– Господин, ситуация развивается стремительно, – докладывала Алина, переключая графики. – Кланы Соколовых и Мефистовых уже начали скупку активов павших патриархов. Они действуют очень агрессивно.

– Чиновники, связанные с Волконскими, Змеевыми и Медведевыми, в панике, – добавил Лебедев. – Многие пытаются установить контакт с нами. За последние сутки поступило более ста «подарков» и предложений сотрудничества.

Я слушал, стоя у панорамного окна, и с каждым словом чувствовал, как мое раздражение нарастает.

– Уровень информационного шума вырос в десять раз, – продолжала Алина. – СМИ работают в режиме нонстоп, социальные сети переполнены обсуждениями. Ваша популярность среди простого населения достигла невиданных высот, но…

– Но это привлекает еще больше внимания, – закончил я за нее, понимая весь ужас ситуации.

– Именно. И есть еще кое‑что, – Лебедев вызвал новую проекцию. – Столичная аристократия начала… матримониальную охоту. Несколько влиятельных семей уже пытаются выяснить, как можно договориться о встречах их дочерей с вами.

Я медленно обернулся от окна, и в этот момент почувствовал, как терпение окончательно покидает меня.

«Ну почему эти приматы не могут сидеть спокойно на месте?»  – думал я. «Обычно, когда демонстрируешь силу, это должно быть поводом для здравомыслящих существ успокоиться и притихнуть, чтобы не попасть под каток. А эти словно с цепи сорвались… да что происходит?.»

– Все ясно, – тихо сказал я, и остальные мгновенно замолчали.

Я отключил голографические проекции и подошел к панорамному окну, откуда открывался вид на мой идеальный, тихий сад. Там, среди аккуратных грядок, росли мои «Полуночные розы» – единственное, что по‑настоящему меня интересовало.

На мое плечо села крошечная, светящаяся фигурка феи‑ИИ и с преувеличенно‑трагическим видом вздохнула.

– Какая прелесть, – ехидно заметила она. – Раньше у вас были враги, которые хотели вас убить – просто и понятно. А теперь у вас есть поклонники, которые хотят вас любить, женить на своих дочерях и сделать своим королем. Боюсь, от этого шума избавиться будет гораздо сложнее.

Я не заметил, как челюсти сами сжались от раздаражения.

«Неужели придется снова заниматься прополкой⁈»

Дмитрий Волков стоял перед голографической доской в своей маленькой лаборатории в подвале исследовательского комплекса клана Соколовых, со злостью стирая очередные расчеты. Он был одним из самых блестящих, но и самых непризнанных инженеров‑артефакторов клана. В то время как официальное R D подразделение занималось модернизацией старых моделей танков и винтовок, Дмитрий в своей подпольной лаборатории пытался совершить революцию – создать самовосстанавливающиеся сплавы, основанные на симбиозе магии и нанотехнологий. В его руке был мятый документ – уже десятый по счету отказ на финансирование его проекта по созданию самовосстанавливающихся сплавов.

– «Слишком дорого и теоретически невозможно», – зло бормотал он, имитируя голос главного инженера клана. – «Мистер Волков, наука не работает на основе вашей интуиции».

Молодой инженер был гением своего дела, но его идеи считались слишком радикальными даже для прогрессивного клана Соколовых. Самовосстанавливающиеся металлы, адаптивные сплавы, материалы, способные изменять свою структуру в зависимости от внешних условий – все это называли фантастикой.

В углу лаборатории тихо гудел небольшой голографический экран, транслируя новости. Дмитрий обычно не обращал на него внимания, но внезапно услышал знакомые слова:

– … потрясающие события в Великом Магистериуме… Калев Воронов… «Вызов Истины»…

Он поднял голову и увидел кадры, от которых его дыхание перехватило. На экране показывали «Эдем» – комплекс в Воронцовске, где жил этот загадочный человек, который только что унизил трех самых могущественных патриархов империи.

