– Степан Васильевич, это правда! – подтвердил он с серьёзным лицом. – Мы вчера подстригли липы на Центральной площади. Сегодня утром приехали – они снова заросли! Ветки торчат во все стороны!

– А деревья? – продолжал Семён Петрович, уже полностью разошедшись. – У них листва стала гуще! В три раза гуще, Степан Васильевич! Осенью мы убирали листья две недели. А в этом году? Боюсь представить! Нам же грузовик дополнительный понадобится!

Он вытер пот со лба, посмотрел на мэра с выражением человека, который столкнулся с непосильной проблемой.

– Сплошные убытки, Степан Васильевич! Инструменты быстрее тупятся, топливо на технику больше уходит, людей не хватает! Раньше наша бригада справлялась спокойно. А теперь… – он развёл руками. – Надо ещё две бригады нанимать!

Степан Васильевич сидел, глядя на бригадира, и медленно, постепенно, начал понимать.

Семён Петрович не жаловался по‑настоящему – он… хвастался. Прикрываясь ворчанием, он говорил: «Смотрите, как хорошо стало! Так хорошо, что мы даже не успеваем за этим ухаживать!»

Степан Васильевич расхохотался. Громко, от души, так, что Семён Петрович замолчал на полуслове, удивлённо глядя на мэра.

– Семён Петрович, – сказал Степан Васильевич, вытирая слёзы, – вы гениальный человек! Жалуетесь на то, что город стал слишком красивым!

Бригадир моргнул, потом усмехнулся – сначала неуверенно, а потом шире.

– Ну… – он почесал затылок, – не то чтобы жалуюсь, Степан Васильевич. Просто говорю как есть. Работы прибавилось.

– И это замечательно! – Степан Васильевич хлопнул ладонью по рулю. – Раньше у вас работы не было, потому что город умирал! А теперь он живёт! Растёт! Цветёт! И да, вам нужно больше людей. Хорошо, подавайте заявку в администрацию. Наймём ещё две бригады. Деньги есть.

Семён Петрович выпрямился, в глазах блеснуло удивление.

– Серьёзно? Просто так?

– Просто так, – подтвердил Степан Васильевич. – Наш город процветает, Семён Петрович и мы должны следить за тем, чтобы он оставался красивым. Так что нанимайте людей, покупайте новый инструмент, что нужно. Я подпишу.

Бригадир стоял, явно не веря своим ушам. Потом медленно улыбнулся – широко, искренне.

– Спасибо, Степан Васильевич. Не ожидал.

– Раньше я бы тоже не смог это сделать, – честно ответил мэр. – Денег не было, а теперь… теперь всё изменилось.

Он посмотрел на клумбу с огромными розами, на кусты, которые действительно разрослись пышно и буйно, на деревья с густой, сочной листвой.

– Вы знаете, Семён Петрович, – сказал он тихо, – пять месяцев назад я бы отдал всё, чтобы у нас были такие проблемы. Чтобы мы жаловались на то, что растения слишком быстро растут, а не на то, что они сохнут и умирают.

Бригадир кивнул, и улыбка стала мягче.

– Это правда, Степан Васильевич. Помню, как раньше было, половина саженцев не приживалась – земля была… мёртвая какая‑то. А теперь…

Он обернулся, посмотрел на клумбу, на цветы, на деревья.

– Теперь она живая.

Они помолчали несколько секунд.

Потом Семён Петрович снова вытер пот со лба, усмехнулся.

– Ладно, Степан Васильевич, не буду вас задерживать. Работа ждёт, много работы.

– Ждёт, – согласился мэр, улыбаясь. – Хорошей вам смены, Семён Петрович.

– И вам, Степан Васильевич.

Бригадир отошёл обратно к своей бригаде. Рабочие снова взялись за секаторы и ножницы, подстригая буйно разросшиеся кусты.

Степан Васильевич поднял стекло и поехал дальше.

Он улыбался. Проблемы города изменились, раньше они думали, как выжить, как не дать людям уехать и как растянуть крохи бюджета на самое необходимое.

А теперь думали, как справиться с процветанием. Какие ещё бригады нанять, как улучшить инфраструктуру и как сделать город ещё лучше, ещё красивее.

Это была проблема, о которой Степан Васильевич мог только мечтать пять месяцев назад. Он свернул на парковку перед зданием мэрии – старым, но недавно отремонтированным. Новая краска на фасаде, новые окна, чистые ступени.

