– Слушаюсь, господин, – она сжала планшет сильнее, но кивнула твёрдо.

– Глеб. Разведка – через неделю. Сделай полную карту, обнови все данные.

– Будет выполнено, господин.

– И последнее. – Я окинул их всех холодным взглядом. – Полная секретность. Ни слова никому, даже Себастьяну. Когда придёт время объявить о «Небесном Саде», я сделаю это лично. Это понятно?

– Да, господин, – ответили они хором, почти синхронно.

– Хорошо. – Я развернулся к выходу. У дверей остановился, не оборачиваясь. – Вы получили задачи, и теперь это ваша ответственность. Не беспокойте меня промежуточными докладами. Только результаты.

Дверь закрылась за мной с мягким шипением, отрезая их ошеломлённые лица.

В коридоре Фея догнала меня, материализовавшись рядом с лёгким звоном.

– Вы понимаете, Ваше Темнейшество, – в её голосе была странная смесь любопытства и тревоги, – что только что объявили войну всему региону?

– Я объявил проект по очистке атмосферы, – ответил я, не замедляя шага. – Экологическую инициативу. Заботу о здоровье населения.

– Которая попутно накроет куполом весь Воронцовск и окрестности под вашим полным контролем.

– Технические детали.

– Кланы воспримут это как вторжение на их территории.

– Пусть воспринимают как хотят.

– Они будут сопротивляться.

Я остановился у широкого окна. Внизу раскинулся ночной «Эдем», залитый мягким светом фонарей. Он был тихим, упорядоченным и идеальным.

– Тогда я их сломаю, – сказал я просто.

Фея замолчала на несколько долгих секунд. Потом спросила тише:

– А если придёт столица? ФСМБ с ордерами? Имперская армия?

Я усмехнулся, глядя на своё отражение в стекле.

– У меня будет доказательная база Киры – неопровержимые данные о токсическом воздействии на регион. У меня будет поддержка населения, которое устало дышать ядом. И у меня есть титул Лорда‑Протектора, дающий мне право на чрезвычайные меры ради защиты региона.

Я повернулся к ней.

– И у меня будет достаточно силы, чтобы стереть в пыль любого, кто попытается мне помешать.

Она смотрела на меня своими светящимися глазами – маленькая голографическая фигурка, зависшая в воздухе.

– Это уже не защита, Ваше Темнейшество, – произнесла она тихо. – А завоевание.

– Разница только в терминологии, – я пожал плечами и продолжил путь к апартаментам. – Для меня это решение инженерной проблемы. Создание оптимальной среды для существования. Если для этого нужно поглотить весь регион – что ж. Так тому и быть.

Она не ответила. Просто парила рядом, задумчиво наблюдая за мной.

Где‑то там, за стенами «Эдема», лежал Воронцовск. Шумный, грязный, хаотичный город, чей воздух отравлял мои розы. Скоро это измениться, но сначала…

– Фея.

– Да, Ваше Темнейшество?

– Найди мне всё о текущем местонахождении начальника ФСМБ генерала Тарханова и псайкера Даниила Смирнова. Дискретно. Чтобы никто не узнал, что я ими интересуюсь.

Она кивнула, поняв без лишних слов.

– Будет сделано.

И растворилась в воздухе.

Я толкнул дверь своих апартаментов. Тишина встретила меня, как старый друг, принося покой и порядок. И скоро весь регион будет таким – чистым, упорядоченным и тихим.

Моим.

Пальцы Даниила скользили по клавишам, извлекая мелодию, которую он не помнил.

Может, это был какой‑нибудь великий композитор. Может, он просто придумал её сейчас, и через минуту забудет навсегда. Неважно, главное – звук. Звук, заполняющий пустоту этой комнаты.

Этой клетки.

Рояль стоял у дальней стены его «личной резиденции», как её называл генерал Тарханов. Роскошная камера, мягкая кровать, книжная полка и даже окно – правда, фальшивое, с проекцией неба, которое никогда не менялось. Вечный полдень – вечное лето.

Издевательство.

Даниил играл, не глядя на клавиши. Глаза были закрыты, а пальцы двигались сами. Где‑то в глубине сознания он чувствовал знакомую пустоту – ту самую, что образовалась после провала операции с Дариной Орловой.

