Именно об этом я мечтала перед зеркалом в приюте: вот я стою напротив Валиты, смотрю на её спокойное лицо в ореоле пышных волос, собираюсь сказать всё, о чём я думала бессонными ночами. Я почувствовала, что глаза быстро наполняются слезами, и поспешно заговорила, чтобы успеть до того, как разревусь:

– Прости меня! Пожалуйста, прости! Я ничего плохого не хотела! Мне надо было с тобой подружиться, но я не знала как. Тебя же все боялись, и я тоже. Я ещё не знала, какая ты на самом деле. Мне потом было стыдно из-за этих писем, но я не решалась признаться…

По моему лицу уже текли слёзы, а Валита стояла молча и смотрела на меня. Потом она попятилась, и я испугалась, что сейчас она уйдёт, и больше мне не удастся с ней поговорить. Я рванулась вперёд, держа перед собой коробку со штекерами, и Валита сухо сказала:

– Осторожно, не урони!

Я остановилась.

– Так ты меня простишь? Мне так тебя не хватает! Скажи, что мне сделать, чтобы ты меня простила?

– Я подумаю, – сказала Валита, отступила на пару шагов и повернула за другой стеллаж. А я так и стояла с тяжёлой коробкой в руках, громко шмыгала носом и не знала, что теперь будет. Может, я поступила глупо. Но я не жалела об этом. Поставила коробку на пол, достала салфетку, высморкалась и вернулась в цех. Валиту не видела, она работала на другой сборочной линии, у меня за спиной.

После смены я подождала, пока все уйдут. Хотела дать Валите время. Понимала, что она ещё не готова со мной помириться. Несколько дней ничего не происходило, и меня бросало от надежды к отчаянию: то мне казалось, что Валита меня никогда не простит, то я представляла себе, что скоро всё будет как раньше.

Она подошла ко мне во дворе, во время вечерней прогулки. Я заметила краем глаза, что девчонки перестали болтать, притихли и напряжённо смотрят на нас. Но сейчас мне было не до них.

– Отойдём, – сказала Валита, хотя я и так стояла одна, рядом никого не было.

Я кивнула, и мы прошли вдоль забора в дальнюю часть двора, где нас точно никто не услышит.

– Ты подумала? – робко спросила я, когда мы остановились.

– Да. – И Валита начала говорить. – Я поняла, почему ты это сделала: хотела отомстить. Я же издевалась над тобой. Ты меня бесила, я тебя считала выскочкой. В школу ходишь, родовой номер самый короткий во всём приюте. Я думала, ты себя считаешь лучше всех.

Я попыталась возразить, но Валита меня остановила:

– Молчи, дай сказать. Когда стали эти письма приходить, я ведь не сразу с тобой подружилась. Сначала думала, что мне просто выгодно тебя держать при себе: только ты умеешь читать. Это уже потом я тебя узнала лучше. Стала доверять тебе. Думала, мы настоящие подруги. Я даже Думаре так не доверяла, как тебе. А тут такое… Оказалось, что никакие мы не подруги. Что всё обман. Ты меня обдурила, а я поверила. Ты, наверное, смеялась надо мной. «Золотое солнце», – протянула Валита, некрасиво сморщив нос и приподняв верхнюю губу. – Как ты могла!

– Послушай, про «золотое солнце» – это чистая правда. Думаешь, почему я так написала? Потому что ты именно так и выглядишь. Раньше никому это в голову не приходило. Я первая увидела. А остальные ведь сразу поняли, о ком это.

Валита недоверчиво посмотрела мне в глаза. Впервые с начала разговора.

– Но зачем? Если ты хотела просто обмануть меня, зачем было писать что-то хорошее? Ты же меня ненавидела, наверное.

– Может, и ненавидела. Но я тебя совсем не знала. А чтобы написать такое письмо, мне надо было посмотреть на тебя чужими глазами. Как будто я тебя впервые вижу. Я попробовала – и поняла, что ты очень красивая.

– Как же ты смогла со мной подружиться, если ненавидела меня? Значит, ты всё это время хотела мне отомстить? Выжидала удобного случая?

– Нет! Валита, ничего я не выжидала! Пойми, я тебя давно простила!

– Ты? Меня? – Она изумлённо подняла брови.

– Но ты же сама сказала, что издевалась надо мной, что я тебя бесила. Вспомни, сколько раз я из-за тебя в изолятор попадала. Думаешь, легко мне было всё это терпеть? И думаешь, я бы смогла с тобой подружиться, если бы не простила?