Вышел из машины, выпрямился, поправил галстук.

Хороший день , – подумал он, глядя на здание. – Очень хороший день.

Поднялся по ступеням, толкнул дверь и вошёл внутрь.

В холле было чисто, светло. Секретарша на ресепшене – Анна Сергеевна, женщина средних лет с доброй улыбкой – подняла голову, увидела мэра и встала.

– Доброе утро, Степан Васильевич!

– Доброе утро, Анна Сергеевна, – ответил он, улыбаясь. – Как дела?

– Отлично! – она протянула ему папку с документами. – Вот отчёты по вчерашним вопросам. И ещё… – она помялась, – … у вас посетитель.

Степан Васильевич поднял бровь.

– Посетитель? Кто?

– Мэр Котовска, – тихо ответила Анна Сергеевна. – Иван Петрович Морозов. Приехал без предупреждения и сказал, что это срочно. Ждёт в вашем кабинете.

Степан Васильевич замер.

Мэр Котовска.

Они виделись всего два дня назад на совещании у губернатора. Когда Хозяин разнёс Громова в пух и прах и показал всем собравшимся, как должно выглядеть настоящее управление.

Тогда Иван Петрович был в группе «отверженных» мэров – тех, кого губернатор игнорировал, унижал, заставлял ждать часами в приёмных.

Степан Васильевич помнил его лицо – изможденное, серое, с потухшим взглядом.

Зачем он здесь? Что случилось?

– Хорошо, – сказал Степан Васильевич, взяв папку. – Спасибо, Анна Сергеевна.

Степан Васильевич остановился перед дверью, глубоко вдохнул и толкнул её. Внутри, в небольшой приёмной перед его кабинетом, у окна стоял человек.

Невысокий, сутулый, в потёртом сером костюме. Руки сцеплены за спиной, голова слегка опущена, он смотрел на город за окном, не шевелясь. Степан Васильевич закрыл дверь за собой, и человек обернулся.

Иван Петрович Морозов – мэр Котовска.

Когда он видел его ранее, Иван Петрович выглядел плохо – измождённым, уставшим, с тёмными кругами под глазами, но сейчас… сейчас он выглядел ещё хуже.

Лицо серое, осунувшееся, глаза запавшие, с красными прожилками, щёки впалые, а губы сухие, потрескавшиеся. Костюм мятый, словно он спал в нём несколько ночей подряд, галстук перекошен и волосы растрёпаны.

Но главное – его запах.

Степан Васильевич почувствовал его, едва войдя в приёмную.

Страх и это не метафора. Настоящий, физический запах человека, который живёт в постоянном ужасе: пот, усталость и отчаяние.

– Иван Петрович, – тихо сказал Степан Васильевич, останавливаясь в двух шагах от него. – Доброе утро. Я… не ожидал вас увидеть.

Мэр Котовска стоял молча несколько секунд, глядя на Степана Васильевича пустым взглядом. Потом медленно кивнул.

– Доброе, – прохрипел он. Голос был хриплым, надломленным. – Извините, что без предупреждения. Я… мне нужно с вами поговорить.

Степан Васильевич кивнул, открыл дверь в свой кабинет.

– Проходите, пожалуйста.

Иван Петрович медленно, словно через силу, прошёл мимо него в кабинет. Шаги были тяжёлыми, неуверенными. Степан Васильевич последовал за ним, закрыл дверь.

Кабинет был светлым, просторным, большие окна пропускали утреннее солнце. За окном виднелся центр Воронцовска – чистые улицы, ухоженные скверы, отремонтированные здания. Вид, которым Степан Васильевич гордился каждый день.

Иван Петрович остановился у окна, посмотрел на город. Не сел и не повернулся, а просто стоял, глядя на чистые улицы за стеклом.

Степан Васильевич прошёл к своему столу, положил папку с документами.

– Присаживайтесь, Иван Петрович, – сказал он мягко, указывая на кресло напротив стола.

Мэр Котовска медленно оторвался от окна, подошёл к креслу и опустился в него. Сел тяжело, плечи ссутулились ещё сильнее. Руки легли на подлокотники, пальцы дрожали.

Степан Васильевич сел напротив, за своим столом, и внимательно посмотрел на коллегу.

– Что случилось, Иван Петрович? – спросил он осторожно. – Вы выглядите… неважно.

Мэр Котовска усмехнулся – коротко, без радости. Звук получился хриплым, почти как кашель.