Однажды днём Эйна стояла в школьном дворе и ждала Крию, Фризия пришла чуть позже. Она, как обычно, казалась грустной, но яркое весеннее солнце действовало и на неё. Фризия улыбнулась Эйне.

– Красиво, правда? Когда листьев ещё нет, но уже видно, что они вот-вот появятся.

– Да! – подхватила Эйна. – У меня же это первая настоящая весна! Ты только представь: я ни разу в жизни не видела, как почки раскрываются!

Фризия положила руку Эйне на плечо.

– Я представляю. Я это уже слышала – от Сирины.

Голос Фризии чуть дрогнул, она запнулась, но потом продолжила:

– Я уже почти год не могу смириться с тем, что всех потеряла. Я никому ничего не рассказывала. Ты первая, с кем я начала говорить. Спасибо тебе!

– За что? – удивилась Эйна.

– За то, что ты от меня не отвернулась. Я же почти всё время молчу. Люди меня не выносят. Кроме Тины, никто со мной не разговаривает.

Эйну поразили эти слова. Она не предполагала, что Фризии тяжело быть всё время одной. Ей казалось, что Фризия сама избегает общения – что ей это не нужно. Это Эйна хорошо понимала, ведь она сама была такой всего год назад. Любой ценой стремилась отделаться от собеседников, пыталась как можно больше времени проводить в одиночестве. Ей это нравилось, она сознательно отталкивала от себя людей. Это позволяло сэкономить время, не тратить его на пустые разговоры, заниматься полезными вещами в любую свободную минуту.

Раньше Эйна никогда не переживала из-за своего одиночества, поэтому теперь, встретив Фризию, она легко приняла мысль, что Фризия тоже такой человек, каким Эйна сама была не так давно. А теперь выяснилось, что Фризию тянет к людям, но у неё нет сил на разговоры, она ещё не свыклась со своим горем.

«Это всё меняет, – подумала Эйна. – Нужно мне почаще тормошить Фризию. Быть внимательнее. И настойчивее».

В это время к ним подбежали Тина и Крия, обе в расстёгнутых пальто, весёлые, запыхавшиеся, как будто неслись со всех ног от самых дверей класса. Всю дорогу до дома они без умолку болтали, а у двери, где нужно было прощаться, Крия сказала:

– Тина, приходи сегодня ко мне в гости!

– Ладно! Когда?

– В шестнадцать! Да? – Крия повернулась к Эйне. – Мы же успеем доделать уроки?

Эйна кивнула, посмотрела на Фризию.

– Придёте?

– Да.

После обеда Крия торопливо разложила на столе тетради, открыла учебники, быстро сделала все письменные задания, даже не спрашивая Эйну. Хотя обычно она подолгу сидела над каждым заданием, мечтательно смотрела в окно, улыбалась своим мыслям, рисовала цветочки на черновике.

Когда пришли гости, Крия усадила Тину играть в свою любимую настольную игру – «Драконы и принцессы». Чем-то это напоминало шахматы, но правила были намного проще. У каждого игрока была фигурка принцессы – у одного светлая, у другого тёмная. И по восемь фигурок драконов, тоже светлые и тёмные. Игроки бросали кубик, делали ходы драконами на специальной разрисованной доске, пытались подобраться к чужой принцессе.

Пока девочки играли, Эйна и Фризия отошли к окну и сели в кресла. После сегодняшней незаконченной беседы у школы Фризия, кажется, сама стремилась к общению. Эйна давно ждала этого. Её интересовало, что такое нелояльность, кого в ней обвиняют и почему люди становятся такими. Да и про блокнот Фризия ещё не успела рассказать, не было подходящего случая. И вот она заговорила:

– Мне казалось, что мы с Сириной во многом похожи, хоть она и выросла не здесь. Мы подружились, она стала приходить ко мне домой. Познакомилась с моими родителями. Они её расспрашивали, как она жила до переезда сюда.

– Они, наверное, очень удивлялись? Ведь в других зонах совсем другая жизнь.

– Нет, не удивлялись. Они всё это знали.

– Откуда?

– Изучали. Они преподавали в гимназии. Мама – новую историю, папа – науку об обществе. В школьных учебниках даётся только самое основное, но в гимназиях программа сложнее. Там много интересного.

