– Но я слышал, сейчас у вас трудности? – мягко спросил он. – Говорят, столичные кланы объявили вам войну.

Лицо Анны тут же помрачнело. – Они не нам войну объявили, – с тихой яростью ответила она. – Они объявили ее нашему будущему. Эти люди… они не понимают. Эта работа не просто дала мне зарплату. Она спасла моего сына.

Она сделала паузу, ее взгляд устремился в пустоту. – У него была редкая магическая болезнь крови. Лекарство стоило целое состояние, которое я бы не заработала и за десять жизней. Я была в отчаянии. А потом… я пришла сюда. И стандартная медицинская страховка компании, без всяких вопросов и дополнительных условий, полностью покрыла все лечение. Мой сын… он впервые за два года смеялся на прошлой неделе. – по ее щеке скатилась одинокая слеза, которую она тут же смахнула. – Вы понимаете? Для них это – бизнес, политика. А для меня – это жизнь моего ребенка.

Стрельников слушал, и его эмпатия подтверждала – каждое ее слово было чистой правдой. Он почувствовал не просто благодарность, а глубокую, почти религиозную преданность.

– Это действительно… щедро, – произнес он задумчиво. – Но такая щедрость не может длиться вечно. Любая империя рано или поздно рушится. Что вы будете делать, если вашего… Хозяина не станет?

Анна посмотрела на него, и ее взгляд стал ледяным. Вся ее мягкость и усталость исчезли. – Этого не будет, – отрезала она. – А если кто‑то попытается это сделать… – она не закончила, но в ее глазах Стрельников увидел не страх, а холодную, несокрушимую решимость. – Он не просто работодатель. Он – тот, кто дал нам цель. Он показал нам, что можно жить, а не выживать. И я не позволю каким‑то жадным старикам в столице это отнять. Ни я, ни кто‑либо другой здесь.

На следующий день он провел еще одну подобную «операцию». Его целью стал молодой, гениальный программист из IT‑отдела Алины, парень по имени Лев. Его досье, которое с трудом раздобыл Максим, было настоящей поэмой о бунтарстве. «Бунтарь, анархист, уволен с трех предыдущих мест работы за неподчинение». В примечаниях значилось: взломал серверы прошлого работодателя, чтобы доказать их уязвимость; публично спорил с CEO о неэтичности их продуктов; отказался работать над проектом для военного клана, назвав его «фашистской поделкой». Идеальный кандидат на роль недовольного гения.

Стрельников, на этот раз под видом хедхантера из ультрасовременной столичной корпорации, нашел его в новом, модном кафе, где собиралась техническая интеллигенция «Ворон Групп». Лев сидел один, с ноутбуком, и что‑то яростно кодировал.

– Лев? – Стрельников подошел с самой обаятельной из своих улыбок. – Меня зовут Игорь. Я представляю компанию «Нексус‑Динамикс». Мы давно следим за вашей работой. Даже за вашими… ранними, некоммерческими проектами. Впечатляет.

Он подсел за столик, не дожидаясь приглашения, и сразу перешел к делу, апеллируя к эго и бунтарскому духу своей цели.

– Мы в «Нексусе» ценим таланты, которые не боятся ломать правила. Мы предлагаем вам возглавить наш R D отдел в столице. Полная творческая свобода, никакой бюрократии и бюджет, который заставит кланы кусать локти. И, разумеется, зарплата, – он назвал цифру, от которой у любого программиста в этом мире остановилось бы сердце.

Лев оторвался от ноутбука. Он не выглядел впечатленным. Он выглядел… уставшим. Словно слушал самую скучную лекцию в своей жизни. Он спокойно допил свой кофе и посмотрел на Стрельникова.

– Вы предлагаете мне деньги, – ровным голосом ответил парень. – Вы предлагаете мне красивый офис, большой бюджет и возможность строить более быстрые и блестящие игрушки для богатых людей в столице. Я уже был в таком месте. Это бессмысленно. Просто более удобная и позолоченная клетка.

Стрельников почувствовал это своей эмпатией – полное, почти презрительное безразличие к его предложению.

