Эйна даже испугалась, что теперь ей придётся каждый день играть в шахматы – не так уж они её интересовали, чтобы тратить на них время. Но это новое занятие заставило её задуматься не только о шахматах, но и о многом другом.

Почему она огорчилась, когда Крия у неё выиграла? Разве это важно? Дома, в Третьей зоне, Эйне вообще не приходилось думать о победах в игре. Там и игр-то почти не было. В приюте девочки иногда бегали друг за другом по двору. Одной из них – её называли смешным словом «водилка» – давали деревянную палочку, и она должна была коснуться кого-нибудь этой палочкой. Тогда та девочка забирала палочку и сама начинала гоняться за остальными. Но в этой игре нельзя было победить или проиграть: девочки просто бегали, пока не надоест.

В школе тоже были игры – на уроках телесного здоровья играли с мячом. Разделялись на две команды, гоняли мяч ногами или перебрасывали друг другу руками. Эйна, как все, участвовала в этих играх, но не видела в них ни смысла, ни удовольствия. И её не волновало, какая команда победит. Да она и не понимала толком, что это значило – победить.

Почему же дети в Третьей зоне никогда не играли в игры один на один, когда победить мог тот, кто умнее, или хитрее, или лучше знает правила? Почему их не учили стремиться к победе? Если копнуть глубже, Эйна умела и любила побеждать, но не в играх. В учёбе, в подготовке к экзаменам, в достижении целей. Ведь это тоже своего рода игры? Эйна удивилась этой мысли. Можно ли считать игрой то, что очень важно? Можно ли воспринимать всю свою жизнь как игру?

Эйне стало страшно: эти мысли очень сильно отличались от того, к чему она привыкла и чему её учили в школе. И всё же она снова и снова возвращалась к этому.

Вот, например, Крия: ей всего девять лет, а она смело садится играть в сложную взрослую игру, стремится победить, не любит проигрывать и сердится, когда это случается. Что отличает её от Эйны и других детей, выросших в Третьей зоне? Ответа на этот вопрос у Эйны пока не было, но она надеялась его найти.

«Когда играешь, постоянно делаешь выбор. Ты ограничен только правилами игры, но у тебя всегда есть несколько вариантов. Ты свободен, ты можешь выбрать всё, что захочешь. Значит, выбор – это и есть свобода?» – спрашивала себя Эйна.

Раньше это её не интересовало – да и зачем, если жизнь в приюте и работа на заводе строились на беспрекословном подчинении? В любой ситуации было известно, что и как делать. Думать почти не приходилось, и это называлось «заботой государства»: у всех одинаковая еда, одинаковая одежда, одинаковая жизнь.

Но теперь от Эйны не ждали подчинения. Она сама решала, как ей выполнять свою работу и справляться с домашними делами. Можно считать, что она была свободна: ей ничего не диктовали, ничего не навязывали. Она постоянно делала выбор и принимала решения, пусть и неважные. Проснувшись, она выбирала: сначала душ или завтрак? Мыть голову или нет? Заварить травяной чай или цикорий с сухим молоком и сахаром? Надеть синее платье или зелёное?

В первые дни это вызывало сильные чувства, Эйна упивалась своим правом на собственное мнение, пусть и в мелочах. Сейчас она уже привыкла к этому, стала считать нормой. И всё равно часто ловила себя на мысли: как же хорошо, когда никто не указывает, как жить! Как хорошо, когда есть выбор!

А если бы Эйну и других девочек из приюта с детства приучали к этому? Что изменилось бы в их жизни? Хватало бы им смелости принимать трудные решения? Да, в быту они были связаны множеством мелких правил – но в важных вопросах закон не так уж сильно ограничивал воспитанниц! Ведь всё, чего добилась для себя Эйна, не было запрещено законом.

Так, может, на самом деле у всех девочек была свобода, но они не умели ею пользоваться? Свобода не поступать в школу – и свобода поступить. Свобода остаться на том же заводе после ухода из приюта – и свобода сменить работу. Свобода выбрать занятие по душе – и свобода всю жизнь заниматься нелюбимым делом. Почему же такая свобода никого не привлекала?

Многие годы Эйна оставалась единственной в приюте, кто смог поступить в школу. И это не удивительно, если вспомнить, сколько трудностей ей пришлось преодолеть. Потом Эйна стала единственной не только в приюте, но и в своей школе, кто отважился сдать экзамены на бирже и получить работу во Второй зоне вместо предписанного завода.