Эйна заметила, что Фризии тяжело говорить о родителях – и одновременно хочется этого. Эйне было знакомо это чувство. В прошлом году, когда она обманула своих будущих друзей, а потом её обман раскрылся, она тоже несколько недель молчала, потому что говорить о ссоре было невыносимо больно, – и постоянно искала, кому бы выложить всю правду, потому что носить её в себе было ещё больнее.

Фризия замолчала, и Эйна попыталась ей помочь. Задать вопрос, от которого станет ещё тяжелее. Но если Фризия сможет на него ответить – для неё это будет огромное облегчение. Как будто больное место сначала промыли жгучим раствором, а потом смазали мягким бальзамом.

– Можно я спрошу? Что всё-таки случилось с твоими родителями? Как они погибли?

Фризия растерянно посмотрела на Эйну. Глаза заблестели, нос покраснел, губы задрожали.

– Я не знаю. Однажды вечером пришли охранители, сказали, что моих родителей больше нет. Велели подписать документы.

– Какие документы? – прошептала Эйна.

– Заявление, что я лояльна. И второе – что я беру на себя ответственность за содержание квартиры.

– Но что это всё значит?

– Что их обвинили в нелояльности. Больше ничего нельзя узнать.

– Тогда почему ты говоришь про родителей, что они погибли? А при Сирину говорят, что её выслали из Второй зоны, хотя у неё такое же обвинение.

– Сирина не местная, у неё не было разрешения на постоянное проживание. Поэтому официально считается, что она покинула зону временного проживания. А куда она уехала – этого нам никто не скажет. А мои родители всегда жили только здесь. Поэтому им уезжать было некуда. В таких случаях говорят «их больше нет». Считается, что их нет в живых.

– Но ведь точно ничего не известно, да?

– Да. Ходят слухи, что нелояльных высылают в Шестую зону. Но никто не знает, правда это или нет.

– Фризия… Но ведь Шестая зона – это лучше, чем смерть?

– Хотелось бы так думать! Только оттуда ещё никто не возвращался.

– Очень жаль. Я так надеюсь, что мои родители тоже там!

– Ох, Эйна… – Фризия обняла Эйну за плечи и сказала: – Тебе намного хуже пришлось. Ты уже давно одна.

– Зато у меня было время привыкнуть к этому. А ты ещё не успела.

Они немного помолчали, а потом Эйна вспомнила:

– А что с тем блокнотом? Помнишь, с нарисованными ветками? Почему ты решила, что мне его не случайно подарили?

– Я думаю, тот человек знал и Сирину, и моих родителей. А когда он увидел тебя с Крией, подумал, что может подать мне знак. Я замечу у тебя его блокнот – такой же, как у родителей, – и спрошу, где ты его взяла.

– Ох. Прости. Я так и не смогла потом найти тот магазин. Как будто его больше нет.

– Я знаю. Он закрылся.

– Почему?

– Хозяина тоже обвинили в нелояльности. Не спрашивай, я больше ничего не могу рассказать.

Эйна быстро кивнула, изумлённо глядя на Фризию. Конечно, она не будет задавать вопросов. Ей теперь придётся долго обдумывать всё, что она узнала.

В это время Крия с Тиной закончили игру, и все отправились в парк.

По вечерам, уложив Крию спать, Эйна не спешила вернуться домой. Прохладный ночной ветер обдувал разгорячённое быстрой ходьбой лицо, приносил с собой запах свежих листьев, а иногда – запахи еды из ночных кухонь, где готовили еду на заказ. Эйна бродила по незнакомым улицам, с каждым разом уходя всё дальше от дома – так она изучала город.

Прохожих в такое время почти не было, лишь изредка встречались запоздалые работники или гуляющие парочки.

Однажды Эйна заметила впереди группу девушек, человек пять. Они тихо переговаривались, звонко смеялись и шикали друг на друга: в такой поздний час шуметь на улицах было не положено. Эйне показалось, что одна из девушек, с пышными светлыми кудрями, напоминает Мелию, и у неё сжалось сердце: как глупо, что они перестали общаться! Как было бы здорово зайти к Мелии, честно рассказать ей про все свои страхи и надежды, выслушать её весёлые утешения.

Девушки остановились и стали прощаться – одна из них жила на этой улице. Эйна поравнялась с ними и взглянула на ту, кудрявую.