, старик ездил тогда именно в Кильдемцы. Вернулся он ни с чем…
Федор даже вспомнил, какой масти была лошадь — пегая, с черной гривой. На задней правой ноге — белый чулок. Приметная лошадка!
— Господи… — еле слышно промолвила старуха, чувствуя, что этот человек говорит правду. — Так кто же ты?
Федор опять повторил, кем он ей приходится и как случилось, что они только теперь увиделись.
— Господи… — повторяла Ульяна. — Отрекся от родного дитяти… Мне ничего не сказал… Господи, господи!..
Фекла, стоя у печки, тоже плакала.
— И шаманы солгали, проклятые… А она была жива-здорова, моя ненаглядная. Хотела домой, к своей матери.
Федор подал Ульяне воды.
— Так где же она теперь, моя доченька?.. Почему ничего не говоришь? — Старушку продолжало трясти.
Федору пришлось рассказать, где и при каких обстоятельствах девять лет назад он расстался с семьей, сколько времени потратил на розыски жены и сына.
— Так у меня внучек есть? — воскликнула Ульяна сквозь слезы…
— Да…. Старик ваш покойный видел его. Семенчик…
— Сколько ему сейчас?
— Восемнадцатый пошел.
— Были бы живы, давно бы навестили меня, — всхлипывая, говорила Ульяна.
Фекла поставила на стол вскипевший чайник, расставила чашки.
За ужином Ульяна ни о чем не спрашивала Федора. «Пусть поест с дороги спокойно», — подумала она.
После ужина гость начал готовиться к отъезду.
Хозяйка остановила его:
— Ночью и путникам полагается спать. За это не взыщут твои начальники, — разговаривала теперь Ульяна с ним как с родным. Ей еще о многом хотелось расспросить его: как случилось, что он тайком, подобно вору, увез из-под родительского крова свою законную жену? Где жили они до Кильдемцев? Почему покинули родину и уехали на край света, в тайгу, где копают золото?..
Готовый выслушать самые тяжелые упреки, Федор поведал все, что желала знать страдающая мать. Но добрая умная Ульяна ни в чем не стала упрекать Федора, почувствовав материнским сердцем, что Федор не меньше страдает от неизвестности и нет для него большего счастья, чем встреча с Майей, ее дочерью, и Семенчиком. Ульяна поняла, как сильно любили друг друга Майя и Федор.
Уйдя к себе после ночного разговора с зятем, Ульяна до утра проплакала.
Утром, прощаясь, Федор сказал:
— Как только разыщу наших, сообщу немедля. Или сам приеду. А если они тут появятся, дайте мне знать в Якутск, в милицию.
— Ты тоже не пропадай. Найдешь их или не найдешь, приезжай. Кроме тебя, у меня ведь никого… Не забывай старуху.
Когда Федор запрягал в сани лошадь, к нему подошла Фекла.
— Ищи Майю, пока не найдешь, — строго сказала она. — Я все еще живу в этом доме только потому, что не могу забыть ее доброту. И старуха вся извелась. Нет ни одного дня, чтобы не вспомнила о дочери и не плакала. А как мы живем, ты сам видел. Не дай бог никому так жить. В несчастье Ульяны виновен ты. Больше никто! Вот ты и разыщи Майю! Умри, но найди!..