Воронов.

Даже думать об этом имени было больно. Словно занозу вогнали в самый центр его существа, и она медленно разрушала его изнутри.

Он был манипулятором – гением ментального воздействия. Человеком, который мог заставить полюбить того, кого ненавидишь, или возненавидеть того, кого любишь. Он играл эмоциями людей, как сейчас играл на этом роскошном рояле.

А Воронов… он просто… Даниил ощутил себя букашкой. Насекомым, жалким, ничтожным насекомым, которое пытается укусить гору.

Мелодия оборвалась на диссонансе. Пальцы замерли над клавишами.

– Опять думаешь о нём?

Голос раздался из динамика, встроенного в потолок. Знакомый, ненавистный голос генерала Тарханова.

Даниил не ответил. Просто сидел, глядя на свои дрожащие руки.

– Даниил, – продолжил голос, и в нём появились стальные нотки. – Я знаю, что провал с Орловой был… травматичным для тебя, но ты нужен мне. У нас есть новый план. Более масштабный и амбициозный.

Он медленно поднял голову, глядя на скрытую камеру в углу потолка. Усмехнулся. Криво и безумно.

– Новый план? – его голос прозвучал хрипло. Сколько он не говорил вслух? День? Два? – Ты хочешь, чтобы я снова сунул голову в пасть этому чудовищу?

– Я хочу, чтобы ты выполнял свою работу, – голос стал жёстче. – Или ты забыл, какая у тебя альтернатива?

Даниил не забыл. Никогда не забудет.

Альтернатива – это не эта роскошная камера с роялем и фальшивым окном. Альтернатива – это нижние уровни «Зеркала». Подавители пси‑активности на максимуме. Холод и темнота. Изоляция, которая превращает разум в кашу за несколько недель.

Он видел тех, кого держали там. Видел, что от них осталось.

– Я помню, – выдавил он сквозь зубы.

– Отлично. Тогда готовься. Через неделю у тебя будет новая задача. Детали позже.

Связь оборвалась с тихим щелчком.

Даниил остался один. Снова. Всегда один.

Он встал и подошёл к фальшивому окну. Положил ладонь на холодное стекло, за которым сиял проецированный солнечный свет.

Где‑то там, высоко над этим подземным комплексом, был настоящий мир – настоящее небо и свобода.

А он здесь, в «Зеркале» – он объект номер семьдесят три в системе ФСМБ. Сверхсекретная тюрьма для тех, кого не могли контролировать, но не хотели убивать. Для тех, чей дар слишком ценен, чтобы уничтожить, и слишком опасен, чтобы отпустить.

Сколько их здесь? Пятьдесят? Сто? Больше?

Он не знал. Да и не хотел знать.

Главное, что он знал одно: отсюда никто не выходил.

Никогда.

Даниил закрыл глаза, прислонившись лбом к стеклу.

Его дар шевельнулся внутри него – тихо, осторожно, как испуганный зверь. После встречи с Вороновым он изменился. Стал… слабее? Нет, не слабее – стал более напуганным.

Словно часть его разума теперь боялась дотрагиваться до чужих мыслей. Боялась встретить там что‑то похожее на то, что он почувствовал когда ритуал атаковал Воронова.

Он сжал кулаки, пытаясь подавить дрожь.

«Держись, – сказал он себе мысленно. – Просто держись. Рано или поздно Тарханов ошибётся. Рано или поздно найдётся способ вырваться отсюда».

Ложь, конечно. Он прекрасно знал, что это ложь.

Но иногда ложь – это всё, что остаётся, чтобы не сойти с ума.

Даниил вернулся к роялю. Сел и положил пальцы на клавиши.

И снова начал играть. Ту же мелодию. Бесконечную, и бессмысленную.

Единственное, что ещё связывало его с человечностью.

Это случилось без предупреждения.

Даниил играл. Очередной такт какой‑то забытой сонаты. Очередная нота, механически извлечённая из инструмента, который он ненавидел и любил одновременно. Пальцы скользили по клавишам в привычном ритме – единственное, что ещё удерживало его на грани вменяемости.