Значит, даже если есть свобода, люди всё равно готовы выбирать худшее вместо лучшего? Оставаться безграмотными, всю жизнь заниматься скучным делом. Они предпочитали вариант, при котором не нужно ничего предпринимать. Чтобы просто идти туда, куда тебя ведут. Никаких усилий, никакой ответственности. А если выбрать лучшее, придётся много трудиться. И неизвестно, сможешь ли добиться того, к чему стремился.

Эйне всегда нравилось выбирать самое сложное. И до сих пор ей удавалось получать всё, что она выбрала. Наверное, она чем-то отличалась от своих подруг по приюту. Ей хотелось понять чем. Трудолюбием? Но все девочки много работали. Упрямством? Были и другие упрямицы. Логикой? Возможно. Ведь Эйна с раннего детства старалась сначала рассмотреть и оценить все возможности, а потом действовать по плану. Целеустремлённостью, волей к победе, тягой к свободе? Наверное.

Интересно, всегда ли так будет? Сейчас Эйне казалось, что она уже решила все самые трудные задачи в жизни. Дальше должно быть легче. Поступить в гимназию, а потом в университет – здесь, во Второй зоне, где у Эйны появилось свободное время и возможность покупать книги, – точно проще, чем самой научиться читать в семь лет, когда у тебя нет родителей и тебя строго контролируют наставницы в приюте.

Правда, ещё Кортан… Но Эйна не хотела строить планы и обдумывать варианты, потому что была не готова к этому.

Может, её так тянуло к Кортану просто потому, что он слишком сильно отличался от всех её знакомых? Эйне всегда хотелось иметь таких друзей – умных, образованных. Разговоры с Кортаном немного напоминали общение со старшими наставниками в Третьей зоне: с Арминой и её сыном Никосом, Дарительницей Лианорой, сотрудницей биржи Еленой, директором школы. Но для них Эйна всегда оставалась беззащитной маленькой девочкой из приюта. А Кортан был почти ровесником и относился к Эйне примерно так же, как к своей младшей сестре.

Накануне выходного, перед тем как уложить Крию спать, Эйна зашла в кухню – Крия любила грызть галету и запивать её тёплым молоком, пока Эйна читает вслух. Лива уже закончила уборку, сняла рабочий халат и собиралась домой.

– Сполосни стакан сама, ладно? А то у меня выходной завтра, надо тут всё в идеальном порядке оставить.

– Конечно, не беспокойся! Приятного отдыха!

Лива улыбнулась:

– Спасибо! Буду в кровати валяться до полудня. Надоело рано вставать.

– А потом?

– Вечером в гости пойду. К старым друзьям. А у тебя какие планы?

– Примерно такие же. Днём по городу погуляю, я же тут ещё не всё видела. А вечером – к подруге.

– К подруге, говоришь? А парни там будут? Тебе бы не помешало с кем-нибудь познакомиться!

– Да ну, вот ещё! – смутилась Эйна.

А Лива выразительно посмотрела на её бледные щёки, перевела взгляд на тонкие губы, покачала головой и сказала:

– А хочешь, загляни ко мне днём! Научу тебя краситься! Помнишь, мы говорили?

– Конечно, хочу! Какой у тебя адрес?

Эйна положила на стол свой блокнот, который всегда носила в кармане платья, и Лива крупным неровным почерком вывела: «2, 6».

– И всё? – удивилась Эйна.

– А что ещё надо? Мы же на одной улице живём. У меня дом два. Ну а дальше ты знаешь: нажмёшь кнопку с шестёркой, я открою. Второй этаж.

– В двенадцать часов – нормально?

– Да, я как раз встану и позавтракаю к этому времени.

С утра Эйна успела прогуляться по торговой зоне – ей всё ещё не наскучило разглядывать витрины. К двенадцати часам подошла к нужному дому, нажала на кнопку и поднялась к Ливе.

Её квартира и правда была «типовой» – такой же, как у Эйны и Мелии. Лива встретила подругу в ярком халате из гладкой ткани. У Эйны было два платья из такой, Армина говорила, что это искусственный шёлк. А что такое настоящий шёлк, Эйна не знала. Только читала о нём в книгах.