– Люди, которые ему дороги. Его окружение. Те, кому он доверяет.

– О‑о‑о, – протянул Даниил, изучая фотографии. – Классический подход. Если не можешь сломать крепость, сломай тех, кто в ней живет. И кто у нас тут?

Он рассматривал каждое лицо с выражением гурмана, изучающего меню:

– Алина… умница, видно по глазам. Но есть что‑то… ах да, она влюблена! В него, естественно. Как трогательно. Дарина Орлова… интересно, а она знает про Алину? Антон и Глеб – типичные солдаты, преданность как религия. Константин Лебедев…

Он задержался на последней фотографии:

– А этот циник. Прагматик. Деньги для него важнее идеалов. Хм, интересная компания собралась вокруг вашего «идеального» человека.

– И что вы можете с ними сделать?

Даниил поднялся и подошел к стене, где висела репродукция картины:

– Генерал, вы когда‑нибудь видели, как рушится здание? Не от взрыва, а от усталости конструкции? Сначала появляется маленькая трещинка. Потом она расширяется, к ней присоединяются другие трещины, и в один прекрасный день вся конструкция рассыпается, хотя на первый взгляд ничего не изменилось.

Он повернулся к Тарханову, и в его глазах плясали странные огоньки:

– Я могу найти эти трещины в душах людей. Сомнения, страхи, обиды, зависть – все, что делает нас людьми. И потом… потом я просто помогу этим трещинам расти.

– Конкретнее.

– А зачем конкретнее? – Даниил улыбнулся. – Искусство потому и искусство, что каждая работа уникальна. Но результат будет тот, который вам нужен. Его идеальный мир начнет рушиться изнутри. А он… он даже не поймет, что происходит, пока не станет слишком поздно.

Тарханов кивнул и направился к выходу:

– Завтра вас переведут в специальный центр под Воронцовском. Оттуда вы сможете работать. Все ресурсы будут в вашем распоряжении.

– Одну минуточку, – остановил его Даниил. – А что мне за это будет?

– Свобода, – коротко ответил генерал.

– А если не получится?

Тарханов обернулся:

– Тогда вы останетесь здесь навсегда. Или до тех пор, пока не сойдете окончательно с ума.

После ухода генерала Даниил еще долго стоял посреди камеры, глядя на закрытую дверь. На его лице играла та же безумная улыбка.

«Калев Воронов,»  – мысленно произнес он. «Посмотрим, из чего сделан твой идеальный мир. И что случится, когда я начну его ломать изнутри.»

Генерал Тарханов запустил операцию, последствия которой не мог предвидеть даже он. В игру вступали новые силы, каждая со своими целями и методами. А где‑то в тени уже начинали действовать другие, не менее опасные игроки.

В изолированном комплексе «Проекта Кассандра» царила атмосфера научной лаборатории и тюрьмы одновременно. Генерал Тарханов и Даниил склонились над голографическим столом, на котором были разложены досье на ближайшее окружение Кассиана. Каждый файл содержал не только биографические данные, но и подробные психологические профили, составленные лучшими аналитиками ФСМБ.

Псайкер изучал каждый профиль с выражением искушенного хищника, выбирающего самую аппетитную добычу. Его тонкие пальцы скользили по голографическим изображениям, словно он уже мысленно щупал души этих людей.

– Алина, – начал Тарханов, активируя первое досье. – Главный научный консультант. Высокий интеллект, аналитический склад ума. Доктор физико‑математических наук, специалист по энергетическим системам.

– Скучно, – протянул Даниил, едва взглянув на фотографию серьезной молодой женщины. – Логика – это броня против эмоций. Такие люди слишком хорошо защищены рациональностью. Чтобы их сломать, нужно время и очень тонкий подход.

Тарханов перелистнул к следующим файлам:

– Глеб, начальник безопасности. Бывший спецназовец, абсолютная лояльность. Антон Молот, командир Стражей Эдема. Тоже военный.