Но Дмитрий видел то, чего не замечали другие зрители. Его взгляд инженера автоматически анализировал архитектуру зданий на заднем плане. То, что он увидел, заставило его забыть о дыхании.

Несущие конструкции, которые не должны были выдерживать такой вес. Изгибы металла, невозможные с точки зрения обычной физики. Стекло, которое одновременно было прозрачным и непроницаемым для прямого взгляда. И самое поразительное – швы между металлическими панелями, которые… которые двигались. Материал подстраивался под нагрузку в режиме реального времени.

– Боже мой, – прошептал он. – Они используют адаптивные сплавы. Они реализовали мою теорию!

Мастерская Артефактора

В другом конце империи, в захолустном городке на границе с дикими землями, Мастер Евгений Красин сидел в своей заваленной хламом мастерской и тоже смотрел трансляцию. Пожилой артефактор был изгнан из Гильдии пять лет назад за «еретические идеи о слиянии магии и кибернетики».

Он был не просто мастером, он был гением. Десять лет назад его имя гремело в залах Гильдии. Именно он разработал стандартный силовой щит, которым до сих пор пользовались тысячи Охотников. Но его разум не мог стоять на месте. Он видел будущее не в улучшении старого, а в создании нового. Его последним официальным проектом была попытка создать кибернетический протез, который не просто заменял бы руку, а сливался  бы с нервной и магической системой носителя, питаясь от его ауры и становясь живой, мыслящей частью тела. Консервативное руководство Гильдии пришло в ужас. Они обвинили его в создании «разумного оружия» и «богомерзких гибридов». После показательного суда его с позором изгнали, отправив доживать свой век в этой дыре, где он чинил сломанные тостеры и пропивал остатки своего таланта.

И вот теперь, глядя на экран, он видел воплощение своей мечты, своей «ереси». Он видел броню «Стражей Эдема», которая адаптировалась под людей не как доспех, а как вторая кожа. Он видел их оружие, которое меняло тип боеприпаса, словно обладало собственным разумом.

– Слияние магии и кибернетики, черт подери⁈ Да это же моя идея! – рыкнул Евгений и в этот момент его пьяный цинизм испарился, сменившись слезами ярости и восторга. Он не был еретиком. Он был пророком, которого никто не захотел слушать.

– Они сделали это, – прошептал он, роняя кружку с остывшим чаем. – Кто‑то не просто реализовал мои идеи, а вывел их на совершенно новый уровень.

Его руки дрожали, когда он открывал старые чертежи, заброшенные после изгнания.

Академия Магии

Лена Быстрова стояла в коридоре Императорской Академии Магии, держа в руках очередной выговор от ректора. Девятнадцатилетняя студентка специализировалась на «магии вероятностей» – редчайшей и спорной школе, изучающей влияние заклинаний на случайные события.

Ее семья, простые торговцы из портового города, никогда не понимала ее «чутья». Для них ее способность «случайно» оказаться у прилавка с самым качественным товаром за минуту до повышения цен была просто «удачей». Они радовались, когда она поступила в Академию, надеясь, что здесь ее «странности» облекут в понятную форму, дадут им научное объяснение.

Но Академия была разочарованием.

– Мисс Быстрова, – говорилось в документе, – ваш «ненаучный подход» к изучению магии вызывает серьезные опасения у преподавательского состава. Магия подчиняется строгим законам, а не вашим интуитивным предположениям о «потоках удачи».

Лена сжала документ в кулаке. Они не понимали. Она не видела будущее, но явно ч увствовала  его. Чувствовала «потоки удачи», «течения вероятности», которые, как невидимые реки, текли сквозь мир. Она просто знала, в какой лотерейный билет не нужно вкладывать деньги, а в какой – стоит. Знала, какая руна на экзамене «горячая», а какая «холодная». Академия же требовала формул, доказательств, воспроизводимых экспериментов. Как можно было воспроизвести «интуитивное предположение»? Ее дар был для них анархией, оскорблением их упорядоченного, выверенного мира заклинаний и мана‑потоков.