– А здесь? – мягко надавил Инквизитор. – Здесь вы работаете на загадочного аристократа в глуши. Разве это не клетка поменьше?

Лев впервые за весь разговор усмехнулся, но в его усмешке не было веселья. Была жалость.

– Вы не понимаете, – сказал он. – Вы предлагаете мне красить фасад старого, гниющего здания. А здесь… здесь мы сносим это здание до основания и строим на его месте нечто совершенно новое. Здесь тебе не просто дают задачу. Здесь тебе показывают тебе весь чертеж вселенной и спрашивает, в каком углу ты хочешь помочь навести порядок. Ваш «Нексус» – это прошлое, а здесь я работаю над будущим. Так что, спасибо, не интересует.

Он закрыл ноутбук, вежливо кивнул и ушел, оставив ошеломленного Стрельникова одного.

Инквизитор вернулся в свой штаб. Его гипотеза подтвердилась самым пугающим образом. Он не нашел ни одного недовольного. Ни одного слабого звена. Все, кто попадал в орбиту Кассиана, оставались верными ему и его идеям.

«Он не просто нанимает людей,  – подумал Инквизитор, глядя на пустую голографическую стену, и от этой мысли по его спине пробежал холодок. – Он их перековывает. Чтобы сломать его систему, нужно сначала понять, как работает его кузница» .

Расследование вышло на новый, метафизический уровень. И Стрельников понял, что ему нужно новое, совершенно иное оружие.

Мэр Воронцовска

Степан Васильевич сидел на складном стульчике у догорающего костра и чувствовал, как отчаяние ледяной рукой сжимает его сердце. Прошел уже час с тех пор, как хмурый начальник охраны по имени Глеб в последний раз сказал им «нет». Делегация приуныла. Мастер Брок молча точил свой нож, Эльвира нервно курила одну сигарету за другой. Надежда, с которой они сюда пришли, медленно угасала, сменяясь глухим раздражением.

Мэр уже готовился объявить своим людям, что придется стоять здесь всю ночь, когда ворота «Эдема» с тихим шипением пришли в движение.

Из них снова вышел Глеб. Его лицо было все таким же непроницаемым.

– Господин вас примет, – произнес он ровным голосом, глядя прямо на мэра. – Одного.

Степан Васильевич обалдел. Он замер, не веря своим ушам. Он был готов к чему угодно: к угрозам, к очередному отказу, к полному игнорированию, но не к этому. По толпе пронесся взволнованный шепот. Люди смотрели на него с новой надеждой.

– Я… иду, – пробормотал он, передавая свою кружку с чаем Броку и чувствуя, как от волнения пересохло во рту.

Ему очень нужно лично поговорить с Вороновым. Предложить ему поработать вместе и, может быть, тогда они бы придумали, как быть.

«Да кого я обманываю? – подумал вдруг Степан Васильевич. – Я очень надеюсь, что Воронов решит эту проблему, потому что сами мы ее решить не сможем.»

Шаг за невидимую черту ворот был как переход в другой мир. В одно мгновение разговоры, треск костра и шум ветра стихли, сменившись абсолютной, почти осязаемой тишиной. Воздух стал другим – чистым, прохладным, наполненным ароматом влажной земли и незнакомых, сладких цветов.

Мэр остановился, пораженный. Он был практичным человеком, далеким от мистики, но то, что он видел, не поддавалось логическому объяснению. Идеально подстриженные газоны изумрудного цвета. Дорожки, вымощенные черным, отполированным до зеркального блеска камнем. Деревья изящных форм, чьи листья переливались серебром в лучах заходящего солнца. Вдалеке, на вершине холма, возвышались стены особняка, идеального в своей строгой, чужеродной геометрии.

Он видел эту неземную красоту, и от этого оробел еще больше. Он пришел сюда как представитель власти, как защитник своего города, но здесь, в этом идеальном, гармоничном мире, он чувствовал себя маленьким, неуклюжим и совершенно неуместным. Все его проблемы казались мелкими и незначительными на фоне этого безмолвного величия.

«Человек, который сотворил… вот это,  – с благоговением подумал он, – он не может мыслить как мы. Как с ним вообще можно говорить?»