– Как я и думал раньше, это лишь солдаты, – пренебрежительно отмахнулся псайкер, даже не удостоив их фотографии взглядом. – У них есть только одна эмоция – преданность командиру. Пытаться ее сломать – все равно что долбить гранитную стену головой.

Даниил встал и прошелся по комнате, его движения были плавными, почти танцующими:

– Понимаете, генерал, военные – это особая каста. Их психика устроена так, чтобы выдерживать экстремальные нагрузки. Их сознание как бункер – может выстоять под любым обстрелом.

Тарханов кивнул:

– Эти люди – инструменты. Они лояльны не из любви или страха, а потому что он сделал их максимально эффективными в их работе. Их разум – это четкие алгоритмы, логика и беспрекословное выполнение приказов. На них воздействовать неэффективно.

– А вот этого товарища мы тоже пропускаем, – добавил Даниил, указывая на досье Константина Лебедева. – Циник и прагматик. У таких людей нет иллюзий, поэтому их нечего разрушать. Они уже приняли мир таким, какой он есть.

Палец генерала скользнул по поверхности стола и остановился на последнем досье – Дарины Орловой. На фотографии была изображена молодая женщина с мягкими чертами лица, добрыми глазами и легкой улыбкой. Даже на официальном снимке от нее исходило какое‑то особое тепло.

– Возможно, но вот это… это совсем другое дело, – медленно произнес генерал, постукивая пальцем по фотографии. – Дарина Орлова. Целительница высшего ранга. Идеалистка до мозга костей. Дочь патриарха одного из великих кланов, но выбравшая путь служения людям, а не политическим играм.

Даниил наклонился ближе к изображению, и его глаза загорелись нездоровым, хищным интересом. Он словно почувствовал запах крови:

– О, какая прелесть! Посмотрите на это лицо – сплошное сострадание и эмпатия. Каждая черточка говорит о человеке, который живет сердцем, а не разумом. Связана с ним не логикой или расчетом, а чистыми, искренними эмоциями.

Генерал открыл психологический профиль:

– Согласно нашим данным, она знала Калева Воронова еще в детстве. Дружили семьями. Ее привязанность к нему имеет глубокие корни.

– Еще лучше, – довольно усмехнулся псайкер. – Детские воспоминания, старая дружба – это самые сильные эмоциональные якоря.

– Ее сострадание – это слабость, – продолжил Тарханов развивать мысль. – И уязвимость. Она буквально физически чувствует чужую боль как свою собственную. Несколько раз попадала в больницу из‑за эмоционального истощения.

Даниил поднялся и начал ходить вокруг стола, словно выполняя какой‑то ритуальный танец. Его движения стали более быстрыми, возбужденными:

– Генерал, вы даже не представляете, какой идеальный выбор сделали! Видите ли, в мире существует два типа людей: те, кто строит стены вокруг своей души, и те, кто строит мосты к другим душам.

Он остановился и посмотрел прямо на Тарханова, и в его взгляде плясали безумные огоньки:

– Строители стен защищены от внешнего воздействия, но строители мостов… о, они беззащитны по самой своей природе. Их сила – в способности чувствовать других, но их слабость – в той же самой способности.

– Конкретнее, – потребовал генерал.

– Представьте себе человека, который настроен на частоту чужих эмоций, – объяснил Даниил, его голос стал почти гипнотическим. – Если я начну транслировать на этой частоте… скажем, страх, отчаяние, боль… она примет это как свои собственные чувства.

– И что тогда?

На лице Даниила медленно расползлась хищная, предвкушающая улыбка:

– А тогда, дорогой генерал, ее свет так легко будет обратить во тьму. Она станет идеальным оружием против того, кого больше всего хочет защитить. И самое прекрасное – она будет искренне верить, что спасает мир от чудовища.

Псайкер подошел к окну и посмотрел в сторону далекого Воронцовска, где ничего не подозревающая жертва занималась своими делами:

– Это будет… изящно. Как симфония, где каждая нота ведет к трагическому финалу, но композицию слышу только я.