— Я должен извиниться, — сказал Зверь тихо. — Ты не должна была этого слышать.

— Нет-нет, все в порядке, — я нервно дёрнула крылом, пользуясь тем, что второй пары конечностей не видно, и отвесила себе мысленного пинка, напомнив, кто тут опытная да многое повидавшая циничная колдунья.

Мер, судя по всему, не особенно поверил, но говорить ничего не стал — и на том спасибо. Смешно это: не пасовать перед всякими монстрами, сражаться в магическом поединке с самим сыном Легиона, не бояться смерти, колдовать, падая с лестницы, но замереть, испугавшись… человека? Ха-ха.

— Что ты с ним сделал? — вопросила я нервно. — Какое-то ментальное колдовство?

Мер поморщился.

— Я же Зверь, — его голос звучал так, будто в данный конкретный момент парень не особенно доволен этим фактом. — Я должен быть глазами, оценивающими людей, голосом, задающим вопросы, сердцем, слышащим ответы, разумом, способным оценить их… Ну, или как-то так написано в очередной группе пророчеств. Так или иначе, у меня есть соответствующие способности, просто я не пользовался ими раньше — знаешь ли, тяжело встретить преступника-человека, если больше половины жизни проводишь в лаборатории. И вот сейчас я думал, что наконец-то получу удовольствие от этой способности, причиню боль по-настоящему плохому человеку, заставлю его увидеть себя и ужаснуться.

— Ну, у тебя получилось.

— Да, — вздохнул Мер. — Только вот мне в итоге не захотелось его покарать. Мне стало его жаль. Правда, однако, в том, что девочек, попавшихся ему на пути, мне жаль ещё больше. Идём, Дени. Не волнуйся: он больше не потревожит ни тебя, ни Ану.

Послушно топаю следом, а сама раздумываю: и правда, с чего это я, идиотка в подкованных железом башмачках, решила, что вся сила Зверя — в жутком-жутком, страшном обличьи, клыках али когтях? Ведь даже на примере того же дядюшки-Легиона стоило бы понять, что могущество каждого демона, его главный дар заключается в том, чтобы влиять на умы людей. Какой скудоумный дурак решил, что главное и самое страшное в демонах — клыки да когти?

— Как-то нелогично это, — сказала Меру в итоге. — Почему именно тебе достался этот дар, а не твоему брату, например? Я не видела его, только слышала, и то мне показалось, что ему эта роль больше пошла бы.

— Так ты помнишь…

— Ага. Колыбельная и всякое такое.

— Ну да, — Мер не выглядел счастливым, наоборот, как-то даже сник. — Ну, ты понравилась брату, он сказал, у тебя очень красивые крылья. Я вас познакомлю потом, когда все это кончится.

— Может, лучше не надо? — вопрошаю осторожненько. — Мне заочного знакомства за глаза хватило, так сказать.

— О, он тебе понравится, — фыркнул Мер и добавил чуть тише. — Он всем нравится.

Я вспомнила высокомерие и категоричность, что сквозили в каждом слове братца, и сильно усомнилась в этом.

— И мы с мамой спрашивали у Мастера, почему именно меня выбрали в качестве Зверя. Я сказал, что брату это понравилось бы куда больше — судить других, разрушать, властвовать. "Вот", — сказал тогда Мастер, — "Ты сам отлично объяснил, почему он совершенно не подходит". И понимай, как знаешь!

Я открыла было рот, дабы спросить, кто такой этот самый Мастер, но тут же захлопнула. Это тот самый случай, когда мне потом с ответом ещё как-то жить! Вопрос, между тем, задал Мер, да такой, что я чуть маковку не принялась чесать.

— Я не совсем понимаю, — сказал он. — Почему Ана так долго продолжала играть по правилам этого чудовища, когда рядом был Монти? Он ведь совершенно очевидно обожает её.

— Ну… Понимаешь ли, мы, девушки, иногда бываем дурами, — сказала я честно. "Те, которые выбирали твоего брата, а не тебя, особенно" — добавила мысленно.

Вслух продолжила иное:

— Ректор нравится многим. Он красивый, властный, родственник Императора опять же. Многие принимают его маниакальную жажду контроля за ту самую роковую страсть, о которой пишут в книгах. И потом… Пусть магии ему досталось немного, но он мог бы стать отличным трамплином для карьеры — для Аны это был приоритет.

