Но у него был другой план. Неофициальный. Личный.

Игорь достал из внутреннего кармана плаща мобильный телефон – личный, не служебный – и набрал номер из памяти.

– Алло, Виктор? – сказал он, когда на том конце сняли трубку. – Это Игорь Стрельников. Нужно встретиться. Срочно и конфиденциально.

– Игорь? – удивился знакомый голос. – А я думал, ты по уши в этом деле с Вороновым…

– Больше нет. Я теперь частное лицо. Именно поэтому нужно встретиться.

Небольшая пауза.

– Понял. Где и когда?

– Помнишь то кафе, где мы праздновали твое повышение? Через час.

– Буду там.

Игорь убрал телефон и зашагал по тротуару, сливаясь с потоком людей. За его спиной возвышалось серое здание ФСМБ, символ порядка и контроля. А впереди простирались бесконечные возможности человека, который больше ничего не боится потерять.

Игорь Стрельников исчез в толпе прохожих, начиная свою собственную, неофициальную войну против того, кого считал главной угрозой существующему порядку. Только теперь он был не дознавателем ФСМБ, а просто человеком, абсолютно убежденным в своей правоте и готовым идти до конца.

Генерал Тарханов стоял у окна своего кабинета, глядя на удаляющуюся фигуру Стрельникова. Валерий Иванович был человеком, который всю жизнь умел извлекать выгоду из чужих неудач. Сын мелкого партийного функционера, он с детства усвоил главный урок – власть принадлежит тем, кто готов на все ради ее получения и удержания.

Его карьера в ФСМБ началась тридцать лет назад с должности младшего следователя. Тарханов не блистал интеллектом, как Стрельников, не обладал особыми способностями или талантами. Зато у него было другое качество – беспринципность, замаскированная под служение государству.

Он умел находить компромат на нужных людей. Умел быть полезным тем, кто стоял выше по иерархии. Умел предавать подчиненных, если это служило его целям. И самое главное – он никогда не задавался вопросами о правильности своих действий. Для него существовала только целесообразность.

Последние десять лет, занимая пост главы ФСМБ, Тарханов превратил ведомство в инструмент личного обогащения и укрепления власти. Половина его подчиненных работала не на государство, а лично на него. Вторая половина просто боялась ему перечить.

На полированной поверхности стола лежали красная книжица удостоверения и серебряный жетон – жалкие останки двадцатилетней карьеры Стрельникова. Тарханов смотрел на них с удовлетворением. Он не любил таких как Стрельников.

«Идеалисты,»  – презрительно думал он. «Стрельников всю жизнь верил в справедливость, в поиск истины. И куда это его привело? К позорной отставке и забвению.»

Но Воронов… Воронов был другим делом. Это была угроза не просто его карьере, а всей системе, которая кормила таких, как Тарханов. Системе взяток, коррупции, торговли влиянием. Если позволить этому человеку и дальше демонстрировать альтернативу, рано или поздно люди начнут задавать неудобные вопросы.

«Хватит этих игр в шахматы,»  – размышлял он, сжимая кулаки. «Стрельников пытался переиграть его умом. Глупец. Время для кувалды. И если с ним самим сложно иметь дело, то будем иметь дело с теми, кто стоит рядом с ним.»

Тарханов не был стратегом или тактиком, но он прекрасно понимал человеческие слабости. Знал, что у каждого есть цена. Что каждого можно сломать, если найти правильный рычаг давления.

И у него была идея, как найти такой рычаг.

Он вернулся за стол и активировал самый защищенный канал связи – тот, который использовался только для операций высшего уровня секретности.

– Центр, говорит Тарханов, – произнес он в микрофон. – Запрашиваю немедленный доступ к архивам проекта «Кассандра». Личная санкция, код доступа «Черный Дождь».

Несколько секунд молчания, затем механический голос системы:

– Генерал Тарханов, для доступа к указанному проекту требуется подтверждение от Совета Безопасности…

– У меня есть чрезвычайные полномочия по делу «Воронов», – перебил Тарханов. – Проверьте директиву от вчерашнего дня.

Еще одна пауза, более долгая.

– Доступ подтвержден. Передача данных.

На голографическом экране появилось досье, помеченное красными символами максимальной секретности. «Проект „Кассандра“» – программа по созданию и контролю псайкеров, которых официально не существовало.

Тарханов пролистывал файлы, изучая профили активов. Большинство из них были слишком нестабильными или слишком слабыми для его целей, но один профиль заставил его остановиться.

Даниил Константинович Смирнов.

Возраст: 26 лет.

Способности: эмоциональная индукция, манипуляция восприятием, создание психологических иллюзий.

Уровень опасности: критический.

Статус: содержится в изоляции на объекте «Зеркало».

«Идеально,»  – подумал Тарханов, читая дальше. Даниил не был телепатом в классическом понимании. Он не читал мысли – он их менял. Мог усиливать страхи, раздувать сомнения, превращать любовь в ненависть одним прикосновением к сознанию.

– Подготовьте вертолет, – приказал он по коммуникатору. – Лечу на объект «Зеркало» немедленно.

Имперская военная разведка

В то же время, в сером здании штаб‑квартиры Имперской Военной Разведки, царила совершенно иная атмосфера. Здесь не было золоченой мебели и показной роскоши – только функциональность, четкость и железная дисциплина.

Генерал Соколов – седой мужчина с глубоким шрамом через левую щеку – изучал голографическую карту Воронцовского региона. Вокруг него собрались лучшие аналитики ИВР.

Михаил Владимирович Соколов был военным в третьем поколении. Его дед воевал в Великой войне, отец служил в элитных десантных частях, а сам Михаил начинал службу в разведроте мотострелковой дивизии. Шрам на лице – память о диверсионной операции в горах, где его группа три дня уходила от преследования, неся раненого товарища.

В отличие от многих коллег, Соколов никогда не стремился к кабинетной работе. Он предпочитал поле, реальные операции, конкретные результаты. Возможно, именно поэтому его назначили главой Имперской Военной Разведки – слишком много генералов превратились в бюрократов, забывших, что такое настоящая война.

ИВР была совершенно иной структурой, чем ФСМБ. Если «федералы» утопали в интригах и политических играх, то военная разведка оставалась прагматичной и жесткой. Здесь ценились не связи и умение плести заговоры, а способность выполнять задачи любой сложности.

Соколов презирал «штатских» из ФСМБ за их методы. Слишком много философии, слишком мало действий. Он привык решать проблемы прямо и эффективно – находить цель, изучать ее, наносить точный удар.

Фамилия у него была та же, что у одного из влиятельных кланов, но родственных связей не было. Михаил происходил из обычной военной семьи, и совпадение имен скорее раздражало его, чем помогало в карьере.

– Докладывайте ситуацию, – коротко приказал генерал, не отрываясь от карты.

Вокруг него собрались лучшие аналитики ИВР – люди, которые привыкли оперировать фактами, а не предположениями.

– Товарищ генерал, – начал подполковник Краснов, главный аналитик по внутренним угрозам, – провал операции ФСМБ открывает перед нами уникальные возможности.

Он активировал проекцию с данными разведки:

– Наблюдение за «Эдемом» показало три критически важных аспекта. Первое – технологическое превосходство «Стражей Эдема». Их броня, оружие и тактика на десятилетия опережают наши разработки.

На экране появились фотографии, сделанные со спутников: четкие снимки патрулей в неизвестной экипировке.

– Второе – источник энергии комплекса. Наши сканеры фиксируют энергетические выбросы, которые не соответствуют ни одному известному источнику. Потенциально неиссякаемый ресурс.