Адель была в алом платье с пышными рукавами, в разрезы их проглядывало белоснежное белье. С конической шапочки на голове на лицо ее спадала плотная белая вуаль. Дурная примета — если жених увидит лицо невесты до венчания.

У ступеней собора Адель ждал отец — барон Соммерсби, сестра Бернадетта в изумрудном платье, две маленькие девочки в белоснежных платьица\сущие ангелочки\, чтобы нести длинный шлейф невесты.

Не дожидаясь Адель, я вошел в собор и остановился только у алтаря. Гости приветствовали меня стоя, и я прошел через этот строй, через взгляды сотен глаз.

У алтаря меня ждал отец Симон, епископ Корнхоллский, в парадном облачении.

Я поцеловал его сухую белую руку и получил благословение. Оба епископа, Иоанн и Иаков, тоже присутствовали здесь, сидя на парадных местах, в высоченных тиарах с резными посохами в руках.

Барон Соммерсби вел дочь к алтарю медленно, неторопливо, явно наслаждаясь этой процедурой. Я смотрел на него и думал о том, что же мне сделать с этим старым негодяем. Сэмми представил мне целую кипу документов о моем тесте.

Барон был игрок и очень азартный. Он проиграл жену и дочерей, и не его вина, что младшую — Бернадетту я извлек прямо с отходившего корабля, а Адель не мучилась до сих пор в стенах монастыря. Он не мог проиграть свое поместье и земли вокруг, так как они принадлежали семейству его жены. Но все остальное он спускал в игорных домах Хагерти, долю в которых имел епископ Иоанн. Я уверен — отдай я своему тестю все сокровища Драконьего зуба — он и их бы проиграл быстро и легко.

Сэмми предлагал организовать барону несчастный случай на охоте, и я уже начинал мысленно обдумывать такой вариант.

Церемония венчания прошла быстро, но все эти ритуалы с чтением молитв здорово утомляли. Я смотрел на статую богоматери в алтаре и думал, почему я не ощущаю божественного присутствия, влияния, любого воздействия на мою жизнь.

Я мог говорить с духами вод. Они были реальны. Был ли реален Единый бог?

Наконец мы с Адель могли поменяться тремя кольцами. «Во имя Отца, Сына и Святого Духа!»

Моя вновь испеченная жена приподняла вуаль, и я поцеловал ее в губы. Зеленые распахнутые глаза сияли совсем близко. «Теперь ты мой и только мой» вот что я прочитал в них. Как же ты еще наивна, Адель!

«Я одолжу тебя на время» вспомнил я слова сестры «Все равно ты мой был и будешь!»

Я улыбался Адель, но сердце сжималось от тоски. Мне плохо без тебя, Сью!

Названивали колокола. Приветственные крики слились в какофонию.

Мы стояли рука об руку на виду у всего города. Но потом два рослых горца горстями начали бросать в толпу серебряные талеры, и тут уж про меня и Адель горожане забыли. Началась свалка за серебро. Пять тысяч талеров улетели в толпу.

Весь двор корнхоллского замка превратился в огромный пиршественный зал.

Над двором были протянуты полотнища разноцветного шелка, чтобы укрыть пирующих от солнечных лучей.

Столы были сервированы серебряной посудой. Городская верхушка, аристократы и вожди горских кланов жрали и пили буквально в три горла. Слуги сбивались с ног, разнося мясо, закуски и вино.

Мы с Адель сидели во главе стола. Мы только пригубили вина и почти ничего не ели. Мы терпели этот шум, вопли, поздравления и ждали вечера.

— Этот тесный костюм доведет меня до истерики — наклонившись к жене, пожаловался я.

— Тебя не затянули в корсет, в отличие от меня!

Я обнял ее за талию. Она была твердой как ствол дерева.

— Еще полчаса и идем переодеваться!

На городской площади были тоже устроены столы. Цеха хлебопеков и мясников выставили угощение за мой счет конечно. Бочки с элем и вином выкатывались без счета.

Корнхолл пьянствовал и обжирался.

Сопровождаемые игриво настроенными гостями, из тех, кто еще стоял на ногах, мы вышли из‑за стола и поднялись в нашу спальню. Здесь у двери стояли четыре горца с алебардами, и они пресекли попытки гостей войти в спальню и понаблюдать за брачной ночью. Была такая традиция на юге королевства.

Я помог Адель освободиться от тесного корсета и от платья. В одной длинной сорочке ниже колен она упала на постель и застонала.

— Я так устала, мой муж! Я не способна даже пошевелить мизинцем!

Она, конечно же, лгала. Когда, сняв всю одежду, я приблизился постели, она уже сбросила сорочку и ждала меня, укрывшись перинкой до подбородка.

О, она смогла шевелить не только мизинцем! Ее восторженные крики были, я думаю, хорошо слышны горцам за дверью.

Переодевшись в новую, но более свободную одежду, мы решили вернуться к гостям, но предварительно я, уколов палец кинжалом, уронил несколько капель крови на простыню.

— Не будем нарушать традиции, дорогая! Пусть увидят, что ты только что лишилась девственности.

Адель взяла мой пострадавший палец и засунула в свой рот. Ее нежный язычок шустро обработал рану.

— Видишь, уже нет крови!

Вечером в большом зале первого этажа начались танцы. Адель порхала как мотылек, меняя партнеров. Каждый кавалер считал своим долгом станцевать хоть один танец, но с моей молодой женой. Ее лицо светилось. Изумрудные глаза щурились, как у довольной кошки.

Молодые дамы выбирали меня, так что с Адель мне станцевать так и не пришлось.

Один из танцев моей партнершей оказалась сестра Адель, белокурая Бернадетта.

— Лорд Грегори, я теперь с вашего соизволения буду звать вас своим братом?

— Хорошо, сестра!

Мы весело кружились с нею в танце. Изумрудные серьги в ее ушах опять напомнили мне о Сью. Она была очень похожа на Адель, такие же зеленые глаза, почти такое же лицо, только нос чуть длиннее.

— Мой брат опечален? Почему?

— Жаль, что я не могу жениться на двух сестрах одновременно!

Она весело засмеялась, откинув голову. Под белой кожей на шее билась жилка.

Бернадетта в перерыве между танцами принесла лютню и запела. Молодые дворяне окружали ее полукольцом. Но она пела для меня и смотрела только на меня. У нее оказался приятный волнующий голос.

Буря восторга, аплодисменты. Девушки целовали Бернадетту в щеки, а юноши целовали ее руки. Но она улыбалась только мне.

— Я надеру ей уши — прошипела Адель. Она уже была рядом и взяла меня под руку.

Под сердитым взглядом сестры улыбка Бернадетты увяла.

Танцы завершились только далеко за полночь.

— Я не смогу дойти до постели… — жалобно ныла Адель, и я, подхватив ее на руки, под аплодисменты еще стоящих на ногах гостей понес наверх по лестнице.

Усмехаясь в усы, горцы отсалютовали нам алебардами.

Не раздеваясь, мы уснули в объятиях друг друга.

Мы завтракали за общим столом во дворе замка, когда за стенами затрубили трубы. Мающиеся с похмелья гости встрепенулись. От ворот прибежал лейтенант Макгайл со смешно встопорщившимися усами.