— Судя по особняку и воспитанию Монти, он также не самый последний человек, — отметил Мер вполне резонно. — Как можно выбрать игру в любовь вместе с чудовищем, если рядом есть человек, который может предложить любовь, притом взаимную?

И что тут скажешь?

— Мы — люди, — отозвалась просто. — И часто предпочитаем иллюзии и чудовищ, потому что любить, знаешь ли, страшно. А вдруг предадут и причинят боль? Когда вы оба — всего лишь участники спектакля, два лжеца, использующих друг друга, это не так уж ранит, а вот если все искренне, то ставки сразу куда как выше. И потом, разрушить иллюзию сложно. Иногда маски врастают в нас так, что не отодрать.

Зверь хмыкнул и явственно решил не продолжать дурацкую приятную тему. Впрочем, судя по его несколько… неуверенному выражению лица, нам просто предстоит сменить беса на лича.

— Я прихватил сладостей для Фили, — сказал он осторожно, будто шёл по заколдованному полю. — Но вообще обдумай, пожалуйста, возможность того, чтобы отправить его на пару дней к моей маме. Нужно как можно быстрее восстановить его энергетический баланс, иначе, возможно, у него никогда не вырастут крылья. Я понимаю, что для тебя это может прозвучать странно, но моя мама — весьма приятная и заботливая, Филя будет под защитой там. То есть да, разумеется, она демон по вашим меркам, но тебе пора привыкнуть, что ты сама тоже… ну ты же осведомлена, что у людей не растут крылья, рога и хвосты, правда? Однако, вы не совсем… обычные крылатые, и ваши энергетические контуры нестабильны. Если не помочь твоему брату теперь, он может никогда не стать полноценным демоном, понимаешь?

Сначала я чуть было не заорала по привычке да из скудоумия, мол, "Зачем ему крылья, как я отдам ребёнка ужасной Императрице демонов, мы самые что ни на есть люди" и прочая ерунда в том же духе, выросшая из наших не особенно умных предубеждений. Потом, правда, задышала глубоко, задумалась и сама себе отвесила хорошего мысленного пинка.

Очнись, дура-Денька! Мир висит на волоске, и подвесил его там не кто-нибудь, а бывший бог Света, ветер, единый в тысяче лиц и ещё более безумный, чем сотня наших одиозных колдунов. Он не остановится, не засомневается, его, что бы там ни думал принц, невозможно уничтожить. Да и парень, с которым мы нынче вышагиваем по освещёнными солнцем камнями Академической площади, действительно тот самый Зверь из легенд. Да, он совсем не такой, каким мы его представляем, но да у людей, как показывает практика, в некоторых вопросах убогое воображение.

Факты безжалостны — мир рушится. От этого не спрячешься в подвале, не затихаришься под кроватью, не переждёшь в деревенском домике, спрятавшись за шеренгой бутылок. Этому нужно просто честно смотреть в глаза — колдунья я или нет? "Каждая правда, непризнанная нами, падает нам на шею цепью" — так всегда говорил магистр Бал.

Я могу, конечно могу спилить Филечке рожки и отправить к нашей маме. Но надо быть честной, хотя бы с собой: это все равно, что укрыться одеялом, когда по твою душу пришла голодная сущь.

Нет, мы, колдуны, если и прячемся под одеялом, то только для того, чтобы активировать печать посмертоносней!

Отпускать Филю… страшно. Я читала, демоны порой жрут более слабых сородичей. Что они сделают с ним, если крылья так не отрастут? Да и вообще, если он станет демоном, то что, присягнёт Зпадному Престолу? И не убьёт ли его тайком Легион, ненавидящий нас, уродцев?

Столько вопросов, а все же иногда надо рисковать и отпускать ребёнка, если хочешь, чтобы ему помогли отрастить крылья.

Если хочешь спасти.

— Что же, давай так и поступим, — сказала быстро. — Только и Чучу отправим тоже, хорошо?

— Ну разумеется! — Мер просиял и закивал головой, как болванчик. — С ним будут и Чуча, и Рат. Да и мы потом подтянемся, только закончим… здесь.

Ну да, закончим. Так и воображаю, что женится Мер в будущем на какой-нибудь прекрасной демонице с ветвистыми рогами и будет ей домой письма писать. "Извини, дорогая, я хотел бы поспеть на ужин, но у меня тут, понимаешь ли, Армагеддон" — пожалуй, в его устах подобная фраза обретёт куда больше глубины и смысла.