Валита потёрла щёку, начала теребить уголок платка. Я тихо сказала:

– Мы обе виноваты. Сначала ты меня мучила, потом я тебя обманула с этим письмом. Но если бы я его не написала, мы бы с тобой так и не подружились. И с Сарматом ты бы не познакомилась.

При этих словах Валита порозовела и судорожно вздохнула. Я осторожно коснулась её локтя.

– Давай мириться. Мне тебя очень не хватает. Ты моя лучшая подруга.

Валита заплакала и обняла меня. Мы постояли так несколько минут, обливаясь слезами, а потом я спохватилась и достала салфетки. Валита взяла меня за руку и подвела к девчонкам. Они, покосившись на Наставницу Фламию, захлопали в ладоши.

– Мир? – спросила Думара.

– Мир, – сказала я.

В тот же вечер Валита вернулась на соседнюю кровать, и после отбоя я протянула ей коробочку с принадлежностями для мытья волос.

– Что это?

– Подарок, в знак примирения. Когда пойдём в зал гигиены, я тебя научу этим пользоваться. Будешь ещё красивее!

На следующее утро я бежала в школу, улыбаясь и пританцовывая. Полдела было сделано, Валита меня простила, остался Торлан. Если и он меня простит, Сармат тоже больше не будет на меня злиться. Но как поговорить с Торланом, если он меня избегает?

Я решила подкараулить его после школы. Я знала, где он живёт, ещё с тех пор, как посылала мальчишку-беспризорника подбрасывать письма. На последнем уроке я, как обычно, раньше всех сдала проверочную работу, и меня отпустили до звонка. Я добежала до дома Торлана, вошла в подъезд и посматривала в окно с площадки между этажами.

Когда Торлан подошёл к подъезду, я поджидала его на первом этаже. Увидев меня, он остановился.

– Ты что тут делаешь?

– Пришла просить прощения.

Он нахмурился.

– Зачем? Ты мне врала, я больше не хочу с тобой разговаривать.

– Торлан, прости! Зря я это сделала, не надо было!

Он молчал, а я не теряла надежду его разговорить.

– Но ты пойми: я не знала, как с тобой договориться. Помнишь, как ты ко мне относился?

В этот момент в его лице что-то изменилось; Торлан как будто расслабился, глубоко вздохнул и повернулся ко мне.

– Да. Дурак был.

– Вот видишь! Я же на тебя не злюсь, я тебя давно простила! Мы с тобой подружились, хотя ты столько лет меня задирал. Так неужели ты мне один глупый поступок не простишь?

Торлан задумчиво посмотрел на меня. Кажется, мои аргументы его убедили: люди могут прощать друг друга, в этом нет ничего постыдного. Но он ещё не до конца поверил, что я говорю всё это искренне.

– Ты меня очень обидела, Эйна. Я тебе столько всего рассказывал про себя! А ты, наверное, смеялась надо мной. Думала, что я тупой. Что мне можно врать что угодно, я всё равно не пойму.

Я не выдержала и заплакала.

– Как ты можешь… Я, наверное, единственная во всём классе над тобой не смеялась! Я же лучше всех знаю, как это обидно – быть хоть в чём-то хуже других. Просто раньше я думала, что ты злой. А когда мы подружились, поняла, что ты хороший. Если бы я это раньше поняла, я бы так никогда не поступила!

Торлан сел на ступеньку. Его лицо менялось, как будто по нему – одна за другой – пробегали мысли. Я невольно улыбнулась: только у него так отчётливо отражался на лице процесс раздумий, я больше ни у кого такого не встречала.

Он подвинулся, освободив мне место рядом с собой:

– Садись.

Достал из кармана кусок хлеба, протянул мне половину. Мы жевали хлеб и молчали. Потом он спросил:

– А Валита? Ты с ней говорила?

– Да. Мы помирились.

Торлан кивнул. Потом с силой пихнул меня в бок:

– Ну, ты и врунья! В глаза мне смотрела и врала.

– А ты бы не сталкивал меня с лестницы, мне бы и не пришлось врать!

Он протянул мне руку:

– Ладно, забудем. Если честно, мне тебя не хватало. С тобой интересно. Ты не такая, как другие. У тебя всегда есть ответы. Другие не умеют так доходчиво всё разложить по полочкам, чтобы я тоже всё понял.